Операция «Возвращение». Том 2
Шрифт:
— И которая, к тому же, не дает другим пиратским шайкам совсем уж выйти из берегов, — лицо Лена заметно посерело, а слова давались ему с явным трудом. Он нервно огляделся и вытащил из-за спины винтовку, и крепко стиснул её, борясь с внезапно нахлынувшим страхом. Его тревога передалась и Ровану. Тот замотал головой и тоже потянулся к оружию, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное.
Я окинул взглядом платформу. Все бойцы оторвались от своих задач и нервно озирались по сторонам в поисках противника. Противника, которого не было. Нет, это не могло быть простым совпадением. Кто-то или что-то явно вступило с нами в «контакт».
Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Ничего. Меня окружала стена плотной, клубящейся тьмы. Не было видно даже соратников. Людей, стоявших рядом. Будто бы их и вовсе не существовало. Оставалась лишь тьма. Тьма, которая медленно и неотвратимо надвигалась со всех сторон. Надвигалась и шипела множеством голосов. Едва слышно. Без слов. Но каким-то образом я понимал смысл «сказанного». И от этого становилось ещё больше не по себе. Это была одна фраза. Одна мысль. «Смерть идет».
На грудь навалилась тяжесть. Такая, что стало трудно дышать. Вязкий, липкий воздух застрял в глотке и начал просачиваться сквозь кожу, стекая по спине и лбу холодными каплями. В висках гулко стучала кровь. Тело замерло. Оцепенело, скованное тяжелым, обессиливающим страхом. Это длилось всего лишь мгновение. Затем в ушах раздался голос Лена, вырвавший меня из странного оцепенения.
— Что-то мне тут совсем не по себе, — тихо пробормотал боец — Давайте пошевеливаться.
— Естественно не по себе, — буркнул Рован, — Ты торчишь под землей, в братской могиле, по колено в трупах. Тут, блять, любому не по себе станет.
— Я не об этом, — задумчиво протянул его напарник, осторожно приближаясь к краю дыры. Палец на спусковом крючке у него нервно подрагивал, — Тут что-то иное. Не могу сказать что. Но чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.
Спорить с этим было трудно. Вернее сказать — невозможно. Все ощущали на себе это давление. Этот неприятный взгляд которым нас сверлили нависавшие со всех сторон бетонные стены. Эти странные слова. Даже не слова, а мысль. «Смерть идет». Мысль, наполняющую обессиливающим ужасом. Вот только нас она скорее подстегнула. Работа пошла быстрее.
— Мы готовы, — отрапортовал Лен спустя несколько невыносимо долгих минут.
— Хорошо, — кивнул я, — Выдвигаемся в тоннель. Плазмометчики — в авангард. Остальные держатся за ними и по мере продвижения закладывают заряды.
Вперед выдвинулись четыре мрачные фигуры. На спинах их костюмов были закреплены массивные ранцы. В руках чуть заметно подрагивали черные раструбы плазмометов. Под широкими полями бронированных касок, прикрывавших дополнительной броней верхнюю часть шлема, слабо поблескивали узкие полоски красных визоров. Хеймдрамцы.
Странно. Обычно эти парни старались держаться особняком и не шибко жаловали «смешанные» отряды, предпочитая воевать бок о бок с людьми… Своей расы. Да и бывшие бойцы Директората не были в восторге от того, что с ними в одной команде будет работать беломордый. Все-таки раздор, вдалбливавшийся людям в мозги, на протяжении нескольких сотен лет давал о себе знать. Да и языковой барьер — тоже. Но, по всей видимости, в любом правиле рано или поздно появляются такие вот исключения. Исключения, дающие надежду на то, со временем нам все-таки удастся стереть навязанную нам границу.
— Der hal, meine comanderen, — рявкнул командир взвода, грохнув кулаком
Вслед за ним попрыгали ещё три бойца из его «ликвидационной» команды. А затем настала уже наша очередь. Стенки тоннеля были гладкими и скользкими. Еслиб не умная система удержания равновесия, встроенная в программную прошивку костюма, то до середины тоннеля пришлось бы нам съезжать сидя на задницах.
Двигались быстро. Но то и дело останавливались, когда искусственный интеллект определял очередную местную мерзость, приклеившуюся к тому, что осталось от вакуумной трубы. Тогда, на несколько мгновений тоннель впереди заполнялся ревущим пламенем, после чего от его стен или потолка с противным, чавкающим звуком отваливались бесформенные куски обгорелого мяса. Иногда останавливались и без предупреждений системы распознавания противников. Все-таки искусственный интеллект не всегда срабатывал, как надо.
— Чувствуете, — тихо сказал Лен, — Дышать, как будто полегче стало.
Странное, давящее чувство действительно ослабевало по мере того, как мы отдалялись от станции. Как будто его «источник» оставался где-то там, позади. Вот только проблема была в том, что сейчас мы двигались в сторону вражеской территории. А потом предстояло идти назад. Как раз туда, откуда и накатывала вся эта хрень.
— Все, стоять, — скомандовал Рован, — Товарищ командир, прошли пятисотый метр.
— Хорошо, — кивнул я, а по спине снова пробежал неприятный холодок, — закладывайте последние заряды и поворачиваем. Нам тут больше делать нечего.
— Ох, что-то не хочется мне назад, — мрачно процедил Лен.
Ему никто не ответил. Хотя было понятно, что все бойцы чувствовали сейчас то же самое. Перспектива оказаться на пути стаи из нескольких тысяч уродов пугала меньше чем то странное, давящее ощущение, волнами накатывавшее из темного зева тоннеля. Вот, только разум говорил обратное. Таким отрядом мы просто не сможем сопротивляться стае в несколько тысяч голов. Особенно, если у неё будет поддержка в виде горгулий и сектантов. Значит надо поворачивать. И прорываться через эту неизвестность, что бы нас там не ждало. Пусть и придется шагнуть навстречу ужасу.
Глава 44 «Один»
Двигались молча и быстро. Никто не хотел задерживаться в этих туннелях ни минуты дольше необходимого. Поначалу все было нормально. Но, чем ближе мы подходили к станции-склепу, тем больше нарастала непонятная, смутная тревога. Тем тяжелее давался каждый шаг. Я несколько раз закрывал глаза, пытался сосредоточиться, понять, что мешает, но каждый раз внутренний взор наталкивался на черную, непроницаемую стену, которая тут же начинала давить на мозги. Пробить её и заглянуть «на ту сторону» не получалось. Впрочем, была ли «та сторона» вообще? Или все это не более чем игра взбудораженного воображения и расшатанной до предела психики. Сложно сказать.