Операцию «Шторм» начать раньше…

Иванов Николай Федорович

Ленин. Поэтому надо спасать вторую Монголию. А спасая ее, решим заодно и множество стратегических задач в данном регионе.

И получили уже понтонеры задачу наводить переправу: строительство моста Дружбы от советского Термеза к афганскому городу складу Хайратону только началось, пограничные катера для переброски армии были каплей в море, и два берега сцепляли металлическими звеньями понтонов. Вот тут то и узнали армейцы, что имеет Амударья и другие названия — Джейхун, то есть «бесноватая», а также «место крови» (джей — место, хун — кровь). Да только что нам символы,

когда задача поставлена, а мы все сплошь — атеисты? И хотя Аму раз за разом размывала песок в местах сцепления моста с берегом, понтонеры тут же принимались за работу снова. В конечном итоге выручил местный опыт приписников: по их совету берега укрепили камышом, и мост лег надежно и прочно.

Успокоились на время и оставшиеся зимовать в водах реки утки да гуси, а на притаившийся лагерь в ожидании смотрели лишь палатки командного пункта опергруппы Генштаба да издали темная голова Орлиной сопки — самой жаркой точки в Советском Союзе, отмечавшей два года назад температуру свыше 73 градусов. Жаркое место. Впрочем, символы в самом деле здесь ни при чем…

Менее интенсивно, вторым эшелоном — это если вдруг потребуется, — готовилась мотострелковая дивизия в Кушке. У нее не предвиделось особых сложностей: путь до Герата и

Шинданда предстоял по отличной равнинной трассе. Ни хребтов, ни перевалов — прогулка.

А вот на аэродромах подскока среднеазиатского узла маялась неизвестностью десантная дивизия полковника Рябченко. Кончались прихваченные с собой сухпайки, солдаты ходили небритые, невыспавшиеся, нервные — ну куда таких вести в бой? И комдив в конце концов вышел на связь с командующим войсками Среднеазиатского округа генерал полковником

Лушевым: прошу полевые походные кухни, душевые, кровати.

Командующий сам прилетел к десантникам:

— А куда это вы направляетесь?

— На учения. В Монголию, — судя по вопросу, командующий не знал об афганском варианте, и комдив назвал первую вспомнившуюся страну.

— Куда? Да вы хоть знаете, где она, Монголия? Через Китай, что ли, полетите? Вечно вы, десантники, со своими шуточками. А почему в дивизии все без погон?

— Так определили форму одежды на период учений.

— Анархия, — бросил Лушев, улетая в Алма Ату. А там уже и его ждала новость: Генеральный штаб поднял по тревоге один из полков, стоявших близ границы с Афганистаном.

24 декабря рано утром Рябченко созвонился с Сухоруковым:

— Товарищ командующий, дайте хоть какую то определенность.

— А куда бы ты хотел лететь?

— Конечно, домой. В Витебск.

— Ну что ж, видимо, твое желание сбудется. Готовься потихоньку домой.

Ответ Сухорукова был не случаен: сомнения в применении войск все еще бродили в недрах

Министерства обороны хотя бы уже потому, что ограниченному контингенту до последней минуты так и не была поставлена конкретная задача. Однако в это же самое время в Кабуле проходило совещание, которое наконец и расставило все точки над «i».

Глава 24

«НАЗНАЧАЕТСЯ

ОПЕРАЦИЯ «ШТОРМ». — ВЫСТРЕЛЫ ПРОЗВУЧАЛИ РАНЬШЕ. — СМЕРТЬ

АМИНА. — ВОЗВРАЩЕНИЕ «МУСУЛЬМАНСКОГО» БАТАЛЬОНА. — ПОЗДРАВЛЕНИЕ Б

КАРМАЛЮ

24–25 декабря 1979 года. Кабул.

Усаживались долго: кабинет представителя КГБ Бориса Ивановича (фамилию нет смысла называть, все равно она вымышленная) оказался небольшим, не хватало и стульев. Справа от хозяина сел Магометов, поближе к начальству протиснулся и советник при Джандаде полковник Попышев. Несколько комитетчиков вошли со своими стульями и сели у стены.

Василий Васильевич Колесов, его заместитель по «мусульманским» делам, подполковник Швец и майор Халбаев заняли места у входа.

Больше и заметнее всего нервничал Магометов. Пять дней назад, 19 декабря, ему позвонил

Устинов.

— Как идет подготовка к операции «Шторм»? — после традиционных «как дела» спросил министр обороны.

— Какой «Шторм»? — не понял Солтан Кеккезович.

— Как «какой»? — удивился в свою очередь Устинов. — Вы что, не знаете о предстоящей операции?

— Не знаю, товарищ маршал.

— Вам звонил Андропов?

— Никак нет.

— А его представитель, товарищ Иванов, что нибудь говорил?

— Тоже нет.

— Да а, — протянул министр. — Ладно, это наши неувязки. Узнайте все у Иванова, вникните во все детали и знайте, что за ход операции отвечаете лично вы. До свидания.

— Ни о какой операции я не знаю, — попытался сделать удивленное лицо Иванов, когда

Магометов приехал к нему в посольство.

— Как не знаете? Мне звонит министр обороны, член Политбюро и ставит задачу, а вы делаете вид…

— Да какая там операция, — махнул рукой, сдаваясь, комитетчик. — Так, по мелочам. Чисто наше, специфическое.

«Мелочи», однако, оказались существенными. Уже на следующий день, 20 декабря, пришло указание Генштаба перебазировать из Баграма в Кабул «мусульманский» батальон. В тот же день

Иванов наконец раскрыл карты: в Кабуле в ближайшее время должна поменяться власть, и задача советников — не допустить кровопролития и междоусобицы во время этой смены. По возможности изолировать, а где нужно, отстранить от командования войсками афганских офицеров, если они попытаются поднять людей. Дворец Амина, мосты, радио, телевидение, банки и тому подобные атрибуты всякого переворота блокирует батальон Халбаева. Самим

Амином занимается группа полковника Бояринова, составленная из представителей Комитета госбезопасности и которая присоединилась к «мусульманскому» батальону перед самым вылетом в Афганистан и под его прикрытием тоже приземлилась в Баграме.

В то же самое время Магометов получил указание пересмотреть и места, где расположатся советские части.

— Какие части? Зачем? Я ничего не понимаю, — разводил руками главный военный советник. — Я всего месяц назад был у руководства страны, и никто ничего и намеком не дал понять о намечаемом.