Шрифт:
========== 1. Красный сон. ==========
Горацию всегда снились цветные сны. Он так и называл их про себя — «зелёные сны», «красные», «серебряные». Зелёные и голубые были спокойными, уютными, как домашний плед из овечьей шерсти или старая мягкая постель, к которой привыкаешь за долгие годы. В серебряных и золотых являлась одежда — как правило, дорогая, из модных магазинов. Другие дети иногда подшучивали над ним из-за любви к хорошей одежде — но что странного в том, что ты хочешь одеваться со вкусом и выглядеть как джентльмен?
Кошмары он называл «красными» снами. В них всегда было много крови — и Пустот, похожих на огромных уродливых пауков, невероятно быстро
Нынешний сон был красным.
Начался он вполне приятно — девушка в нежно-розовом, цвета зари, платье стояла на сцене рядом с юношей в идеально отглаженном костюме. Вокруг было множество других пар — молодые люди в костюмах, девушки в разноцветных платьях. «Наверное, это будущее», — вынырнула откуда-то непрошеная мысль, — «в наше время таких открытых нарядов не носят. Какая-то вечеринка или выпускной бал». Звучала негромкая музыка, в зале, украшенном в итальянском стиле, пахло цветами. Сознание (или подсознание?) Горация вернулось к девушке в розовом платье. Она была симпатична, хотя и полновата, с русыми волосами и карими глазами, держалась немного скованно, но улыбалась. Зазвучало что-то торжественное, похожее на гимн.
И тут перед глазами Горация возникла стена красной краски.
Точнее, он в первый момент подумал, что это краска — до губ долетели солёные брызги, и он понял, что видит кровь. На девушку в розовом платье вылили ведро крови. Гораций не успел понять, откуда он знает про ведро, но тут оно сорвалось, ударив в глаза металлическим блеском, и стукнуло по макушке юношу, стоявшего рядом с девушкой.
А дальше начался ад.
События происходили быстро, как в немом кино — или как в кино, пущенном в обратную сторону. Смех зрителей, оглушающий подобно взрыву, перешёл в крики ужаса, когда залитая кровью девушка подняла руки. Повинуясь её жестам, захлопнулись двери, сами собой включились пожарные гидранты, где-то заизвивались, словно змеи, провода, а потом вспыхнул пожар. Одной частью сознания Гораций понимал, что это сон, и ничего страшного с ним случиться не может… а другая часть ощущала жар, запах дыма и горящего мяса. Ужас подкатил к горлу, всё тело стало липким и холодным — даже странно, учитывая, как здесь жарко. Гораций попытался выбраться из сна, но тот не отпускал, затягивал глубже, как в омут. Когда-то давно он, ещё не умевший плавать мальчишка, свалился в колодец — и утонул бы, не вытащи его Бронвин. С тех пор он научился плавать, но на всю жизнь запомнил то жуткое ощущение, когда холодная вода сковывает мышцы и не даёт выбраться.
Затем события стали меняться. Каким-то образом он оказался на дороге, рядом с бредущей девушкой в залитом кровью наряде. Откуда-то он знал, что её зовут Кэрри, что над ней всю жизнь смеялись в школе и в городе, а мать говорила, что она будет гореть в аду за грехи…
Откуда эти мысли? Чьи они — его или Кэрри? Почему он не может проснуться?
В воздухе пахло бензином, гремели взрывы, полуодетые люди выбегали на улицы. Гораций видел, как Кэрри взмахом рук швырнула в стену машину, тут же превратившуюся в огромный огненный цветок, видел женщину с мясницким ножом и откуда-то знал, что это мать Кэрри…
разве может мать убить свою дочь?
А потом всё смялось, как будто чья-то гигантская рука
Да, всё именно так и было. Нет ни крови, ни пожара, ни падающего ведра, ни острого ножа. Он, Гораций, у себя дома, в безопасности, среди своих.
«Та девушка, Кэрри, тоже была из наших», — внезапно пришла в голову мысль — непрошеная и от этого ещё более пугающая. «Она тоже странная».
— Гораций, что с тобой? — от раздавшегося совсем рядом голоса он вздрогнул и приподнялся. — Мне показалось, ты кричал.
— Миллард? — он вглядывался в темноту, хотя это было бесполезно — мальчика-невидимку не разглядишь даже при таком даре, как у Джейка Портмана.
— Кошмар приснился? — голос был сочувствующим.
— Да… кошмар, — Гораций лёг обратно, чувствуя лёгкое головокружение — так всегда бывало после вещих снов.
— Мне они тоже снятся. Может, тебе воды попить?
— Спасибо, не надо. Иди спать, Миллард.
Лёгкий топот босых ног известил о том, что невидимка отправился в свою комнату. Гораций лёг поудобнее и закрыл глаза. «Надо будет рассказать обо всём мисс Перегрин», — пришла ещё одна неожиданная мысль.
***
Нынешнее расположение петли можно было считать удачным хотя бы потому, что на дом, в котором поселились странные дети, не падала каждый день одна и та же бомба. После разрушения петли в Уэльсе и сражения с Бэрроном поднятый со дна корабль отплыл в Америку — та, по крайней мере, меньше пострадала от войны. Окончательным местом дислокации мисс Перегрин выбрала штат Мэн. То ли ей понравились местные озёра, то ли сосны, в изобилии растущие на их берегах, но, так или иначе, вскоре все формальности были улажены, и странные дети нашли пристанище в бывшей гостинице.
Гостиница эта больше напоминала старинный замок — из тех, о которых пишут в романах о Средневековье. Мрачное на вид здание из грубо обработанного серого камня было увито плющом, по стенам кое-где пробегали глубокие трещины, но изнутри новый приют оказался куда более дружелюбным. Уютные номера с широкими кроватями и белыми, хрустящими от крахмала простынями, глубокие кресла в холле, пропахшая чесноком и корицей — абсолютно не сочетаемыми запахами — кухня… Внутренний двор был маленький, и на нём ничего, кроме выше упомянутых деревьев, не росло, но Фиона где-то раздобыла семена и с редкостным для её возраста упорством устраивали цветник. Слова старших детей о том, что глубокой осенью ничего вырастить невозможно, она отметала.
День, в котором они остановились, 12 октября, был удачным, несмотря на прохладу. Ясное небо весь день, расстилающееся вдали озеро, пылающие яркими красками деревья, и никаких падающих бомб и подкрадывающихся Пустот — чего ещё можно желать? В последнее время мисс Перегрин, чтобы развлечь воспитанников, иногда переносила петлю из одного дня в другой, но неизменно возвращалась к начальной дате.
Обычно красные, оранжевые и жёлтые листья деревьев радовали Горация, но сейчас они напоминали ему кровь из сна. Из-за этого сна у него даже аппетит испортился, и обычно вкусный тыквенный пирог показался переслащённым. Заметив, что Гораций едва осилил половину порции, Клэр с милой улыбкой осведомилась: