Операция «Маскарад»
Шрифт:
— Слава Богу, что у Винсана хватает ума следить за собой. Он начал посещать оздоровительный центр еще до того, как у Филипа Пакэна случился инфаркт. После этого многие, в том числе и я, стали больше заботиться о своем здоровье. Так что, как видите, нам повезло. Наш новый премьер приступает к решению проблем раньше, чем они возникают!
— Кстати о проблемах, Винсан. — Жижи сделала невинные глаза. — У меня в салоне настоящий переполох. При таких высоких налогах, продолжающемся спаде и общей негативной ситуации мой бизнес того и гляди пойдет ко дну.
— Ну конечно, недаром вы так взволнованы! — подхватила мадам ле Пети, в комическом ужасе подняв свои безупречной формы брови. — Ежегодная
Жижи обвела комнату взглядом в поисках сочувствия, но поддержки не нашла.
— Мои доходы могли бы быть гораздо выше, если бы клиентура чувствовала хоть какую-то стабильность.
Покачав головой, Анри снова переглянулся с Винсаном. Они разработали и собирались в ближайшее время осуществить дерзкий план, который в случае успеха возвращал Франции ее финансовое могущество и положение одной из самых мощных экономических держав Европы. Конечно, чьи-то интересы при этом должны были пострадать, но решительные действия всегда сопровождаются определенными издержками.
— Уже в понедельник, дорогая Жижи, всего через три дня, — сказал премьер-министр со спокойной и глубокомысленной улыбкой, — многие из нынешних экономических проблем начнут сходить на нет. Можете быть уверены, что мы с Анри вернем Франции ее былое величие!
На улице, напротив особняка управляющего Банк де Франс, был припаркован фургон. Сидящий в нем человек держал в узловатых пальцах направленный микрофон. Рядом с ним стояла на треноге видеокамера, нацеленная на окна в библиотеке. Человек находился в салоне не один — его напарник, мужчина с седеющей шевелюрой, склонился над панелью с тумблерами, стараясь максимально улучшить качество звука. Оба были возбуждены, и недаром: перед этим в течение трех часов, пока компания обедала, им не удалось записать ровным счетом ничего, поскольку окна столовой были наглухо зашторены. Только после того как хозяева и гости перешли в библиотеку, они смогли наконец приступить к работе.
На противоположном, левом берегу Сены, в своей квартирке на рю де Арп, не обращая внимания на крики расходившихся после демонстрации студентов, доносящиеся с улицы, Шантель Жуайо читала материалы, раздобытые Морисом Арлем. Пот струился с нее градом, голова кружилась. Лишь в час ночи она заставила себя отложить документы. Постелив постель, она приняла успокоительную таблетку, так как чувствовала, что иначе ей не заснуть.
Уже в кровати она постаралась распланировать следующий день. С утра ей предстояло провести четыре часа в анатомическом театре, затем, надев белую футболку и брюки, она должна была заступить на работу в оздоровительном центре. Шантель напряженно размышляла, как ей проникнуть в кабинет главного врача. Она всерьез решила ознакомиться с содержимым ящика с маркировкой MK-ULTRA.
Не замеченный шумными группами веселящихся студентов, человек среднего роста, без особых примет спрятался в проеме темной арки у дома, где жила Шантель. Он наблюдал за ее окнами. Как только в них погас свет, человек направился к ближайшему телефону-автомату, он шел осторожной, скованной походкой и старался держаться в тени. Набрав номер, он коротко доложил о результатах наблюдения.
— Хорошая работа, дружище, — послышался в трубке голос его шефа. — Сможешь раздобыть копию записей врача?
Закончив разговор, незнакомец продолжал наблюдать за домом Шантель в течение еще двух часов. Когда улицы окончательно опустели, он, прихрамывая, поднялся по лестнице, подошел к ее двери и прислушался. В его движениях была спокойная уверенность, казалось, каждый его шаг был тщательно продуман. Он отпер дверь отмычкой, прислушался к дыханию Шантель в спальне и, увидев на столе документы, осветил их лучом инфракрасного фонарика, убедившись, что это было именно то, что он искал. Затем быстро перефотографировал их и бесшумно покинул квартиру, быстро растворившись в темноте узких улочек старого Парижа.
Глава 32
В этот же день около десяти часов вечера Хьюз и Банни Бремнер сидели у телевизора в своем уютном особняке, ни ей, ни ему не было никакого дела до премьеры фильма одного из племянников начинающего кинорежиссера. Банни исподтишка поглощала шестую порцию шотландского виски со льдом. А ее мужу было не до одурманенной алкоголем жены и какого-то дурацкого фильма.
Хьюз был погружен в чтение доклада Сида Уильямса, касающегося Лукаса Мэйнарда и Лесли Пушо. Из доклада следовало, что Мэйнард мертв, а собранные им документы уничтожены. Дело не стоило бы выеденного яйца, но подружка покойного исчезла. Пришлось повозиться, пока по номеру машины установили ее адрес. Единственное, что удалось обнаружить в квартире Лесли Пушо в Арлингтоне, — это открытый и совершенно пустой сейф, задвинутый под кровать. Хозяйка покинула квартиру недавно — сигаретный окурок, оставленный ею в пепельнице, еще дымился. Возникал естественный вопрос: зачем она возвращалась домой после гибели Мэйнарда?
На полу лежала ксерокопия одной из страниц сверхсекретных материалов, касающихся корпорации Стерлинга О’Кифа. Все стало на место, на листе были проставлены число и время — ксерокс сделали в этот же день утром. Тут сработал рефлекс журналиста, привыкшего датировать все бумаги. Короче говоря, становилось ясно, что чертовка сняла копию с документов Мэйнарда.
Сид действовал оперативно: один из людей продолжал наблюдать за ее домом, в редакцию «Вашингтон индепендент» была отправлена женщина, а сам он во главе целой группы прочесывал федеральный округ, а заодно и штаты Виргиния и Мэриленд. Имя и данные водительских прав Лесли Пушо ввели в компьютеры Лэнгли и в федеральную базу данных полиции, а также в ЭВМ всех компаний, так или иначе связанных со «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз». Теперь можно было надеяться: если шефу «Мустанга» повезет и Лесли, скажем, арендует машину в «Голд стар рент-э-кар», тогда можно будет легко выйти на нее и уничтожить и ее саму, и бумаги.
Бремнер взглянул на супругу. Мысль о том, что теперь, после стольких лет позора и унижений, он может спокойно сидеть с ней в одной комнате, поддерживая иллюзию семейной гармонии, успокоила его.
В молодости ему очень нужны были ее деньги. К моменту, когда Хьюз появился на свет, богатство семьи Бремнеров превратилось в легенду. В свое время опасение, что его могут просто-напросто вышвырнуть из этого пятидесятикомнатного особняка, приводило его в неистовство — это был бы конец света, конец всей жизни. Поначалу, женившись на Банни, он надеялся, что время возьмет свое и она изменит условия брачного контракта, согласно которому в случае ее смерти он получил бы в свое распоряжение средства, дававшие возможность лишь для весьма скромного существования.
У них не было детей, и все свое состояние Банни завещала своим племянникам. Ничто не могло смягчить ее — в денежных вопросах она, как и ее отец, была непоколебима. В те времена, когда она еще любила мужа, Банни в ответ на его жалобы и просьбы давала обнадеживающие обещания. «В следующем году я обязательно сделаю все, что ты просишь, милый, — говорила она. — Нужно только решить вопрос с имуществом деда». На следующий год все повторялось снова, правда, с другими оговорками.
Потихоньку любовь перешла в ненависть, она перестала церемониться и часто кричала: