Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
— Расческа у тебя есть?
Она принялась расчесывать его, будто это играло роль.
— Я так и знала, что они его убьют, — говорила Рита тихо.
Голая двухсотваттная лампочка светила сверху, и потому волосы светились, а лицо было страшным, из фильма ужасов.
— И ты в этом виноват, — продолжала она. — Конечно, такая у тебя работа. Он тоже мог отказаться, но они ему в Москве доверяли, а в милиции тут все купленные. Я ему говорила — рано или поздно они тебя заподозрят и тогда церемониться
Я кивнул:
— Кое-что о нем она знала.
— Значит, и Порейко знал.
— Возможно.
— Ты учти — она как гадюка, как скорпион смертоносный.
— Если она хотела, чтобы он умер…
— Ты не понимаешь, Юрик. — Она возвратила мне расческу. — Порейко ждал, когда к Аркадию пришлют связника или он себя чем-то проявит. А как только ты появился, они своего дождались. Наверно, и ты проговорился или не то показал.
— Может быть, — согласился я.
— Так ты знал? — Она говорила все так же тихо, но в голосе булькали злые слезы.
— Я сегодня вечером почувствовал, — сказал я. — Но я не предполагал, что они так сделают.
— Как сделают?
— Заставят меня остаться на лишних полчаса с Порейкой, а за это время пришлют своих убийц. И одним ударом расправятся со всеми — и со мной, и с ним.
— Что-то они с тобой не расправились, — сказала Рита. — Но почему? Я не понимаю!
— Я тоже не понимаю. У них какие-то планы относительно меня.
— Ты не обманываешь?
— Рита, ты же знаешь, что я тебя не обманываю. Иначе бы ты сюда со мной не пошла.
— Они должны были тебя тоже убрать. Они ведь ничего не боятся.
Говоря, она гладила Аркадия по плечу, непроизвольно. Потом вдруг отдернула руку.
— Холодный, — сказала она, — мертвый.
Из глаз, по выдающимся крутым скулам, по упругим щекам, как дождь по стеклу, текли слезы.
— Я же говорила — уедем, Аркаша, — сказала она. — А он говорит — они меня не тронут. Я им нужен. Чего им меня бояться?
— Именно сейчас они очень испугались, — сказал я. — И они могли предположить, что он мой связник. Тогда они завтра будут следить за мной — что же я сделаю, какие другие пути буду искать. А вдруг я здесь не один?
— Сложно, — сказала Рита, — сложно рассуждаешь.
— Ничего сложного. Они как бы перекрыли плотиной речку и смотрят — есть ли другое русло, куда повернет вода.
— А куда ты повернешь?
— Лучше я тебе не скажу об этом.
— Ты мне не доверяешь, что ли?
— Я за тебя боюсь, — ответил я. — Сейчас ты не знаешь, что я собираюсь делать, и ты в относительной безопасности. Если тебя даже будут допрашивать, ты все равно не ответишь.
— Глупости, — сказала Рита. — Главное, что мы должны их наказать!
— Мы с тобой
— Но мы знаем, что это — Порейко.
— Мы подозреваем его. Не более того. Почему не предположить, что Аркадий еще кому-то мешал?
— Кому же? Одуванчику? С ними он и не общался. Милиции?
— Не знаю, Рита, честное слово, не знаю.
— А я знаю. И они не уйдут от меня живыми.
— Рита, будь осторожна. Извини, если тебе покажется, что я говорю как по учебнику, но месть никогда не была хорошим советчиком.
— Иди ты знаешь куда!
Она кинулась в угол, там на стуле лежала смятая простыня. Рита развернула ее, и я увидел на простыне какие-то бурые пятна. Но Рита не думала об этом. Она накрыла простыней Аркадия с головой. И он сразу исчез — как будто ушел свидетель. Мы остались одни.
— Рита, — спросил я, — ты не знаешь, где у него был факс? — спросил я. — Мне сейчас очень нужен факс — я должен доложить о том, что произошло.
— Не знаю. Он тоже считал, что месть плохой советчик.
— Здесь часто проходят поезда? — спросил я.
— Зачем тебе?
— Чтобы доехать до Рыбинска или Ржева и к утру вернуться.
— Здесь редко ходят поезда. Ночью только один, и ты к утру не вернешься.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда мне надо идти.
— И что ты придумал?
— Не знаю. Проводить тебя?
— Я останусь здесь, — сказала она.
Она наклонилась над ним, отогнула простыню, будто закрытый белой тканью с головой Аркадий раздражал ее, потом подвинула табурет, села возле Аркадия и стала смотреть на него.
— До свидания, Рита.
— Убирайся отсюда, пока живой, — сказала она. — Очень тебя прошу. И от имени Аркаши тоже.
— До свидания, — повторил я и ушел.
Я вышел на улицу. Еще недавно я бежал по ней к больнице. Больничный корпус тянулся в стороне от дороги. В одном только окошке на первом этаже еще горел свет. Кому-то там было плохо.
Я пошел к вокзалу. Я думал, что если поездов не будет, то по крайней мере рядом автобусная станция и может быть поздний автобус. На площади перед станцией бывают леваки, ждут запоздалых пассажиров.
Я проверил по карманам — денег было немного, меньше двухсот тысяч.
Правда, под пяткой у меня были спрятаны триста долларов на крайний случай.
Рита была слишком спокойна. Словно она уже решила, что будет делать. Одна она ничего не может, но помочь ей — означает выдать себя и провалить дело. А я всей шкурой чувствовал, что нахожусь на пороге открытия — то, что должно произойти, произойдет в ближайшие дни, именно в Меховске, и полковник должен быть предупрежден об этом.
Если он узнает обо всем завтра, может быть поздно.