Операция прикрытия
Шрифт:
КОРОТКОЕ: Это у нас с тобой смешно получается, Волос. Это я тебя допрашиваю, а не ты меня. Вот и веди себя соответственно, я же вроде приоритеты расставил, или тебе все сначала объяснять?
ВОЛОС: Не надо. То, что вы мне уже объяснили, я усек. Вполне было доступно. Я же не двоечник, повторений не требую. Можно начать так? С штурмбаннфюрером Паулем Фоглером я познакомился в одна тысяча девятьсот сорок третьем году. К тому времени я входил в подпольную группу «За Родину и свободу», и наша пятерка занималась распространением листовок на колхозном рынке.
КОРОТКОЕ: Можно. Только про листовки и свою патриотическую деятельность покороче, а вот про то, как ты советских людей предавал и в гестапо стучал, тут излагай подробней, развернутей.
Историю падения Волоса можно было пропустить, ничем особым она не выделялась из
ВОЛОС: А когда наши начали лупить немца, я понял, что ничего хорошего от жизни мне ждать не следует. С немцами я был повязан кровью, но им я не был нужен, лагеря, в которых я работал, ликвидировались, а геройствовать в тылу русских войск, совершая диверсии и теракты, я не был готов. НКВД и до войны работал хорошо, а уж в войну совсем злым стал, я ведь знал, чем для меня все это может кончиться, грехов у меня тогда было как сала на кнуре. Документы я заранее приготовил, хорошие у меня были документы, надежные, хозяин их в гестапо пропал, а паспорт его со всеми справками я припас, догадывался, что они мне пригодятся. Ну, в общем, понял я, что мне с немцем не по пути, разошлись наши дороги, ну, ушел я с квартиры, где меня немцы перед очередной заброской держали, поселился в селе, а через неделю туда аккурат Красная Армия и пришла. Призвать меня не могли, по документам я полным инвалидом был, сам порой удивлялся, что еше на свете живу. Поэтому Красная Армия своей дорогой пошла, а я в противоположную ей сторону. И все было бы хорошо, осел бы я где-нибудь в Сибири, женился бы, может быть, только в поезде у меня все документы украли. Обратиться я никуда не мог, сами понимаете, с моими грехами только в небесной канцелярии направление получать, да и тут никаких сомнений не будет, куда это самое направление выпишут. Вот и пристал к бегунам. С этого дня все время жил на нелегальном положении. Васену случайно встретил в Вятке. Уже после войны. Он поначалу испугался, потом все-таки вспомнил меня и успокоился — уж я-то точно не пойду чекистам о его грехах рассказывать, свои гирей висят. После этого мы уже держались вместе. Вдвоем было веселей и спокойнее. Слушай, начальник, дал бы тряпку какую-нибудь кровь подтереть!
КОРОТКОВ: Пусть подсыхает. И руками не лапай, инфекцию занесешь. Потом умоешься. Рассказывай дальше.
ВОЛОС: А чего там рассказывать? Сами знаете, вывел штурмбаннфюрера на меня переводчик бывший, он тоже где-то здесь окопался. Гнида еще та, я б гопак сплясал, если бы вы и его к ногтю прижали.
КОРОТКОЕ: Спляши, а я посмотрю. Ваш переводчик через три камеры от тебя кукует. Все бумагу требует, мемуары, сука, пишет.
ВОЛОС: Веришь, начальник, даже на душе легче стало. Пусть пишет, ему, гниде, много чего рассказать надо, ты его спроси, за что ему немцы ефрейтора дали и бронзовой медалью «За храбрость» наградили. Нет, начальник, умеешь ты человека утешить, я на тебя даже за мордобой сейчас обиды не держу! Честное слово!
КОРОТКОВ: Вот и славно все у нас с тобой устроилось. Про переводчика мы еще с тобой пошепчемся. Поехали дальше.
ВОЛОС: Переводчик меня сдал, он знал, что я время от времени у Акима отлеживаюсь. Аким собачий жир варит, первейшее средство от моего туберкулеза. Когда уж окончательно прихватит, я всегда к нему, он меня своими средствами за неделю на ноги ставил! Не знаю как, но господин Фоглер меня у Хвостарева и прижал. Он опять при разведке, прибыл к нам сюда аэродромы искать. Ну, нажал на меня натурально — давай, Волос, помогай по старой Памяти, а не будешь помогать, я тебя чекистам сдам… У вас у всех одна песня, гражданин начальник, — помогай, или мы тебя к ногтю! Начал я со своими странниками эти аэродромы искать. А куда было деваться. Только ничего мы найти не успели, повязали нас. Вот и получилось, что я за чужое жито своим золотом плачу. Обидно, гражданин начальник!
КОРОТКОЕ: Все?
ВОЛОС: Как на духу, начальник. С мамой родной менее откровенным был. Так мама меня лаской брала, а у вас аргументы другие, они куда весомее будут!
КОРОТКОЕ: Саша, закрой дверь на ключ, гражданин Волос не понимает! Нехорошо
ВОЛОС: Вот и не верь предчувствиям. А ведь прав я был, Зойка-то на вас работала, поганка паскудная. То-то она свой нос во все дыры совала!
БАБУШ: Это вы о ком, Волос?
ВОЛОС: Да все о ней же, о помощнице вашей, о Чазовой Зое. А Васена мне еще не поверил, говорит: «Давай не будем грех на душу брать. Безобидная бабка, чего ее в озере топить!»
КОРОТКОЕ: Значит, притопили безобидную старушку?
ВОЛОС: По нашей жизни, гражданин начальник, безобидных не бывает. На иного пацана глянешь — и не подумаешь, что истинный Павлик Морозов. А старики чаще всего в Сусанины рвутся. Но мы ее не топили, Васена ее только до озера проводил, дальше она уж сама от грехов избавлялась. Предательство, начальник, самый великий грех, не зря же Иуду прокляли.
КОРОТКОЕ: Ты смотри, какой ревнитель устоев. Забудем пока про старушку. Ты лучше скажи, что это за зеленые морды у тебя в подземельях обитали?
ВОЛОС: Ну, раз ты это знаешь, темнить не буду. Веришь или не веришь, а эти зелененькие, начальник, к нам с другой планеты прилетели. А у меня случайно оказались. Заблудились в лабиринтах и к озеру вылезли. Толку с них никакого, я их больше для авторитета, для укрепления веры держал. Странники мои поначалу их боялись, потом даже зауважали — они ведь боль снять могли, мелкие порезы и раны заживляли запросто. Только недолго они в наших подземельях протянули. Пришлось их по возможности для науки сохранить. Один так в Теплой горе и лежит, а второго я Фоглеру презентовал, когда обман раскрылся.
КОРОТКОЕ: Значит, инопланетяне?
ВОЛОС: Трудно поверить? Только это правда, начальник. Они даже показывали, откуда прилетели. Только я ведь в астрономии ни бум-бум. Помню, звездочка такая маленькая на севере, только вот убей, я ее тебе показать не сумею.
КОРОТКОЕ: Допустим, я тебе верю. Только что они у нас делали? А, Волос?
ВОЛОС (равнодушно): А я откуда знаю? Шпионили, наверное…
— Вот и покажи такое начальству, — сказал Коротков с явным огорчением. — Тебя же к психиатрам и отправят.
— А мне кажется, что он не врет, — робко возразил Бабуш. — В самом деле, такого существа, что в контейнере лежит, еще никто никогда не видел. Может, он и вправду с Марса прилетел? А что? Я до войны читал, как к нам марсиане прилетели Землю завоевывать. У них еще треножники огромные были и лучи тепловые — они этими лучами английские военные корабли топили.
— Ты это начальству расскажи, — посоветовал Коротков, уныло оглядывая кабинет Бабуша. — Нет, не с того конца мы с тобой за дело взялись. Надо было его давить по Харькову и лагерям, тем более что компромату на него поверх крыши. Все равно его рано или поздно к хохлам этапируют. А мы бы здесь отчитались — на медальку или орденок. А раскручивать религиозное подполье, на этом, брат, особой славы не заработаешь. Ну и хрен с ним. Дело мы сделали, вон каких бобров похватали, можно немного и отдохнуть. Я тебе, Саня, точно говорю, поверь старику, не надо в этом деле активности проявлять. Раскрыли шпионскую сеть? Честь нам и хвала. А разные там инопланетяне… Нутром чую, что, кроме неприятностей, нас в этом разрезе ничего не ожидает. А раз так, то и суетиться нечего. Сейчас самый раз куда-нибудь в длительную командировку свалить, пока все не заглохнет. Это сейчас мы причастны к какой-то хреновине, которую потом государственной тайной обзовут. Не дай Бог, начальство секретиться начнет, тут всем причастным и хана. А когда ты вдруг уедешь куда, то потом все по документам судить будут — ага, причастен был к задержаниям, медаль тебе на грудь или звание внеочередное за то, что не вник глубоко, не отяготил свою память ненужными воспоминаниями. А с причастных, Саня, спрос куда больше, ты мне поверь, я ведь не зря по стране помыкался. Вот он я, перед тобой, живой и здоровый, а мои любознательные и въедливые товарищи давно уже или в нужных государству местностях соцсоревнование на лесоповалах ведут, или, что еще хуже, отчет в своих делах где-то совсем уже высоко дали, есть, говорят, на небесах особо интересующиеся.