Операция «Возвращение». Том 2
Шрифт:
Я кое-как натянул на себя форму. Пальцы еще немели и слушались крайне плохо, зато появился лишний повод порадоваться, что пуговицы и пряжка от ремня в наше время носят больше декоративную функцию, по сути являясь магнитными застежками.
— Давай помогу, — голос девушки раздался внезапно, заставив меня вздрогнуть. Помощь уже не требовалась, но я всё равно дал пробежаться пальцами по пуговицам, пригладить края воротника и одернуть пальто. В конце-концов, почему нет?
— Ты выглядишь… Возбуждающе, — попыталась игриво улыбнуться она. Правда, из-за огромных темных мешков под
— Возбуждают парни в форме? — хмыкнул я, притягивая ее к себе. Свою куртку девушка уже оттерла, так что за свежую униформу можно было не опасаться.
— Парни нет, — хмыкнула она, вставая на цыпочки и легонько целуя в щеку, — А вот ты — да.
В этот момент дверь в медицинский блок с шипением открылась и по полу застучали ботинки. Мы с девушкой еще немного постояли, обнявшись, а затем я чуть отстранился и повернулся к вошедшему.
Леннара в новой форме узнать было трудно. Из «своего» пусть и временами педантично-занудного парня, он превратился в настоящего армейского офицера. Лицо приобрело совершенно другое выражение, да и сам генерал стал, как будто, немного выше ростом.
— Здравия желаю, товарищ главнокомандующий, — он вытянулся по струнке и хлопнул кулаком себя по груди. Похоже, несмотря на наличие фуражек, приветствие решили оставить старым, — Рад, что вы в добром здравии.
— Да твою ж мать, Леннар, — скривился я, — К чему весь этот официоз. Просил же, на «ты» и без вот этого вот всего. Вольно! Кстати, к чему весь этот парад-маскарад?
— Приказ Беньярта, — ответил генерал, заметно расслабившись, — Вице-адмирал решил, что дисциплину в нашей армии следует поднять. Отсюда и введение единой формы и создание устава, единого как для подразделений Директората, так и для подразделений Хеймдрама. Кстати, — он достал из-под пальто небольшой сверток и протянул мне, — Ваше оружие.
Помимо пистолета внутри обнаружилось еще несколько запасных магазинов. Генерал не забыл мой косяк, чуть не стоивший нам обоим жизней. Я быстро повесил все это добро на магнитные захваты пояса и уставился на Леннара, судорожно пытаясь вспомнить, что же хотел у него спросить.
— Так вот, — продолжил генерал, — Для всего офицерского состава, находящегося в тылу мы ввели единую форму. На перегонку боевого снаряжения под новые стандарты у нас не было ни времени, ни ресурсов, так что просто перекрасили их в один цвет. Впрочем, издали теперь все равно трудновато отличить беломордого от нашего. Разве, что по форме шлема.
— Нет никаких «беломордых» и наших, — поправил его я, — Мы — люди в первую очередь. Во-вторую — солдаты союза. А третьей нет.
— Виноват, — лицо генерала осталось таким же бесстрастным, но в голосе почувствовалось смущение, — Все еще не могу привыкнуть. Буду работать.
— И как, помогло улучшить дисциплину? — поинтересовался я, пытаясь понять, как активировать терморегуляционную сетку на пальто. В таком наряде внутри помещения становилось жарковато.
— Удивительно, но на несколько порядков, — кивнул Леннар, — Конфликты… — он замялся, пытаясь подобрать нужное слово, — Межнациональные
Хм. Странно конечно. Но, похоже, Беньярт знал, что делал, когда отдавал такие приказы. Интересно даже, что они еще наворотить успели, пока я был в отключке.
— Благодарю вас, доктор, — генерал подошел к врачу и крепко пожал ему руку, — Вы совершили чудо.
— Это мой долг, — пожал плечами врач, — к тому-же занимался им не я один. Если вы закончили, то попрошу освободить медблок. Мне надо подготовить его к приему следующего пациента.
Генерал кивнул и махнул нам с Ани рукой. Мол, двигайте за мной. Я еще немного помедлил, посадил на плечо Шельку и вышел в коридор вслед за Леннаром и девушкой. Вышел, и встал как вкопанный. Взгляд тут же уперся в два голоплаката, размещенных на стене.
С одного на меня смотрело бледное, изможденное лицо, со светящимися фиолетовыми глазами. Мое лицо. Надпись, под плакатом гласила: «Он отдал все ради Союза». На втором был изображен безликий боец в сером экзоскафандре. Его нога прижимала к земле голову поверженного клервина, а палец бронированной перчатки указывал прямо на смотрящего. «А что ты сделал для победы?» — будто спрашивал он. Оба плаката, как бы невзначай разместили рядом, из-за чего обе надписи легко соединялись в одну, образуя совершенно новый смысл.
— Так, — я кивнул на плакаты, — А это что? И зачем?
С пропагандой мне, конечно, по долгу службы сталкиваться приходилось. Да и самому не редко доводилось проводить идеологическую работу среди личного состава, но то было ещё, когда я служил в армии Директората. А вот видеть подобное в Союзе, да еще и стать объектом этой самой «работы»…
— Как что, — удивился Леннар, проследив за моим взглядом, — Отдел агитации постарался. Боевой дух людям поднимаем.
— Боевой дух — это хорошо, — прищурился я, — Но меня то вы туда на кой ляд запихали? Это же какой-то… — слово, как назло вылетело из головы.
— Культ личности, — слабо улыбнувшись, подсказала Ани.
— А это уже ваша промашка, — хмыкнул Леннар, — Вы, когда рванули сюда самолично разгребать заварившуюся тут кашу, чем думали? Какой вообще здравомыслящий командующий начнет рисковать шкурой, вылезая из теплого кабинета ради горстки собственных солдат? А когда спасли почти пять тысяч жизней и заодно всю операцию? Когда погибли за своих людей, а потом еще и умудрились выкарабкаться с того света обратно, потом что у вас видите ли долг?
— Он прав, — поддержала генерала девушка, — Когда тебя положили на операцию, меня буквально засыпали сообщениями с просьбой, рассказать что там с тобой. Многие даже порывались стать донорами сердца, поставив протез уже себе. Писали по три-четыре раза на дню, да и приходили постоянно, пока врачу это не надоело, и он не заблокировал дверь. Я на второй день тоже не выдержала и просто отрубилась от сети.
— Лучше уж его возглавить, и направить энергию людей в нужное русло, — добавил Леннар, — Чем пустить все на самотек и дать перерасти во что-то по-настоящему страшное.