Опасный канун

Муми-мама сидела на ступеньке на самом солнцепёке и оснащала

«Насколько мне помнится, у галеаса два больших паруса сзади и несколько маленьких треугольных спереди у бушприта», — думала она.

Смастерить руль было трудненько, а вот трюм — пара пустяков. Муми-мама сделала малюсенькую крышечку из коры, и, когда наложила её на дырочку, крышечка точь-в-точь села на своё место и её тоненькие стенки плотно прилегли к палубе.

«Это на случай бури», — сказала она самой себе и с облегчением вздохнула.

Подле неё на ступеньке, подтянув колени к подбородку, сидела дочь Мимлы и смотрела на её работу. Она глядела, как Муми-мама укрепляет мачты штагами из булавок с разноцветными стеклянными головками. Концы мачт расцветились красными вымпелами.

— Для кого это? — благоговейно спросила дочь Мимлы.

— Для Муми-тролля, — ответила его мама и стала выбирать подходящий трос для якоря в своей корзинке для рукоделия.

— Не толкайся! — раздался тоненький голосок из корзинки.

— Дорогая моя, — сказала Муми-мама, — твоя сестрёнка опять забралась в мою корзинку для рукоделия. Она запутается в иголках.

— Ми! — строго сказала дочь Мимлы и попыталась вызволить сестру из клубка ниток. — Сейчас же выходи!

Но крошка Ми лишь ещё глубже забилась в корзинку и целиком и полностью исчезла в клубке ниток.

— Как досадно, что она умеет делаться совсем маленькой, — посетовала дочь Мимлы. — Никогда не знаешь, где её искать. А может, ты смастеришь кораблик из коры и для неё? Тогда она сможет плавать кругами в бочке для дождевой воды, и я по крайности буду знать, где она.

Муми-мама рассмеялась и достала из сумки кусок коры.

— Как по-твоему, выдержит такой кораблик крошку Ми? — спросила она.

— Ну конечно, — ответила дочь Мимлы. — Но надо сделать из коры ещё и маленький спасательный пояс.

— Можно мне разрезать клубок? — крикнула крошка Ми из корзинки.

— Ради бога, — сказала Муми-мама. Она сидела, любовалась своим галеасом и думала про себя, не забыла ли чего.

Тем временем, пока она держала кораблик в руках, откуда ни возьмись припорхнула большая пушинка сажи и села на палубу.

— Тьфу! — сказала Муми-мама и сдула её.

Но тут же прилетела другая пушинка и села ей прямо на нос. Весь воздух был полон ими. Муми-мама поднялась и вздохнула.

— Ах, сколько неприятностей от этой огнедышащей горы, — сказала она.

— Огнедышащей горы? — с интересом спросила крошка Ми и высунулась из корзинки.

— Да, здесь неподалёку есть гора, которая начала извергать огонь, — объяснила Муми-мама. — И сажу. Она вела себя смирно, пока я не вышла замуж, а теперь, стоило мне вывесить бельё для просушки, она вновь зафыркала, и теперь всё станет чёрным…

— Всё сгорит! — радостно воскликнула крошка Ми. — Весь ваш дом, и ваш сад, и игрушки, и младшие братья и сестры, и их игрушки!

— Чепуха, — ласково сказала Муми-мама и, смахнув с носа сажу, пошла искать Муми-тролля.

Внизу под косогором, правее деревьев, между которыми был подвешен гамак Муми-папы, находилось окнище [1] , полное светло-коричневой воды. Дочь Мимлы без конца твердила, что в середине оно бездонное, и, возможно, была права. Края окнища поросли травой с глянцевитыми широкими листьями. На них хорошо было отдыхать стрекозам и водяным паукам, а под ними с важным видом сновали туда-сюда какие-то букашки-растопыры. Ещё ниже сверкали золотом глаза лягушки, и иногда можно было мельком видеть её загадочных сородичей, которые жили в тине в самом низу.

Муми-тролль лежал на своём обычном месте (вернее, на одном из своих обычных мест), свернувшись калачиком на жёлто-зелёном мху и осторожности ради поджав под себя хвост.

С серьёзным и довольным видом он смотрел в воду, прислушивался к шелесту стрекозиных крыльев и навевающему дремоту гудению пчёл.

«Это для меня, — думал он. — Для меня это, для меня. Каждое лето она делает первый кораблик из коры тому, кого больше всех любит. Правда, она иногда отдаёт кораблик кому-нибудь другому, чтобы не было обидно. Если вон тот водяной паук заскользит к востоку, тогда ялика не будет. А если направится на зал ад, ялик будет такой малюсенький, что в руки-то боязно взять».

Водяной паук медленно двинулся на восток, и на глаза Муми-тролля навернулись слёзы.

В это мгновение зашуршала трава, и из-за её метёлок выглянула его мама.

— Эй, — сказала она. — У меня есть кое-что для тебя.

И она осторожно опустила на воду галеас. Он горделиво закачался на волнах над своим отражением и принялся уверенно лавировать так, как будто никогда ничего другого не делал.

Муми-тролль сразу увидел, что мама забыла про ялик.

Он ласково потёрся носом об её нос (ощущение было такое, как если бы он потёрся лицом о белый бархат) и сказал:

— Вот здорово-то, ты такого никогда ещё не делала.

Они сидели рядышком на мху и смотрели, как галеас пересёк на парусах окнище и причалил к листу травы.

Тут они услышали, как вдали у дома дочь Мимлы кличет свою маленькую сестрёнку. «Ми! Ми! — кричала она. — Горюшко ты моё луковое! Ми-и-и! Приди только домой, я оттаскаю тебя за волосы».

— Она снова куда-то запряталась, — сказал Муми-тролль. — Помнишь, было раз, мы нашли её в твоей сумке?

Муми-мама кивнула. Она сидела, погрузив нос в воду, и разглядывала дно внизу.

— Там что-то мерцает, — сказала она.

— Это твой золотой браслет, — сказал Муми-тролль. — А может, кольцо с ноги фрёкен Снорк. А что, я хорошо придумал, правда?

— Ужас как хорошо, — сказала Муми-мама.

— Теперь мы всегда будем держать наши украшения в коричневой родниковой воде. Они выглядят там куда красивее.

А дочь Мимлы стояла на лестнице Муми-дома и надрывалась от крика. Крошка Ми сидела и смеялась в одном из своих бесчисленных потайных местечек, и её сестра знала это.