Операция начнётся в полдень
Шрифт:
— Что всё настолько плохо? — удивилась Маргарита, — уже весь город готов меня спасать? Но знаете, я не верю в филантропов. За все надо платить.
— Это точно. Однако никто не предлагает вам благотворительность, — Бондаренко говорил, осторожно подбирая слова, — есть определенные люди, готовые вам ссудить деньги. Есть люди, но есть и условия!
— Я понимаю, что бесплатный сыр только в мышеловке! — усмехнулась Виккерс, — что за условия?
— Хм…вы даже не спрашиваете, какие люди? А вдруг у них сомнительная репутация?
— А мне по фигу! — ответила Виккерс, — у меня самой репутация не очень. Так что, говорите ваши условия, а я разберусь со всем этим как-нибудь сама.
— Людям, которых я представляю, известно, что у вас есть молодой человек, вы с ним живете…
— Вообще-то я не намерена ни с кем обсуждать свою личную жизнь. Но, если вас это интересует, то ничего такого здесь нет, я незамужняя, свободная девушка, — Маргарита начала спокойно, но Бондаренко увидел, что она невольно заволновалась, щеки покрылись румянцем, — он тоже свободен, ничей семьи я не разрушаю.
— Это все понятно, — перебил её Геннадий, — дело не в вас, живите с кем хотите! Дело в вашем приятеле, потому что он задел интересы этих лиц, моих хороших знакомых.
— А что за интересы? Вы меня заинтриговали!
— Я не знаю! — покривил душой Бондаренко, — видимо, важные интересы, существенные, раз они попросили меня встретиться с вами.
Молодая секретарь Виккерс внесла поднос с чашками кофе, и кабинет сразу наполнился его ароматом. На какое-то время разговор прервался, пока она расставляла чашки, ставила сахарницу, вазу с конфетами.
— У вас хороший кофе, пахнет, как настоящий, — выдал комплимент Геннадий.
— Почему как? Он и есть настоящий — сварен в кофейной машине. В городе таких мало, я её из-за границы вывезла, — сообщила Маргарита, с любопытством поглядывая на своего гостя…
— Короче, — продолжил Бондаренко, едва девушка вышла, — ваш приятель оставляет их в покое, а они дают вам денег, чтобы закончить проект.
— Что прямо так, запросто?
— Почему запросто? Будут определенные условия, но не хуже, чем банковские, даже, может быть, и лучше. По процентам и срокам можно будет договориться.
О последнем Бондаренко добавил от себя. Плотников вообще хотел просто дать ей денег, но Геннадий посчитал это неразумным.
— То есть, если я правильно поняла, мои дальнейшие отношения с приятелем, как вы говорите, будут зависеть от определенных условий, условий которые вы мне навяжете?
— Вы всё понимаете слишком прямолинейно. Никто не вмешивается в вашу личную жизнь. Одна небольшая услуга — только и всего.
— Знаете что, Геннадий? Я думаю, вы зря сюда приехали и зря затеяли этот разговор. В дела моего…приятеля я не вмешиваюсь, так же как он не вмешивается в мои. Мы живем вместе, но мы не муж и жена и я не могу просить о таких вещах.
— Значит, вы отказываетесь переговорить с ним? — все же уточнил на всякий случай Бондаренко.
— Да. Я не буду с ним говорить! — твердо ответила Маргарита — как писали классики: «Торг здесь не уместен!».
— Если передумаете, вот моя визитка. Звоните!
Он достал из внутреннего кармана несколько визиток, выбрал одну и положил на стол Виккерс. Та, без особого интереса посмотрев на кусочек картона, положила его в визитницу.
— Кстати, не хотите сегодня поужинать? — внезапно спросил Бондаренко.
Услышав неожиданный вопрос, Маргарита улыбнулась улыбкой молодой женщины, сознающей свою привлекательность:
— Спасибо за приглашение, Геннадий. Но вы, наверное, заметили, что у меня уже есть молодой человек. Я не планирую с ним расставаться. Согласитесь, было бы странным встречаться в одно и то же время еще и с другим человеком. Может, кто-то так и делает, но я не такая.
— А вы…придерживаетесь моральных принципов? — тоже с улыбкой спросил Бондаренко.
— Конечно! — сразу ответила Виккерс, — чего вы улыбаетесь?
— Обычно, когда девушка быстро и положительно отвечает на этот вопрос, все бывает совсем наоборот.
— Возможно, но не я! — твердо ответила Маргарита и по-американски, протянула руку для прощального пожатия.
Её рука была по-мужски твердой, но у Геннадия мелькнула озорная мысль вместо пожатия поцеловать её, как в досоветские времена, когда в обществе были другие нравы. Как бы она отреагировала? Засмеялась, разозлилась, сделал вид, что ничего не произошло?
Мысль только мелькнула, и он ее моментально отогнал от себя — он серьезный человек. Свою миссию он выполнил: встретился, переговорил с госпожой Виккерс. Мавр сделал свое дело — мавр может удалиться.
Они попрощались, уверенные, что больше никогда не встретятся.
Зайдя в свой кабинет в Фонде «Согласие», Бондаренко поднял трубку и позвонил Михаилу Яковлевичу;
— Она отказалась, — сказал он так, чтобы никто не понял, о ком идет речь, если председателя облкомимущества вдруг кто-то подслушивает.
— Это точно? Ты хорошо с ней говорил, все объяснил? — голос его звучал нечетко, смазано.
— Обижаете, Михаил Яковлевич! Вы же меня знаете.
— Понятно, впрочем, на другое я и не рассчитывал. Так — попытка на всякий случай. Спасибо, Геннадий!
— Не за что!
— Я переговорю с Дергачевым, возможно он кое-что для тебя сделает.
— А что именно? — не понял Бондаренко.
— Ну, там…может орден «За заслуги перед Отечеством». Мне недавно такой дали. А может, включит в президентский кадровый резерв. Посмотрим…
— А деньгами нельзя? — нагло осведомился Бондаренко, — какую-нибудь премию, бонус?
— Что-нибудь придумаем! — буркнул недовольный Плотников, которому не понравилось, что Гена отверг его варианты благодарности.