Опекун. Подарок под Новый год

Смотрю на агрессивную особу передо мной. Весь её вид не внушает доверия: ярко-розовые волосы, татушки на груди и руках, нестерпимо зелёные глаза. Такого яркого в природе не бывает, скорее всего, линзы. И злобный, ненавидящий взгляд. Волчонок, ей-богу.

– И как, по-вашему, я должен с ней справиться? На цепь посадить?

– Только попробуй, придурок, – шипит Мальвина с розовыми волосами.

– Вот поэтому я тебя и прошу, Тимофей, чтобы ты взялся. У тебя сил и терпения побольше моего, – мама

стоит передо мной, сложив руки в мольбе. – Она просто неуправляема.

– Мам, ты же понимаешь – мне некогда заниматься перевоспитанием чьего-то ребёнка, пусть даже и Светиного. У меня работа, огромное предприятие, больше тысячи сотрудников только в нашем городе, а ещё есть филиалы и в других городах.

Но для мамы мои слова неубедительны. Она продолжает смотреть на меня пристально, и не отводит взгляд, даже когда я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь.

Чувствую на спине её прожигающий взгляд.

– Тимофей! Как тебе не стыдно, отвернуться от племянницы. Света тебе хоть и не была родной сестрой, но вы жили вместе, а теперь, когда с ней произошла такая беда. Ты не можешь просто так игнорировать то, что случилось. Девочке нужна помощь.

– Ошибаешься, мамуль, очень даже могу.

– Идите в жопу со своей помощью, я совершеннолетняя. Могу жить самостоятельно, – огрызается опять неформалка.

В ней ничего от сестры. Совсем другая. И кажется, симпатичнее матери, если смыть с неё всю эту краску, перекрасить волосы в естественный цвет. Интересно какой он у неё. Тёмный? Брови вроде тёмные. Весь её вид буквально кричит о том, что она “не такая как все” , но как показала практика, чем больше человек стремится к оригинальности и говорит, что ему плевать, тем больше он зависит от людского мнения.

– Тимош, ну пожалуйста.

Мама применяет своё самое мощное средство убеждения – вкрадчивый голос, полный надежды и страдания, которому я не в силах противостоять. Моим родителям за шестьдесят и я понимаю, что с такой девчонкой они явно не справятся. Тем более, у отца больное сердце, эта девочка быстро с ними расправится.

Эх, Света, Света, как-то не вовремя ты решила свалить из этого мира.

– Хорошо. Я подумаю, что можно сделать.

– Как будто у тебя мозги есть, – бурчит волчонок.

Я усмехаюсь. Характером она пошла в сестру. Сколько она мне крови выпила. Хотя мы жили вместе всего два года, пока она не сбежала.

– А у тебя есть? – обращаюсь к ней сурово. Знаю, что мои подчинённые от этого взгляда и интонации выходят из кабинета на полусогнутых. А эта даже не моргнула.

– Да побольше, чем у тебя.

– Сомневаюсь.

– А я нет.

– Рада, разве так можно со взрослыми разговаривать? – мама пытается её одёрнуть, но девчонка смотрит на бабушку свысока, хотя сама пигалица.

– Меня зовут Мэри. Пора бы уже запомнить.

Мама бросает на меня жалобный взгляд.

– Ну хорошо. Хорошо. Я заберу её к себе на перевоспитание. Надо только с Ариной поговорить, объяснить ей всё. Не знаю, поймёт ли она такую необходимость. Да и комнату подготовить.

–

Ну Ариша же умничка. Я думаю, она всё поймёт.

Так-с, и эта хитрость не прошла. Я надеялся, что упоминание имени моей девушки заставит маму одуматься.

– Угу, – соглашаюсь, а внутри всё бунтует.

Вот для чего мне эти заморочки? Разве я виноват, что моя сводная сестра умерла от передоза? Да мне откровенно плевать. Она исчезла из моей жизни около тридцати лет назад, я ещё тогда был мальчишкой восьмилетним. И вот тебе на – меня огорошили новостью, что Света умерла, а за её дочерью теперь необходимо присматривать.

Хочется спросить, на кой чёрт им это понадобилось, перевоспитывать внучку, про которую они ничего и не знали, и не удосужились даже рассказать мне, когда решили взять её на перевоспитание.

– Я заявлю в полицию, что вы удерживаете меня силой, – шипит малявка.

Я поднимаю бровь и смотрю на мать. Очень интересно, что она ответит, потому что попасть в сводки местных газет, как маньяк мне не особо хочется.

– Не выдумывай. Ты сама виновата, не надо было бросаться на соседку, – сердится мама. Не знал, что она это умеет.

– Она обозвала мою мать шлюхой!

– Я понимаю Рада, что ты расстроена, но всё же ты живёшь в обществе, и с людьми надо разговаривать, а не царапать лицо. Именно поэтому суд и признал тебя недееспособной.

Рада скрещивает руки на груди и задирает нос.

– Ты, Тимофей, не переживай. Опекунство оформлено официально и её заявление никто не примет.

– То есть я могу делать что хочу?

Мама бросает на меня испуганный взгляд.

– В пределах разумного естественно.

– Я думаю, ремень довольно разумное средство воспитания.

Замечаю встревоженный взгляд пигалицы, значит, чего-то она всё-таки боится.

– Тимофей! – мама взмахивает руками и хватается за голову. – Вы меня с ума сведёте.

– Я просто уточнил.

Башка трещит, во рту сушняк. Похоже, я вчера неслабо гульнул. Приоткрываю глаза и щурюсь от яркого света.

Ох…Вот за что я не люблю вечеринки, так это за то, что на следующий день очень хреново. Я даже выявил подлую закономерность: чем лучше прошла гулянка, тем хуже будет на следующий день. И, судя по всему, наш корпоратив прошёл на ура.

Мозги еле ворочаются, но даже в таком состоянии я помню, что сегодня должен забрать к себе Раду.

Хочу перекатиться со спины на правый бок, но упираюсь в мягкое девичье тело. Провожу по приятным округлостям, светловолосая девушка потягивается и томно стонет.

– Тимоша, дай поспать. Ты меня вчера замучил.

Ещё бы вспомнить её имя. Кажется, мы вчера поругались с Ариной ещё в кафе. С трудом вспоминаю её обиженное личико, но не могу вспомнить из-за чего.

Перекатываюсь на другой бок и снова упираюсь в ещё одно девичье тело. Похоже, я вчера дал маху со злости. Пытался доказать всем, что таких, как я, не бросают.