Операцию «Шторм» начать раньше…

Иванов Николай Федорович

Согласно закивал директор — ему, что ли, хотелось вешать ЧП на школу. Вроде бы остался доволен милиционер — не нужно искать виновных, прокурор тоже была не прочь отдать это дело в военную прокуратуру. Лишь Черданцев попытался еще раз если и не выгородить старшего лейтенанта, то хотя бы смягчить ситуацию, но Ледогоров стоял непреклонно: он сапер, он должен был обеспечить безопасность работ, и отвечать должен только он сам. Один.

И через несколько недель расследования — прощайте, ВДВ, да здравствуют советские кавалерийские эскадроны, выговор по партийной линии и полное отсутствие перспективы в дальнейшей службе. Жизнь прекрасна и удивительна.

У нас всегда должен быть кто то наказан.

Хотя бы на всякий случай. А тут еще и Оксана, глазастое чудо, подвернулась. Бывшее чудо…

Он окликнул ее, уже подходя к городку. Длинноногая, в коротеньком сарафанчике, она оглянулась на его голос и, убедившись, что запыленный, потный старший лейтенант обращается к ней, остановилась, подождала его.

— Извините. Старший лейтенант Ледогоров. Вы местная?

— А вам показать, где находится эскадрон? — оглядев чемодан, спросила она. — Вот за этим забором, — указала она взглядом на пыльные, когда то по весне, видимо, забрызганные грязью плиты, тянувшиеся вдоль тротуара. Это Борис знал уже и сам, просто хотел остановить, увидеть лицо идущей перед ним девушки. А глаза ее, как зеленые антоновки, смотрели на него насмешливо, все понимая, — видимо, не он первый интересовался у нее дорогой. — Что, высоковат для вас? — улыбнулась она, склонив голову набок. Волосы упали на плечо, открыв мочку ушка с дырочкой для сережки.

— Грязноват, — чувствуя подвох, медленно ответил Ледогоров.

— А а, а я то думала, что вы офицер, — разочарованно протянула девушка и, подчеркнуто вздохнув, спросила: — Вам помочь нести чемодан?

Ледогоров мог поклясться, что его красное от жары лицо стало с начало белым, потом пошло пятнами. Сняв фуражку, он рукавом вытер пот со лба. Подхватив чемодан, с усилием поднял его и бросил через забор. Туда же полетела парашютная сумка с вещами, фуражка. Не глядя на

Девушку, Борис подпрыгнул, ухватился за край плиты и, оставляя на ней туфлями полосы, перевалил за своим имуществом: пусть знает десантные войска. Ишь, красавицу из себя корчит.

Познакомился, черт возьми.

Сразу за стеной начинался стадион, за ним виднелась казарма, от которой к Ледогорову бежал сержант с повязкой дежурного.

— Восток диким был, диким и остался, — пробурчал Борис, отряхивая фуражку от пыли и колючек. — Но ничего, я ей ноги когда нибудь повыдергиваю. И заставлю смотреть своими «антоновками» по другому.

Подбежал сержант, приложил руку к панаме!

— Дежурный по КПП сержант Крижанаускас. Докладываю: вас вызывает к себе дежурный по части.

— Он что, видел? — кивнул на забор Ледогоров.

— Докладываю: так точно.

— А командир на месте?

— Докладываю: никак нет.

— А где?

— Докладываю: не могу знать. Разрешите проводить к дежурному? — чисто с прибалтийской педантичностью выполнил приказ сержант.

— Проводи, — кивнул Ледогоров.

Сержант подхватил вещи, пошел через стадион к казармам. Между ними мелькнули кавалеристы, и Борис замер: вот она, его новая служба, романтичная, непонятная и совершенно непредвиденная. Неужели это все таки не сон? Неужели все серьезно? Он, сапер десантник, будет лошадям хвосты крутить?

— Руки держать стаканчиками, стаканчиками, — донесся чей то властный голос. — Дистанция — на корпус лошади. Манежным галопом — марш!

— Докладываю: идут занятия.

— Иди в штаб, я посмотрю и подойду.

Сразу за казармами находился изрытый копытами манеж — огороженная невысоким

деревянным заборчиком площадка, похожая на хоккейную коробку. Вдоль забора мчались друг за другом около полутора десятка кавалеристов — обыкновенных солдат, к тому же еще и в красных погонах. Посреди манежа крутился всадник, время от времени подавая команды:

— Выбросить стремена, сократить дистанцию, в колонну по два — марш!

На площадке стало просторнее, несколько солдат принесли щитовой заборчик, и всадники один за другим стали направлять лошадей на препятствие.

— Не заблудились? — послышался над головой Ледогорова женский голос, он оглянулся и отпрянул: за спиной стояла лошадь, на которой восседала…

«Она или не она?» — думал Борис, вглядываясь в кавалериста — в берете, в форме, перехваченной портупеей, в высоких сапогах со шпорами: к этому трудно было привыкнуть после сарафана. Но «антоновки» то, глазища, — точно ее. И язвительность свою, видимо, она с сарафаном не снимает.

— Значит, не заблудились, — ехидничала с высоты девушка. — До штаба довезти? Не бойтесь, это лошадь, если вдруг не знаете. Она добрых людей не кусает.

— Тогда почему вы не покусаны? — не сдержался Ледогоров.

Девушка замерла, мгновение раздумывала над услышанным. Потом лошадь под ней, повинуясь какому то сигналу, встала на задние ноги и пошла на Бориса. Ледогоров решил стоять до последнего, но, увидев прямо над собой перебирающие воздух копыта, все же отскочил в сторону — ну их, этих кавалерист девиц, в баню. И только после этого девушка хлопнула ладонью по шее лошади, поставила ее на ноги, наклонилась к ее уху и достаточно громко, чтобы слышал старший лейтенант, похвалила:

— Молодец, Агрессор. Умница. Пошли.

Она с места взяла в карьер, перемахнула через заборчик и пронеслась по манежу.

«Дурдом какой то, детские игры», — сплюнул Борис и, не оглядываясь, пошел к штабу.

Так вошли в его жизнь кавалерия и Оксана. Много воды утекло за полгода службы, научился и он сидеть в седле, рубить шашкой лозу, чистить копыта лошадей, выбирать им корм и многое другое. Было, конечно, интересно, но — не его. Иной раз даже ставил своего Адмирала на дыбы, вдруг увидев под его копытами взъерошенную землю — вдруг мина? Сапер жил в нем еще цепко, в конечном итоге Борис мечтал вернуться и в ВДВ, и к своему делу, но и новое занятие завораживало, позволяло дням нестись со скоростью Агрессора — самого быстрого в эскадроне скакуна. Наладились отношения и с Оксаной, а когда оказалось, что ее фамилия к тому же еще и

Борисова, Ледогоров в одну из встреч так и сказал:

— А вот и моя Оксана.

— С чего это ты взял? — Они уже были на «ты», но не до такой степени, чтобы определяться в «мои» или «не мои».

— Какая у тебя фамилия? Борисова. А я кто? Борис. Значит, что мы имеем? Оксану Борисову, то есть мою. Возражения?

— Ну тебя, — отмахивалась Оксана, любовь и гордость всего эскадрона.

Вспоминалась ли Лена? Конечно. И за письма ей садился несколько раз, и телеграммы к праздникам заготавливал, но так и не дошло до их отправки. Оксана была виновата? Вряд ли, хотя тянуло Бориса к ней все сильнее и сильнее. И не потому, что она была рядом, а Лена за тысячи километров. Вспоминая Суземку, Борис все отчетливее представлял себе, что до любви у них с Леной было еще далеко. Да, чем то она понравилась, есть у нее притягательность, но вот появилась Оксана — и вытеснила Лену. Так была ли любовь? А не получится ли, что после