Операция «Гадюка» (сборник)

Булычев Кир

Хромой смотрел на меня с готовностью, потому что ему показалось, что он слышит голос своего начальника.

А теперь он и видит своего начальника и пытается понять, что тот здесь делает.

— Товарищ полковник!

— Без разговоров, — осадил его я. — Этот самый, приезжий фотограф, — он что-нибудь узнал?

— А я его и близко не подпустил. — Майор обрадовался ясности.

— Не подпустил? — Я был язвителен. — А где же, прости меня, ты его оставил?

— А он… он где-то здесь… — Майор принялся оглядываться.

— Не ищи его,

он уже там, — сказал я.

Тут я увидел, что Хромой полез за пушкой.

— Погоди, — сказал я, — сначала пойдем посмотрим на него. Ты же не хочешь детей сиротками оставить?

— Почему?

— А потому, что эти гады спецрейсом прилетели, забыл? С Овсепяном. Ясно? От нас не отвяжутся. Убивать нельзя.

— Да я только попугать, — виновато произнес Хромой.

— То-то, смотри.

Ему приходилось нелегко. Он не мог не верить глазам — в нескольких шагах стоял любимый (или нелюбимый) начальник. Но ведь я — гипнотизер-любитель, я могу воздействовать на людей, но, во-первых, никогда не учился этому, во-вторых, всегда стесняюсь — какое я имею право лезть грязными руками в разум чужого человека? Я же не фашист! Не какой-нибудь Судоплатов…

— Он не пронюхает? — спросил мой Шауро.

— Чего? — Как в Хромом боролись страх, осторожность и желание довериться Шауре!

— Сам знаешь чего! — Мой Шауро рассердился. — Я же не прошу тебя лишнего говорить! Я боюсь, что стенка тонкая!

— Да ты сдурел! Она в три кирпича.

— Пойдем проверим, не нравится мне это.

Он пошел к тупику, за которым находились замурованные помещения. Я наклонился поднять сумку и потерял контроль над Хромым. И когда выпрямился, он уже прижался к стене спиной — он перепугался всерьез.

— Пошли, пошли. — Мне пришлось взять его локоть, физический контакт усиливал мой контроль.

Хромой покорно пошел к стене.

Он бормотал невнятно, но смысл был ясен.

— Ты, это… не понимаю, кто тут и как тут, что говорить, ты хотя бы объяснил…

— Вот тут? — спросил я, не отпуская его локтя.

— Ты же знаешь? — В голосе звучал вопрос.

— Что я знаю — тебя не касается. А с той стороны, там надежно?

Я предположил, что если часть этого подземелья ими замурована, то никакого входа отсюда нет. Замуровать нечто и скрывать его от Москвы означало достаточно серьезную тайну. Но к тайне надо иметь доступ. Иначе она уже не твоя тайна. А доступ мог быть с другой стороны.

В то же время я боялся задавать прямые вопросы, на которые Шауро наверняка знает ответ, — сознание Хромого не настолько мне подчинялось, чтобы не вырваться из-под моей власти, как только я ослаблю хватку, и толчком к этому может быть неосторожный вопрос.

— Ты лучше знаешь, — сказал Хромой. Он дернул руку, стараясь освободить локоть.

Я решил — бывает же вдохновение! — задать вопрос совсем уж дикий:

— А людей оттуда убрал?

— Каких людей?

Мы стояли у самой стены. Я чувствовал, что там, по ту сторону стены, кто-то есть. Как чудовище,

замурованное в горе… я чуял живое присутствие.

Ну не мог я раздвоиться! Я переключил внимание на то, что происходит за стеной…

Хромой рванулся, отскочил от меня.

— Стой! — Я кинулся было за ним, но он, находясь в полном смятении, кинулся бежать по коридору, проскочил мимо лифта и побежал вверх по винтовой железной лестнице.

Я за ним.

Нельзя было его отпускать. Черт их знает, как тут все организовано…

Я поднялся на лифте, но не догнал его. Человек грузный, немолодой, нетренированный… и все же он бежал, как заяц.

Он выскочил из бункера и начал наваливаться на дверь, стараясь замуровать меня внутри.

Он был вне себя, иначе подумал бы о возможных последствиях для своей карьеры.

Я навалился на дверь изнутри, он кричал солдатам:

— Давай сюда, изолируй его! Враг, враг!

«Почему враг? — подумал я. — Неужели он ничего лучше не придумает?»

Вдруг я увидел, что в широкую и расширяющуюся щель — ему меня все же не одолеть — влезла рука с пистолетом.

Ну сумасшедший, прямо сумасшедший!

Я отпрянул к стене, и пистолет начал стремительно вспыхивать, стрелять. Я слышал странный звук, как пули ударялись о бетон. Я считал выстрелы.

Потом снаружи загремели, искаженные преградой, голоса, дверь в бункер, способная выдержать атомное попадание, замкнулась… я остался графом Монте-Кристо, узником подземелья, железной маской…

Тишина.

Я даже и не думал, что бывает такая тишина.

Вот дурак… эта мысль относилась и ко мне, и к майору. Два дурака — пара. Я дурак — попался. Он дурак — себя разоблачил.

Интересно, что за чудовище таится там?

Что ж, пойдем еще раз посмотрим на перегородку — зачем терять время попусту? Надеюсь, у него нет шлюза, чтобы меня затопить? Это было бы красиво, как в американском боевике.

А может, они сейчас устроят за мной охоту? Что у них есть? Один «Калашников». Этого недостаточно, чтобы меня выловить. Три человека…

Но они не посмели сунуться за мной. Все-таки майор Хромой не был по-настоящему боевым фельдмаршалом. Трусил он. Сейчас помчится в Максимовку советоваться с полковником.

Они выбрали третий путь, который не исключал и бегства к полковнику.

Трень!

Свет погас.

Простите, я вам не крот, чтобы совершать подвиги в кромешной тьме. И я так надеялся, что наверху нет рубильника… есть, однако!

К счастью, у меня неплохая пространственная память.

Я зажмурился, чтобы не было так темно, и отправился в путешествие к той самой стене.

Добирался я до нее минут десять, включая винтовую лестницу на четыре этажа вниз, и наконец прижался к холодному бетону, за которым мои тонкие чувства улавливали биение биологической жизни. И если вы мне не верите, то вряд ли вам стоит встречаться с нами, братьями по разуму. Контакта не будет!