Операция «Круиз»
Шрифт:
Адика раззадоривали стоны Лоры. Он сам стал скулить, и его мощное туловище подрагивало от постоянных судорог. Слюни капали на облизываемое им тело. Случайно он опустил свою широкую тяжелую лапу, и когти впились в бедро Лоры. Она завизжала от боли и блаженства и, сорвавшись с кровати, пачкая простыни кровью, капающей из царапин, рванулась в ванную. Пес спрыгнул на пол и, облизываясь, продолжил свой тихий почти щенячий скулеж.
Глава шестая
Павел «тащился» от бесконечно сменяющихся галлюцинаций. Если бы не постоянная, ноющая, изматывающая боль, он забыл бы о существовании своего тела. Настолько легко и непринужденно его сознание парило где-то в высоких сферах, доставляя небывалое
Тупая опоясывающая боль не позволяла Павлу остаться навсегда среди цветов. Он вынужден был, подобно мифической корове Ио, преследуемой слепнем, мчаться, не выбирая дороги, к песчаным берегам полноводного Нила. Там он заметил парус. Сверкающая золотом галера медленно скользила по зеленой воде. На широкой палубе с низкими столбиками перил белым пятном выделялся ослепительно белый шатер. Павел не сомневался, что внутри шатра на ложе из тростника, покрытого ассирийским шелком, облокотившись на подушки, возлежит царица Клеопатра…
Не успел он решить, стоит ли ему приближаться к царской галере, как неизвестно откуда возникла стайка юных обнаженных девушек с черными волосами, закрученными в высокие прически. Они, смеясь и переговариваясь на незнакомом Павлу языке, окружили его и, взявшись за руки, принялись танцевать вокруг него. Больше всего Павла поразили размеры их грудей. Золотистые от загара, с бледно-розовыми, похожими на бутоны роз сосками, они казались огромными. Но при девичьих подскоках и движениях оставались неподвижными, словно были выточены из камня. Павел сразу вспомнил о желтых тюльпанах и о своих сомнениях, касающихся их натуральности. Девушки хоть и улыбались вполне обычными милыми улыбками, но казались неживыми из-за неподвижных грудей. Подтверждение этому он нашел в их круглых, чуть навыкате глазах. Вместо карих зрачков в них, как в маленьких выпуклых зеркалах, отражались только зеленые воды Нила и полоска голубого неба.
Павел заподозрил опасность. Медленно, но неотвратимо его вели к пологому берегу, возле которого покачивался связанный из тростника плот. На нем стоял огромный негр в набедренной повязке и упирался шестом в дно на мелководье. Павел хотел вырваться из круга, образованного взявшимися за руки девушками. Схватив двух из них за запястья, попытался разорвать цепь. На лицах девушек не отразилось никакого беспокойства и напряжения. Они продолжали улыбаться. А Павел ощутил, что его руки слишком слабы. Они стали ватными и непослушными. Чтобы не выдавать своей беспомощности, он решил больше не сопротивляться.
Плот, на котором он очутился, управляемый уверенной рукой кормчего, легко заскользил по небольшим волнам к поджидавшей их царской галере. Девушки не последовали за ним. Они вошли в воду и, плескаясь и громко смеясь, незаметно исчезли под водой. Павел снова вспомнил о живых желтых тюльпанах и пожалел, что не остался на том поле.
Как только он вступил на борт галеры, его сразу провели в шатер.
Клеопатра была одна. Она полулежа отдыхала среди подушек, и по ее обнаженному телу ползали змеи. Павел замер на пороге. Неведомая рука подтолкнула его вперед. Не менее, чем змеи, Павла поразило лицо царицы. Никаких следов красоты он не увидел. Ее мясистый горбатый нос как будто тянулся к острому выдвинутому подбородку. Капризные полные губы выражали грубую чувственность. Однако ее обнаженное тело еще сохраняло девичью гибкость и упругость. А
– Не бойся меня, Павел. Подойди, – мелодичным голосом, совсем как Татьяна, пропела Клеопатра.
– Царица… я потрясен… – промямлил граф.
– О, зови меня лучше «fatale monstrum». Так когда-то прозвал меня несносный брюзга Гораций.
Тем временем змеи продолжали бесшумно скользить по ее грудям, шее, животу. Павел ощутил прилив бешеной страсти. Он готов был заключить царицу в объятия. Но плавные раскачивания кобры гипнотизировали его. Клеопатра со смехом схватила змею и прижала к себе.
– Иди же. Минута со мной прекраснее, чем долгая жизнь без меня. Даже после ядовитого укуса ты успеешь насладиться телом и страстью самой великой и прекрасной женщины всех веков!
Желание, кипевшее в душе Павла, усмирял ледяной душ страха. Он не шевелился. Клеопатра извивалась на ложе вместе с десятком серебристо-черных змеек. Секс и смерть ласкали друг дружку, наслаждались взаимной верностью, упивались своей вседозволенностью, сладостно томились в ожидании очередной жертвы… И Павел не выдержал. С глухим стоном он склонился над Клеопатрой и принялся целовать ее ноги. Он больше не думал о кишащих вокруг змеях, не ощущал их холодных сухих прикосновений. Жаркие объятия царицы вознесли его на вершину блаженства. Она ответила ему сумасшедшей страстью. Павел поначалу даже не почувствовал укуса, но боль с дьявольской быстротой растекалась по телу, вызывая совсем не любовные судороги. Он понял, что умирает. Безумно хотелось сделать хоть один глоток воды. В эту минуту он был способен выпить весь мутный Нил. Павел захрипел пересохшим горлом. Боль сковала все его тело. Он провалился в черную разверзшуюся дыру… Сознание тупо и устало возвращалось к его измученному болью телу.
Он с трудом приоткрыл набрякшие веки и сквозь пелену в розовато-искусственном свете увидел неподвижную гладь бассейна, с трех сторон украшенного пышными зелеными растениями. Стены, переливающиеся мелкими бликами, утомляли глаза. Еще не соображая, где он находится, Павел с недоумением разглядывал железные обручи на щиколотках и стальные тросы, припаянные к ним. Потом его взгляд с трудом различил свисавшие с потолка кольца и он, наконец, понял, что висит на них с заведенными назад руками.
«Значит, не умер?» – спросил себя Павел и тут же встрепенулся в надежде увидеть где-нибудь рядом Клеопатру.
– Fatale monstrum… – еле ворочая языком, прошептал он незнакомое ему ранее выражение. Но никто не откликнулся.
Жажда не позволяла думать ни о чем, кроме воды. Павел попытался подняться на ноги, чтобы хоть как-то приблизиться к бассейну. Колени дрожали. Отекшие ноги не слушались. Пришлось опуститься на песок. Он собрал оставшиеся силы и потянул под мышками кольца. Они медленно поддались. Пришлось сделать еще несколько нечеловеческих усилий, прежде чем он на карачках добрался до кромки бассейна. Странный вкус воды, которую он принялся лакать, как собака, поначалу не удивил его и не насторожил. Еле-еле касаясь губами водной поверхности, граф висел на кольцах, не в состоянии подтянуть ноги. Шею и закрученные назад руки нестерпимо ломило. Но он не мог оторваться от прохладной жидкости. Прошло несколько минут, прежде чем Павел понял, что пьет не воду, а шампанское. Он невольно оглядел неглубокий прямоугольный бассейн, не веря своим глазам. И снова принялся искать взглядом Клеопатру, не сомневаясь в ее реальности. Как он попал в этот склеп, что с ним делали, где находится – Павел понятия не имел и не мог собраться с мыслями. Шампанское быстро парализовало измученный мозг. Павел откинулся на спину и повалился на мелкий песок. Тяжелое похмелье сковало его истощенный организм.