Опасное материнство. Семья для сироты
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты была моей мамой. —- вздыхает тихо Арина, а я закусываю губу. Как ей объяснить, чтобы не расстроить еще больше? Не рассказывать же, что для этого мы с Эмиром должны терпеть друг друга до конца жизни, а меня это совсем не устраивает?
Лия
Лия
Я не смогу выйти замуж за Эмира лишь из-за разбитых чувств этого маленького ребенка, по какой-то странной причине
— Арина... — произношу я, протягивая руку к ее слегка уже растрепавшимся волосам, чтобы погладить по дурацкой "пальме", которую соорудил на ее голове Эмир, как Арина внезапно всхлипывает. Моя ладонь тут же замирает.
Ох, кажется, мне срочно нужны ускоренные курсы детской психологии, потому что малышка ставит меня в тупик. У меня нет профессионального образования. Я всего лишь люблю детей, и этого недостаточно, чтобы бережно и правильно убедить Арину в том, что я - не ее мама.
Или же нужен психолог для меня, потому что детские слезы разбивают мне сердце. В данный момент я на грани того, чтобы сдаться и пообещать ей все, что угодно, потому что девочка начинает всхлипывать все жалобнее и жалобнее, а потом вообще внезапно давится.
— Эй-эй, тихо, успокойся... — пугаюсь я грядущей истерики и хлопаю ее по спине, чтобы немного отвлечь и привести в чувство, и в этот момент Арина, хмуро взглянув на меня заплаканными глазами, бормочет:
— Ладошку.
— Что? — не понимаю я, но протягиваю ей ладонь. Девочка наклоняется и спустя секунду на мою руку вперемешку с соплями и слюнями плюхаются несколько сушеных красных фасолин.
— Эм... Арина! — возмущаюсь я, чувствуя, как сердце испуганно подпрыгивает. — Давай плюй все остальное! Нельзя пихать это в рот, можно подавиться! Ты что?!
— Я нечаянно. — фыркает она, вытирая слезы и слюни с лица.
Нечаянно? Боже, этому ребенку уже три года. Разве в таком возрасте они тянут все в рот? Кажется, эта вредная привычка исчезает сильно раньше. Года в полтора-два. Похоже, ее нельзя ни на секунду оставлять одну!
— Ты не проглотила ничего случайно?
— Проглотила. Это и это. — маленький пальчик тыкается в банку с фасолью и потом - с гречкой.
О, Боги... Ладно, это всего лишь еда, пусть ее и следовало бы предварительно приготовить, но ничего сильно страшного не должно случиться.
— Ты что, хочешь есть?
— Нет. — мотает она коротко головой, а я смотрю на время. Точно нет? Из-за чего же она тогда грызет фасоль?
— Но уже скоро обед. Давай я приготовлю пока куриный суп, а ты поиграешь нормальными игрушками?
— А ты не уйдешь? — она поднимает на меня еще мокрые от слез глаза, и у меня вырывается вздох.
— Пока нет. Давай-ка мы с тобой сначала с обедом разберемся, а потом уже подумаем, что делать с твоей мамой. Обещаю, мы со всем разберемся.
Она тихонько кивает, а я встаю с пола, забирая банки с фасолью и прячу их обратно в шкаф.
Я не хочу оставаться работать у Эмира. Вообще не хочу видеть его или общаться с ним. Однако, стоит мне подумать, что может случиться с Ариной, когда я уйду, и мне становится морально плохо.
Если мне сегодня принесут отрицательные результаты теста и он, наконец, отстанет от меня, то я ведь смогу спокойно задержаться у Арины?... Ненадолго. Думаю, недели хватит, чтобы найти детского психолога, который объяснит малышке про маму, подобрать хорошую няню и со спокойной душой уйти, оставшись с Ариной друзьями.
Все будет тогда хорошо, правда ведь?...
Лия
Лия
Каждый час я провожу, как на иголках ,несмотря на то, что пытаюсь себя отвлечь разными делами: готовкой обеда для Арины, поиском детской посуды... Я перекладываю все опасные вещи, вроде гречки, фасоли и моющих средств повыше от Арининых любопытных глаз, а сама посматриваю то и дело на время: интересно, пришли уже Эмиру результаты теста?
Проходит час, два, пять, но мой телефон молчит.
“Интересно, какое лицо у него будет, когда он увидит отрицательный результат?” — мелькает в голове мысль. Небось, он будет здорово растерян.
Неожиданно телефон начинает звонить и я хватаю трубку, чувствуя, как подрагивают от волнения руки. Пришли! Ха! Что он мне сейчас скажет?
— Да, слушаю? — ровно произношу я, едва сдерживаясь, чтобы не начать подпрыгивать от нетерпения. Но вместо обычно холодного, красивого голоса Эмира, я слышу маму.
— Ох, Лия, привет. Папа вчера звонил тебе, договорился, что мы приедем. — я слышу протяжный вздох. — Но тут такое дело...
— Что-то случилось?
— У бабы Светы дочка погибла. Сегодня. Позвонила, попросила помочь. У ее дочки ребенок остался, баба Света сейчас с ним сидит, а мы о похоронах договариваемся. Не знаю даже, успеем к тебе или нет, если уж замотаемся - не жди.
Я чувствую в груди непонятную тревогу.
— Как погибла? — спрашиваю я. Не то, чтобы я хорошо знала бабу Свету и ее дочку - это были какие-то четвеюродные родственники по линии отца, с которыми я встречалась пару раз в жизни и примерно столько же раз про них слышала, но новость о трагедии задевает меня. — А ребенку-то сколько лет?
— Годика нет даже. Да вот так погибла... Уложила ребенка спать, и выбежала в магазин через дорогу. А там идиот какой-то несся, сбил ее. Она ж с мужем еще во время беременности разошлась, ребенка не на кого оставить, а тут он заболел, и она даже в магазин сходить не могла. Вот так в жизни бывает, дорога там спокойная, а тут сошлось...Такая трагическая случайность, кошмар просто. Выбеги она на минуту раньше - жива бы осталась. Но кто ж мог подумать о таком? Ох, да чего я тебя гружу, ты, наверное, на работе?