Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)
Шрифт:
— Это ведь картечь, верно? — спросила Джин и погрозила брату пальцем. — Учти, больше ты никаких ловушек ставить не будешь!
— Хорошо-хорошо, — согласился он. — У меня вообще ни одного ружейного патрона не осталось. А тот заряд картечи в самостреле у меня был последний и единственный, — Он помолчал, размышляя о чем-то, потом сказал — Черт побери, надо было зарядить картечью оба ствола! Тогда совсем другое дело было бы, понимаешь?
— Все, больше ты никогда этого делать не будешь!
Джон посмотрел на сестру, понял, что она говорит абсолютно серьезно, и пообещал:
— Ну да, разумеется. Я же сказал.
— А ты проверил список, который принес Генри? — спросила Джин, не глядя на него. — Кстати, пишет он куда разборчивей, чем ты. — Помолчав, она снова спросила: — Неужели машинное масло уже кончилось? Знаешь,
Джон присел на краешек стола, качая ногой и глядя на сестру с легкой усмешкой. Она была в синих джинсах и кремовой шелковой рубашке с закатанными рукавами, на ногах кожаные ботинки, голова повязана шарфом.
— У тебя вид, словно ты кататься верхом собралась, — сказал он.
Джин покачала головой:
— Нет, всего лишь в гончарную мастерскую, мы сегодня печь открываем.
— Ты Клифа случайно не увидишь?
Она вскинула глаза и быстро ответила:
— Не думаю. Вряд ли. А что?
— Да так, просто я вспомнил, как он что-то говорил… — Джон вдруг умолк.
На мгновение воцарилась тишина, потом Джин сунула список в сумочку и двинулась к дверям:
— Все, ушла. Не забудь о насосе.
— Не беспокойся, не забуду.
— Пока.
И она стремительно сбежала по ступенькам, а он с любовью и гордостью посмотрел ей вслед.
Будучи одновременно торговым центром и небольшим прибрежным курортом, Книсна в который уже раз со смешанными чувствами становилась свидетельницей приливов и отливов бесчисленных волн туристов. Микроавтобусы и легковые автомобили с лодками на прицепе и нагруженными багажниками на крышах каждый год стекались сюда, точно стаи перелетных птиц, и располагались в шумной пестрой толчее как можно ближе к воде, если удавалось, конечно, отыскать местечко. Из кемпингов, отелей и частных домов отдыхающие расползались во все стороны, заполняя пляжи и площадки для отдыха, и обширный залив с эстуариями превращался в сцену, где мелькали стайки ярких парусов, гудели катера и моторные лодки, летали по зеленым волнам водные лыжники, оставляя за собой пересекающиеся линии белых бурунов, торчали силуэты рыболовов. Но залив милостиво принимал всех, ничуть о них не заботясь и занимаясь лишь своими повседневными делами — приливами и отливами, уносившими в море мусор от сотен пикников и туристских костров, которые устраивались на длинной полосе пляжей под тенистыми деревьями. Залив поражал воображение непривычных к морю жителей центральных районов соленой волной, быстрыми течениями, тайной морской жизнью, спрятанной, казалось, у самой поверхности воды, и черной полосой широкой, впадавшей в море реки, в которой морские приливы чувствовались даже за много километров от побережья. Черная речная вода, постепенно меняя цвет, текла вдоль песчаных пляжей, пока не растворялась окончательно в сине-зеленой воде океана, попадая в него через рифовую гряду, где белой пеной вскипали высокие волны. По вечерам, когда солнце садилось за горы и в его последних жарких лучах плавились огненные облака, воды залива наконец успокаивались, и становились слышны только голоса чернокожих рыбаков; они, добродушно перекликаясь, выгребали на веслах в залив; их утлые лодчонки, точно черные водяные жуки, пересекали серебряную тишину, повисшую над заливом, скользя мимо элегантных океанских яхт, словно лебеди спавших, покачиваясь, на своих якорях.
Джин, припарковав «рейнджровер» в тени огромного дуба, вскоре оказалась на главной улице Книсны и довольно быстро двинулась дальше, хотя покупателей, как всегда в последнюю пятницу месяца, была тьма и среди них были не только спокойно фланирующие по улицам и разглядывающие витрины туристы, но и местные жители. Она догнала группу отдыхающих, которых было легко определить по ярким нарядам и фотоаппаратам, чуть замедлила движение, пытаясь обойти ее, и с удовольствием прислушалась к их разговору: похоже, это были аргентинцы. И Джин вдруг вспомнила их путешествие с Саймоном в июле на горнолыжный курорт Барилош.
Хотя она поселилась в этих местах относительно недавно, ей приходилось без конца останавливаться, чтобы с кем-то поздороваться или ответить на приветствие. Немного неудобно, когда спешишь и нужно побыстрее сделать покупки, однако все же приятно, да и дает возможность, как ни странно, не только узнать все местные новости, но и уладить массу дел, стоя, например, в очереди в кассу банка или столкнувшись с нужным человеком в магазине. В течение пятнадцати минут Джин успела попросить ветеринара сделать ее собакам прививку от нового и очень опасного парво-вируса, договорилась, чтобы прислали бульдозер для строительства новой плотины, условилась в складчину купить грузовик люцерны и получила приглашение на ленч в воскресенье. Потом с той стороны улицы ей крикнули, что их газонокосилка готова, можно забирать. Вся эта суета в итоге здорово экономила время и спасала от тоскливых телефонных разговоров, а поскольку светило солнышко и утро было теплым и безветренным, а воздух был чист и прозрачен после ночного дождя, то все голоса звучали особенно весело и шутливо, и мужчины не скрывали своего восхищения внешностью Джин и желания полюбезничать с нею. В последнюю пятницу прошлого месяца, вспоминала Джин, целый день шел ужасный дождь, начинались муссонные ливни, которым радовались все, кроме туристов; в дождливые дни обмен мнениями и информацией на улице происходил куда быстрее и значительно больше внимания уделялось именно дождю, который никого не оставлял равнодушным.
К концу дня, когда она вышла наконец из гончарной мастерской, растрепанная, но довольная, в городок вливался уже новый поток людей; теперь магазины заполнялись рабочими различных предприятий, мужчинами в джинсах и куртках, женщинами с маленькими детьми, стариками-пенсионерами и приехавшими прямо на грузовиках сотрудниками лесничества и заповедника. Главным образом это были довольно светлокожие цветные, впрочем, кое-где мелькали и более темные лица представителей народа коса, и Джин посматривала на этих людей в зеркальце заднего вида участливо, неторопливо стирая со щеки присохшую глину. Неожиданно обрушился ливень, и ей очень захотелось, чтобы дождь немедленно прекратился хотя бы часа на два — пусть эти люди успеют добраться до дому сухими. Словно отвечая ее желанию, дождь действительно перестал так же внезапно, как и начался; хлынувшие между тучами солнечные лучи тут же зажгли ослепительно яркую радугу, а на опустевших было улицах, где ливень, казалось, смыл все голоса, снова зазвучала громкая веселая речь, точно туда ворвалась толпа детей, выбежавших из школы после занятий.
Джин хотела уже включить зажигание, когда сквозь ветровое стекло, испещренное дорожками от дождевых капель, вдруг увидела Тернера, спешившего к ней, и сама непроизвольно двинулась ему навстречу.
Клиф подошел к машине и улыбнулся, когда она открыла окно. Он запыхался, волосы его были мокры.
— Привет, Джин. Я увидел, как ты садишься в машину, и решил, что сейчас разминусь с тобой. Пришлось пробежаться. — Он все еще тяжело дышал. — Отличная разминка. Я, собственно, шел в яхт-клуб что-нибудь выпить, — сообщил он. — Пойдешь со мной?
Она слегка нахмурилась.
— Я уже очень давно там не была… — Она не договорила, однако он понял: со времени гибели Саймона.
— Или, если хочешь, зайдем еще куда-нибудь и выпьем кофе, — быстро прибавил он.
Но она вдруг решилась:
— Нет, почему же, пойдем в яхт-клуб. Только не внутрь, там слишком шумно. Давай лучше сядем снаружи, хорошо?
И, кстати, я наконец расспрошу тебя о том леопарде, которого вы с Джоном видели.
Они уселись на небольшой крытой веранде яхт-клуба, обратив внимание на столпотворение внутри, от которого их отделяла стеклянная перегородка. Здесь, на веранде, было тихо; перед ними расстилался широкий голубой простор залива, где мелькали суденышки и разноцветные паруса любителей виндсерфинга, похожие на разбросанные по волнам яркие перья. Джин отпила глоток вина и стала слушать рассказ Тернера.
— Кажется, всем на свете известно о черных пантерах. Эти животные привлекли внимание людей давным-давно, еще в дни великих географических открытий. Однако в данном случае это название не совсем годится. Меланизм, то есть ярко выраженный черный окрас, — редкое, однако вполне нормальное явление как у ягуаров, так и у леопардов. В том-то все и дело; так называемая черная пантера — это обыкновенный ягуар или леопард с доминирующим «черным» геном. Ген меланизма обычно более слабый, так что у черного и пятнистого леопардов обычно родится пятнистое потомство, а вот двое черных — хотя для самих животных, по-моему, окрас не имеет ни малейшего значения — могут дать уже, скажем, одного черного детеныша и трех пятнистых.