Операция «Тень»
Шрифт:
Через две недели военный врач осмотрел Гейма и сказал, что с госпиталем покончено. В тот же день летчику вручили приказ срочно прибыть в Анкару и явиться к начальнику американской военной миссии. Пришлось не мешкая отправиться на аэродром, карабкаться в кабину военно-транспортной машины, отлетавшей на Анкару. Гейм долго и безрезультатно ломал голову, пытаясь понять, зачем его вызывает военная миссия. Это разъяснилось лишь в турецкой столице, в военной миссии США.
Перед ним положили пространный документ и предложили ознакомиться с ним. Гейм принялся читать. Это было вдохновенное
Принимавший Гейма офицер миссии сказал, что сначала они не хотели его тревожить, поскольку он находился на излечении в госпитале, а в Вашингтон вместе с рапортом полковника Коула были отосланы магнитофонная запись команд русских военных властей и фотоснимки, сделанные в момент гибели первого самолета, но, к сожалению, как об этом сообщили из Штатов, снимки абсолютно испорчены, по-видимому, полковник слишком нервничал при исполнении служебного долга и в результате лишил соответствующие инстанции важных улик, которые позволили бы обвинить Советы в агрессии. Ноты, конечно, уже посланы, ответственность за жертвы и убытки возложены на советское правительство, однако возместить отсутствие улик в виде фотоснимков очень трудно, и только письменное показание капитана Гейма — непосредственной жертвы нападения русских — как-то поможет делу.
Гейм слушал гладко текущую речь офицера, откинувшись на спинку кресла, полузакрыв глаза.
Интересно — за кого они его принимают, за подлеца или идиота? А может быть, Коул обманул их, и они добросовестно заблуждаются? Он сидел и думал. Офицер с любопытством рассматривал его — пытался угадать, какие мысли владели капитаном в эти минуты.
— Вот перо и бумага. Если хотите, могу вызвать стенографистку. Вот диктофон, можете говорить на ленту, — вкрадчиво заговорил он.
— Вряд ли я могу быть полезен, — сухо сказал Гейм. — Дело в том, что в момент гибели первого самолета над советской территорией я, как вы, наверное, знаете, находился далеко от того района. Снимков своих полковник Коул мне не показывал. — Гейм говорил абсолютную правду. — Что касается самолета, на котором летели мы с полковником Коулом, то с ним обстояло совсем иначе, чем он, полковник, об этом пишет.
— Вы хотите сказать, что полковник Коул солгал нам? — осведомился офицер. В его голосе Гейм отчетливо расслышал предостережение, угрозу.
— Видимо, он ошибся, — сказал Гейм. — Во всяком случае, я-то знаю, что самолет, которым управлял и я, летал над Советской Арменией. Рассчитывать, что поверят мне, а не показаниям приборов, наивно.
— Мы не просили вас беспокоиться об этом, — язвительно заметил офицер. Он явно хотел бы припереть летчика к стене, упрекнуть в отсутствии патриотизма, и Гейм отчетливо понимал это стремление собеседника.
— Я не хочу впутываться в эту историю, — неприветливо возразил он. — Мое имя не должно украшать нот госдепартамента русским. По крайней мере мне кажется, я не имею права согласиться на это.
— Почему?
— Если
— Вы служите у Прайса?
— Да, я его личный пилот.
Офицер недовольно поджал губы.
— Вы предлагаете запросить согласие мистера Прайса, так я вас понял?
— Совершенно верно, — подтвердил Гейм.
— Хорошо, мы посоветуемся… Потом сообщим вам, капитан.
Гейму осталось неизвестно, запрашивала ли военная миссия в Анкаре Уильяма Прайса, но через пару часов он получил предписание отбыть на авиабазу Инджирлик, а оттуда направиться в распоряжение полковника Коула.
На сайгонском аэродроме уже прибывшие туда с Окинавы летчики по секрету сообщили Гейму: с Коулом неладно, запил, озверел, ходят слухи, что его привлекают к военному суду за срыв задания, говорят — зря загубил людей и самолеты, что-то там странное произошло с какими-то очень важными фотоснимками.
Вскоре на аэродроме появился и сам Коул. Гейма встретил шумно:
— Стив, дружище, наконец-то, а то я тебя тут заждался… — что-то зловещее почувствовалось летчику в его словах, насторожило и, как тотчас выяснилось, предчувствие не обмануло Гейма.
— Я тут кручу мозгами, Стив, насчет одной пакости… Вот мы с тобой теперь вместе и обмозгуем — зачем тебе потребовалось оставлять меня в дураках… — он умолк, испытующе и недружелюбно разглядывая капитана.
— Что ты хочешь сказать? — спокойно спросил Гейм.
Тихо, свистящим шепотом Коул выдохнул:
— Я никак не могу припомнить, не заходил ли ты в кабину после того, как я сделал серию фотоснимков…
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — резко сказал Гейм. — И может быть, мы отложим этот разговор, вокруг нас чужие люди…
— Хорошо, — согласился Коул, — но я доберусь, доберусь… — он потряс кулаками и скверно выругался. — Я разберусь, и если это ты…
— Мне не нравится такой разговор, — Гейм понимал, что если вот сейчас он как-то не остановит подвыпившего «приятеля» — неприятностей не миновать.
Полковник о чем-то задумался, казалось, он приходил в себя.
— Ну, вот что, — сказал тоном приказа, — если ты вечером не придешь ко мне, то ты свинья. Я тебя угощу такими девочками, — он снова хрипло, по-пьяному расхохотался. — На востоке каждый знает: застенчивость убивает человека. Девочки… — он сделал непристойный жест и уселся в «виллис». — Садись, отвезу тебя в гостиницу.
Вечером Гейм пришел по адресу, который ему дал полковник.
Коул сидел в кресле, в одном нижнем белье и, как заметил Гейм, был пьян еще более, чем днем. Молодая вьетнамка, склонившись, мыла ему ноги. Коул недовольно рычал на нее, бранился.
— Сейчас оденусь, — сказал он Гейму и ткнул девушке в лицо мокрой ногой. — Пройди пока на веранду, Стив, там, кстати, найдешь новый роман «Ночь убийцы», только что получил из Токио.
Выходя, Гейм обратил внимание на девушку: она была красива, стройна, с иссиня-черными волосами и тоскливыми темными глазами.
Черт возьми, Коул везде чувствует себя на положении завоевателя.
Усевшись на веранде, Гейм принялся перелистывать «Ночь убийцы». Так прошло не менее десяти минут. Неожиданно в комнате раздался выстрел, и Коул появился в дверях, пытаясь нетвердой рукой вложить в кобуру еще дымящийся кольт.