Операция в зоне «Вакуум»
Шрифт:
Центр дал позывные, затем ключевую группу знаков, закодированный текст. Отложив его в сторону, для расшифровки, Сильва немедленно перешла на передачу радиограммы с пометкой «аварийная»:
Власову
Люди обессилены, ходить не могут. Продуктов давно нет. Озеро Сарай-ярви обследовано. Глубина два и более метров, финнов в Залесье нет. Посадку можно произвести у юго-западного берега. Забирайте, иначе выхода нет.
…Центр ответил через четыре дня.
12/X — 12.30.
«Егору»
Принимаем все меры, чтобы вас вывезти. Окончательный ответ будет завтра. Передавайте материал о Петрозаводске.
12/X — 13.30
Власову
Радиопитание на исходе. Материал передавать не могу. Сам заболел, судьба всех решается на днях. Завтра покидаем базу, будем Сарай-ярви. Дайте самолет. Если не будет связи, наши сигналы два факела на юго-восточном берегу. Отвечайте.
13/X — 16.00
«Егору»
Метеорологические условия не позволяют в настоящее время посадить самолет на воду. Будем бросать продукты. Сообщите место, куда можно бросить. Ваши сигналы самолету три огня. Сигналы от самолета — мигание бортовыми огнями. Бросим ближайшие три-четыре дня.
Исследуйте возможность самостоятельного выхода. О ваших мероприятиях держите нас в курсе.
14/X — 13.00 Власову
Бросайте срочно, координаты 92—22, продукты, обувь, лыжи. Высылаю разведку на берег Онеги.
Старший лейтенант Скоренко, старший лейтенант Колонин, техник-лейтенант Балякин на самолете МРБ-2 в 23.50 18.10.43 г. вылетели с гидроплощадки подскока для выполнения спецзадания № 10/6 в тылу пр-ка и вернулись в 02—30 19.10.43.
Указанный пункт найден, условные световые сигналы обнаружены. Задание выполнено.
В р-не линии фронта самолет три раза подвергался сильному обстрелу ЗА пр-ка.
19/X — 13.00
«Егору»
Продукты вам брошены сегодня ночью, 5 мест, сигналы были. Подтвердите получение.
У меня совсем сели батареи, Центр слышал только позывные. А погода была нелетная.
Однажды дежурный разбудил нас, сказал, что слышит гул самолета. Ребята выскочили на пожню, разожгли костры, но самолеты улетели.
На следующий день получили радиограмму — продукты выброшены. Мы искали их неделю, но нашли лишь обрывки советских газет за 17 октября. Мужчины совсем ослабли, еле двигались. А финские солдаты рассказали Тучину, что в лесу нашли мешки с продуктами и даже банки с американским спиртом. Они эти продукты запрятали в лесу, и, когда им разрешали идти на охоту, подкреплялись ими. Разговоры среди солдат об этих продуктах разошлись молниеносно, и «охотников» в лесу появилось множество. Иногда солдаты подходили совсем близко к нашей избушке. Жить становилось все опасней.
19/X — 15.20
Власову
Из разведки берега не вернулся «Клим». Прохода нет, вернуться можем только с вашей помощью, на самолете.
Мы шли к берегу озера по азимуту на деревню Каскесручей. Дойдя до полей около деревни, заметили женщину, которая показалась мне знакомой. Я подошел к ней, это была Марфа Ивановна Романова. Я попросил ее устроить мне связь с сестрой, Романова ушла в деревню, а мы направились в условленное место.
Вечером пришли сестра и тетка Анастасия. Они встретили нас слезами и расспросами, а потом накормили и рассказали, что в Каскесручье 48 солдат для охраны побережья. У церкви — пушка, а на колокольне устроен наблюдательный пункт. Лодок в деревне нет. Лодки остались только у рыбаков, но и те охраняются солдатами. Между Каскесручьем и Другой Рекой тоже лодок нет. Все лодки пригнаны в распоряжение комендантов деревень и уничтожены. Две лодки в Каскесручье заминированы.
Переночевав в лесу, утром 16 октября мы двинулись обратно на базу…
Утро. День в лесу. Снова ночь в стогу.
Часов около одиннадцати следующего дня вышли на просеку, отделяющую Карело-Финскую ССР от Ленинградской области. Глухой лес, ближайшая деревня в 12 километрах. И вдруг на перекрестке с широкой просекой мы столкнулись с тремя финскими солдатами. Десять метров, трое на трое. От неожиданности все растерялись. Семен Июдин почему-то по-русски крикнул им:
— Что вам нужно?
И один из солдат на ломаном русском языке ответил:
— А вам что? — Махнул рукой и добавил: — Проходите!
В это время Асанов, который несколько позже вышел на просеку, увидел солдат, сорвал с плеча винтовку, свалился прямо на просеку и открыл огонь. Семен Июдин тут же залег за поваленное дерево. Я прыгнул за две толстые, стоящие рядом ели. И финны залегли тоже.
Началась перестрелка. Но уже через минуту замолчала винтовка Асанова. Умолк и автомат Июдина. В чем дело? А головы не поднять — визг над головой. Слышу голос Асанова:
— Гильза застряла.
— У меня патрон вперекос, — это Июдин.
Живы, но один автомат против трех. Финны ползком, все ближе.
Асанов кричит Семену:
— Давай автомат, починю.
Асанову отходить было некуда, — голая просека с низкими летними пнями… Он приподнялся за автоматом и тут же со стоном упал. Две раны разрывными пулями — в левую ногу повыше колена и в правое плечо.
15
Архив Карельского обкома КПСС.
16
Архив Института истории, языка и литературы Карельского филиала Академии наук СССР. Материалы экспедиции по Шелтозерскому району. 1947.
Михаил Асанов.
Солдаты поднялись и бросились вперед. Я в упор сразил ближайшего, остальные в полный рост метнулись бежать. Еще очередь, но одному все-таки удалось уйти.
Подошли к Асанову. Он истекал кровью. Унесли его от просеки в лес. Я достал индивидуальный пакет. И тут же увидел, как короткими перебежками — не с просеки, из леса — приближаются каратели. Их было человек сорок… Спасти Асанова было немыслимо — ни сил, ни времени унести. И бой принимать в лесу с одним автоматам нелепо.
Нас заметили, открыли огонь. Пули глухо шлепались в стволы.
— Пристрели, Степан! — просил Асанов. — Не оставляй им.
— Не поднимается у меня рука, Миша. Если имеешь волю, на, возьми…
Асанов слабой рукой взял пистолет, простился с нами…
Я стал отходить вслед за Июдиным, через топкое болото — единственный путь. За спиной сухо щелкнул выстрел. Я понял, что Миши не стало…
Вели Саастомойнен сообщил мне, что недалеко от Рыбреки была перестрелка. Один из партизан, чтобы не попасть в плен, выстрелил себе в висок. «Это был настоящий партизан», — сказал сержант. Тайная полиция долго вела следствие. Труп Асанова увезли в Рыбреку для опознания, но никто не признался… В перестрелке было убито пять карателей, их трупы отправили в Хельсинки.
Глава 8
Генерал-майору тов. Соколову, командующим 7-й ВВС.
29/X — с. г. я лично обратился к начальнику вашего штаба т. Свешникову с просьбой предоставить самолеты для выброски продуктов нашим людям, находящимся в тылу противника.
Наступает 28/XI—43 г. Однако неоднократные мои обращения к тов. Свешникову приводят только к одним обещаниям: будет сделано, когда будет подходящая погода.
Ввиду того, что люди, выполняющие очень важную боевую задачу для Карельского фронта, в настоящее время погибают от голода, я вынужден обратиться лично к Вам. Тем более, мне известно, что еще недавно другие операции по выброске выполнялись…
Полковник Свешников держал на ладони боевое донесение командира 5-го отдельного авиационного полка подполковника Опришко.
«На самолете Р-5, — значилось в донесении, — старший лейтенант Флегонтов и старшина Кащеев в 00-35 ч. сего числа вылетели с аэродрома Сумеричи для выполнения спецзадания в районе, указанном в боевом задании № 10/6, и вернулись в 01-55, пробыв в воздухе 1 ч. 30 мин. Встретив на маршруте облачность на высоте 50—100 м. и туман над водоемами, экипаж, не выполнив задания, вернулся на аэродром».
— Я бы просил, подполковник, набраться смелости и сделать это донесение генералу лично…
Констатировал в докладной записке помощник Власова С. Пашкевич:
«Вследствие почти полного израсходования батарей рация т. Егора (позывные Nik) в эфире появляется нерегулярно, при весьма плохой слышимости. Прием практически невозможен.
Сего числа в 15 ч. 12 мин. рация наконец обнаружена в эфире после передачи ей нашей радиограммы № 75. Слышимость была предельно слабой, удалось уловить только позывные. По-видимому рация давала квитанцию о приеме нашей радиограммы».