Операция 'Вечность'
Шрифт:
Все. Я переждал несколько секунд, потом сказал:
– Алло! Бруно! Чья это идея? Соскучились?
Какое-то время стояла тишина. Потом послышался характерный щелчок, извещавший, как говорят пилоты, о переходе на "живую" связь.
– Алло, Дан. Здесь у нас Каллен. Он ждет тебя.
Конечно, человек. Странно. Связь с кораблями база обычно поручает автоматам. Еще более странно, что я сразу не узнал Митти, самого юного пилота в Комплексе. А не узнал я его потому, что его голос сегодня был серьезен. Почти мрачен.
– Хорошо, - бросил я.
– Дать орбиту?
– Нет. Ты идешь главным коридором.
Я шел
Мне расхотелось спать. Я сплел пальцы на затылке и старался не думать. Игра светлячков и бег кривых на экранах перестали меня интересовать.
– Плохие вести, Дан, - проговорил Каллен, не дожидаясь, пока я захлопну дверь шлюза. Он не подошел, чтобы поздороваться, а стоял на пороге диспетчерской и смотрел мне в глаза.
– Что-нибудь в Комплексе?
– спросил я.
– Фина...
– сказал он тихо.
Меня пробрал озноб.
– С Финой несчастье, - он говорил быстро, чеканя слова, словно отбивая ритм марша.
– В это трудно поверить. Она не заметила, что компьютер сигналит об аварии в автодозаторе дейтерия. Они делали все, что могли, но сам понимаешь... он замолчал.
Я закашлялся...
Каллен шагнул ко мне. Неожиданно во мне вскипела злоба. Ишь ты - не терпится! Стоит и смотрит на меня, словно на больного пса. Нет Фины...
Тело налилось свинцом. Я осмотрелся и поплелся к креслу, стоявшему в углу зала у иллюминатора.
Каллен сделал такое движение, будто хотел подойти и потрепать меня по плечу. Когда он наконец заговорил, его голос звучал не так уверенно.
– Теперь это уже не важно, - он подчеркнул слово "теперь".
– Но я не хотел, чтобы ты узнал там, в пространстве.
Он осекся. Видно, понял, что я не слушаю, и пробормотал что-то, долженствующее выражать неодобрение. Мне вдруг все стало безразлично. Захотелось остаться одному.
Я встал и вышел в коридор. Он - следом.
В навигаторской были Митти и незнакомый пилот в рабочем комбинезоне. Я молча вернулся в зал.
Нет Фины... Девочки с цветастой обложки томика сказок. Широко расставленные карие глаза с золотистыми искринками. Мягкий овал лица, узкий подбородок. Верхняя губа резко очерчена, улыбка ребенка, слушающего музыку. "Хорошо, что тебя не будет здесь эти пять лет, - сказала она, когда я улетал на Европу.
– Испытание временем..."
Ее хладнокровие не могло меня обмануть. Я видел, как ей тяжко. Мы были вместе четыре года. Я не представлял себе, что когда-нибудь останусь один.
Прошло не пять, а всего три года, и я вернулся.
Послышался шорох. Я обернулся. Достаточно быстро, чтобы перехватить взгляды, которыми обменялись Каллен и вошедший в зал Митти.
Программа визита исчерпана. Мне следует это усвоить. Каждому - свое. Им - сеть научно-исследовательских станций, программа
Я снова почувствовал озноб.
– Возвращаюсь на службу, - бросил я, резко выпрямившись.
– Догадываюсь, зачем вы меня сюда притащили. Можете сделать все здесь.
Доносившиеся из навигаторской пульсирующие сигналы неожиданно оборвались. С каждой секундой тишина становилась все ощутимее. Огни пригасли. Здесь день подходил к концу.
Каллен вздохнул, медленно поднял голову и пригладил волосы. Наши глаза встретились.
Тэк-с. Он, оказывается, прилетел только для того, чтобы сказать. Славно. Даже - слишком... для той системы, в которой мы работаем. Вот уже несколько лет, как он сидит на Земле в штабе Комплекса. Но во время моей стажировки был шефом станции и немного знал меня. Должен понять.
– Ну, так как?
– проворчал я.
Каллен вздрогнул.
– Здесь - нет.
Я ждал.
– Нет, - повторил он.
– Мы собираем всех. Но если бы даже это было возможно, я бы не позволил...
– Я не полечу на Землю, - прервал я.
– Полетишь, - спокойно сказал он.
Конечно, полечу. А куда денешься...
Станция трещала по швам. Словно пчелы матку, ее облепили сотни больших и малых ракет. В каждой сидели люди, собранные со всей Системы, чтобы принять участие в последнем акте операции "Вечность".
"Человек переступает барьер времени," - кричали заголовки газет, когда я улетал. В том, что переступает, я не сомневался. Другое дело, сумеет ли он вернуться из-за этого барьера...
Меня вызвали минут через двадцать. Я оказался в одной из грузовых камер, на скорую, руку переоборудованных для приема людей. Оттуда по бездействовавшему эскалатору можно было перейти непосредственно на паром. На полпути меня стиснула толпа.
Паром опустился на одном из небольших плавучих космодромов в районе Азор. Море было затянуто светящимся туманом. Лучи солнца преломлялись в капельках воды, которые вздымали пузырьки воздуха из подводной сети пневматических волноломов. Было жарко. Легкий ветер то и дело обдавал брызгами, как это бывает, когда стоишь у фонтана. Желто-серые облака, растянувшиеся по всему небу, казались отутюженными. С первого же попавшегося лотка я взял горсть больших черных вишен и подошел к самой воде. Постоял, стреляя в нее косточками и глядя, как они исчезают в кипящем облачке пузырьков. Наконец объявили о взлете моего корабля.
Спустя полчаса я входил в знакомый с детства зал аэровокзала. Здесь день только начался. Небо было серым. Облака висели низко, и город лоснился от воды. Мой город, не то, что планетка, с которой я прилетел. Но сегодня я чувствовал себя здесь таким же чужим, как и там в первые часы после посадки.
В инфоре меня ждали два сообщения. Отец просил связаться с ним сразу по возвращении, а дежурный по Комплексу вызывал на девять пятнадцать в институт здоровья при Центре.
О доме я думать не мог. Сейчас не мог. Переоделся и вышел на улицу. Шел я без всякой цели, избегая главных тротуаров и эстакад, взбирался по закоулкам, врезанным в зеленые склоны, спускался по каменным плитам, которыми были выложены переходы между крышами. И только когда впереди показались далекие постройки порта, я сообразил, что иду тем привычным для нас маршрутом, который мы выбирали, когда нам было о чем поговорить.