Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Максимов Анатолий Борисович

«Касандру» рекомендовали вселить руководству фирмы желание убить двух зайцев: заработать на делах с русскими и обогатить свой (да и мировой) опыт новой технологией и оборудованием на этом специфичном рынке, давно уже поделенном. Прием уже не раз использовался нами через своих источников.

О деталях моих переговоров с НИИ «Касандру» я не говорил.

Менее чем через месяц я получил условный телекс: «Фирма найдена, приезд ожидается в ближайшие месяц-два». И действительно, вскоре источник привез в Москву трех японцев — вице-президента фирмы «Конидай фото», главного специалиста и коммерческого директора. Троица

была полномочна решать вопросы практического характера.

В целях безопасности от КОКОМ в Москве японцы были якобы проездом. «Касандр» начал приучать японцев к скрытности действий. Те дали «обет молчания», но не нашей стороне, а «Касандру». Такой подход всех устраивал, ибо не называл вещи своими именами.

Переговоры были трудными. Требования по технике были столь необычными, что настораживали японскую сторону. Японцев не покидало сомнение в возможности решения задачи, сформулированной русскими.

Но больше всего их беспокоила коммерческая сторона дела. И не столько сумма контракта и порядок оплаты, сколько гарантии с участием арбитражного суда — ведь контракт будет иметь фиктивную часть, которую в суде представить невозможно. Спас положение «Касандр», убедивший японцев довериться советской стороне.

Три раза представители фирмы побывали в Москве… Контракт был подписан с соблюдением всех внешних формальностей, но с фиктивной стороной дела.

Как стало известно через «Касандра», фирма раздобыла ноу-хау у ведущих фотокомпаний. Проектирование, изготовление оборудования и испытание его с последующей отработкой технологии заняло время до конца года. Осенью наши специалисты побывали в Японии, прикрываясь посещениями других фирм и промышленной ярмарки. Визитом они остались довольны, тем более что к этому времени «Касандр» «подработал» одного из специалистов фирмы «Конидай», который передал за вознаграждение ноу-хау по тематике фотодела, полученное в результате ПШ.

Фирма «Касандра» выступала торговым посредником, но в силу своей малости не могла быть финансовым гарантом проекта ни для нас, ни для производителя. Последний мог попасться на ПШ по тематике фотопленок, когда решал свою задачу в США или Англии, ФРГ или Бельгии. Тогда он не выполнил бы контракт на разработку «русской идеи». С другой стороны, он мог не справиться с технической задачей, оказаться в поле зрения того же КОКОМ.

Наконец, и фирма «Касандра» могла стать объектом интереса КОКОМ при вывозе оборудования на основании экспертизы, которая позволила бы убедиться, что в Союз вывозят товар строгого эмбарго. При этом и «Конидай» и фирма «Касандра» попадали бы в «черные списки». А это уже лишение права для них иметь дела с двумя десятками стран-членов КОКОМ.

Это их риск. А наш? Не будет нужной нам технологии — потеряем время. В случае провала будет невозможно решить проблему нашей «оборонки», ибо КОКОМ возьмет под строгий контроль все каналы поставки по сходной тематике в Страну Советов. Наши материальные потери сводились к минимуму — это предварительная оплата в размере пяти процентов от суммы контракта. Хотя и эта сумма была значительной.

Все наши действия: переговоры «Касандра» с фирмой, подготовка отправки и оформление документов оборудования велись при участии разведчика, который совместно с «Касандром» разрабатывал стратегию и тактику ведения дела на всех этапах.

В

результате наше военная космическая программа получила самый современный фотоматериал для космической разведки с помощью спутника-шпиона серии «Космос». Эффективность определялась не только разрешающей способностью фотопленки, но и тем, что вместо трех «Космосов» на орбиту выводился лишь один. И это в то время, когда стоимость одного полета была миллион рублей, а цена буханки хлеба — 10 копеек, книги — менее рубля, автомашины — 5000 рублей.

Когда готовился указ о награждении участников операции с фотопленкой для «Космосов», НИИ включил разведчика в списки. Поддержал кандидатуру и шеф «третьего добывающего ведомства». Но не руководство НТР. Шефу «третьего» было сказано: «Это его не главная задача в работе с позиции МВТ…»

Ради государственного дела мне пришлось пойти наперекор руководству НТР. Такое не прощается. Но именно в полезности отечеству и состояла моя главная награда.

Ведомственные амбиции расцветали на теле живой разведывательной работы. Награды раздавать тем, кто был ближе к начальству, за податливость, бесхребетность. Я же был строптив, с чиновничьей точки зрения назойлив, а значит, неудобен, хотя бы это и ради дела.

Нет, сегодня мне не горько от былых несправедливостей. Сегодня я свободен, ибо никому ничего не должен: ни руководству, ни НТР, ни госбезопасности в целом. Работал, не считаясь с оценками, как мог. И мне удалось кое-что сделать. Это главное.

С годами я обратил внимание на странную особенность: если разведчик в силу разных причин проваливался, был арестован, его представляли к награде. После этого его карьере «открывался зеленый свет».

Провал в разведке — это волна шпиономании, политический ущерб стране. Выставляя «погоревшего» разведчика в ореоле «мученика», руководство госбезопасности преследовало определенную цель — получить от правительства и партии своеобразную «индульгенцию» на право провалов, узаконив его путем официального награждения «виновника торжества».

А как быть с рядовыми, чернорабочими разведки, кто не провалился? Их ведь было большинство! И нет мне ответа.

На середину 80-х пришлось разбухание штатов в центральном аппарате и в резидентурах, «показуха» достигла своего апогея. На партийной конференции представители всех подразделений разведки собрались в актовом зале штаб — квартиры на восемьсот мест. В президиуме сидели руководители разведки и курирующий ее представитель ЦК КПСС. Энергичный в «показухе» очередной начальник НТР, но не истинный ее руководитель, бодро докладывал о достижениях. Отчитаться было чем. Но почему-то особо он выделил работу над специальным заданием ЦК партии по добыванию технологии производства высококачественного мороженого.

Подуставшие от словопрений разведчики дремали или обсуждали шепотом свои проблемы. После сообщения «о разведзадании по мороженому» зал разразился неистовыми аплодисментами. Это был, можно считать, первый массовый вызов бюрократизации разведки. Это был и вызов политике управления страной «кремлевскими старцами».

Вот почему августовские события девяносто первого года я воспринял как возможность перемен в моей стране.

Глава 6

Ответный ход