Операция «Маскарад»

Линдз Гейл

— Если ЦРУ стремится кого-то ввести в заблуждение, это обязательно должно быть в обоих досье. Так что в этом нет ничего удивительного.

— Да, но кого они пытаются водить за нос? Меня? Я как-то слышала на Ранчо присказку игроков в покер: если ты смотришь на партнеров по игре и не можешь определить, кто из них простак, которого будут потрошить, значит, это ты сам.

Заходящее солнце уже тонуло за горизонтом, окрашивая край небосвода в багрово-красные тона. Затем очень быстро начало смеркаться. Наконец наступила ночь. Взобравшись на перевал, они увидели распростершийся внизу Денвер,

административный центр штата Колорадо. С этой точки город казался океаном дрожащих огней. Вид был великолепен, но они настолько изнервничались и устали, что не в состоянии были обращать внимание на эту красоту.

На окраине Денвера Ашер свернул с федерального шоссе и подъехал к дешевому мотелю, приткнувшемуся между скотными дворами и стадионом. Это было заведение того типа, куда приходят с дамами на час или на два, а потому портье за стойкой не задают лишних вопросов и не смотрят постояльцам в глаза. В таком месте Гордону Тэйту будет почти невозможно их найти.

Главными приметами улиц этого подозрительного района были обилие светящихся неоновых вывесок дешевых проституток и навязчивая ковбойская музыка. Влажный воздух, казалось, был буквально пропитан крепким запахом скота, человеческого пота и неудовлетворенных желаний.

Огромный Денвер, главный оазис цивилизации штата Колорадо, жил обычной ночной жизнью.

Ашер расплатился за комнату наличными, и они с Лиз внесли в номер свои вещи: его спортивную сумку, ее рюкзак и толстую папку с досье. Кондиционера в комнате не было. Лиз открыла окна и отправилась в ванную. Там она остригла и покрасила волосы, приняла душ.

Ашер тем временем поехал купить что-нибудь на ужин. Он заехал в китайский ресторанчик, который они заметили у выезда с шоссе. Всего в десяти шагах от него стояла телефонная будка. Флорес притормозил, вынул из кармана мелочь и набрал номер. Через несколько секунд его соединили с Лэнгли. Оператор сообщил, что Хьюз Бремнер уже вернулся из Парижа. В Вашингтоне было за полночь, но Бремнер просил, чтобы Ашера, если он позвонит, переключили на его домашний номер.

Руководитель «Мустанга» снял трубку почти сразу же.

— Где ты находишься, Ашер? — спросил он. — Я беспокоился о тебе.

В голосе шефа слышались теплота и озабоченность, желание подбодрить и успокоить.

Ашер стал рассказывать по порядку.

Глава 22

— Я думаю, что вам не стоит доверять Гордону Тэйту, — начал Флорес свой разговор с Хьюзом Бремнером.

— Да, я предчувствовал нечто подобное, — ответил шеф. В трубке послышался тяжелый вздох. — Сегодня вечером, как только я вернулся, позвонил Эрни Пинкертон. Он сказал, что Гордон хочет отправить тебя на Шпицберген. Я позвонил на Ранчо, но мне сказали, что ты исчез. Объясни мне, в чем дело, Ашер.

— Мне кажется, Тэйт явно перестарался с Лиз Сансборо. Я не знаю, как эта женщина вписывается в сценарий с предоставлением убежища Хищнику, но…

— Ты уже знаешь об этом?

— Да, шеф, — подтвердил Флорес. Он не зря пользовался репутацией человека, умеющего решать проблемы без посторонней помощи. — Я вытащил кое-какие файлы из КМ-5 и обнаружил, что Сансборо перешла к нему три года назад. Не понимаю одного: как она может одновременно находиться во Франции и на Ранчо?

— Может. Речь идет об операции высшей степени секретности.

— Вероятно, имеет смысл ввести меня в курс дела и подключить к операции, шеф? Учтите, если Гордон превратит Сансборо в зомби, она гроша ломаного не будет стоить.

— Она нуждается в лечении.

— Да, но она заявляет, что не будет больше принимать лекарства.

— Следует ли понимать твои слова так, что она находится с тобой?

Ашер инстинктивно решил, что сейчас не следует говорить правду, но рассудок и привычка доверять шефу брали свое. Даже недавний проступок Ашера не повлиял на Бремнера, он ценил своего непослушного агента. И Флорес, и Бремнер знали, что ссылка на Ранчо — временная мера, скоро все вернется на свои места.

— Да, она со мной, — ответил Ашер.

— Верни ее. Привези ее назад. Это имеет огромную важность для национальной безопасности.

Слова о «национальной безопасности» давно уже стали дежурными. С давних времен они служили ширмой для неблаговидных поступков. Ричард Никсон пользовался ими, стремясь оправдаться в Уотергейтской истории. Рональд Рейган, Джордж Буш и бывший директор ЦРУ Билл Кейси прибегали к ним для тех же целей во время Ирангейтского скандала. Дело дошло до курьеза — в 1992 году сотрудники музея живописи Пентагона пытались использовать аргумент о национальной безопасности для оправдания собственной халатности, когда какой-то шустрый юнец умудрился пририсовать усы к написанному маслом портрету начальника штаба военно-воздушных сил.

Однако бывали случаи, когда ссылки на национальную безопасность имели смысл. Поэтому Ашер уже давно решил настороженно относиться к тому, что говорят люди, произносящие это заклинание. Он разбирался до конца в любой ситуации, возникавшей по ходу дела.

— Сумасшедшая имеет огромную важность для национальной безопасности? В это как-то трудно поверить, — заметил Ашер.

— Ты что, влюбился в нее, что ли?

Бремнер всегда говорил спокойно и хладнокровно, но на этот раз Флорес почувствовал в его голосе скрытое напряжение.

— Пока нет. Думаете, имеет смысл?

— Прекрати, Ашер. Ведь совершенно очевидно, что эта женщина не в себе. Поверь мне, что это так. Она может какое-то время вести себя совершенно нормально, а потом вдруг потерять чувство реальности. Если ты не привезешь ее назад, ты с ней нахлебаешься. Она нам нужна. Лечение ей поможет. Пойми, если бы она была здорова, она участвовала бы в операции наравне с другими. Но, поскольку она больна, мы должны помочь ей, чтобы потом она могла помочь нам.

Бремнер умел убеждать. Однако Ашер не мог забыть, как отчаянно сопротивлялась Лиз, когда доктор собирался сделать ей укол, ее решительность, когда она сбежала из лагерного лазарета, ее дикий ужас при виде приближающихся вертолетов. Он видел, как она внимательно изучала досье, своими ушами слышал ее вполне логичные и обоснованные вопросы.

Если она действительно не в себе, почему же все выпавшие на ее долю испытания не смогли заставить ее «утратить чувство реальности», как выразился Бремнер?