Оперативный простор
Шрифт:
— Давно бы так! — просиял Шуляк. — Показывай адрес, Жора.
На душе у меня потеплело. Всё-таки чувство локтя — сильное чувство. Ты не один, у тебя крепкая поддержка товарищей, которые делают с тобой одно дело, всегда выручат и придут на помощь.
Даже серый непогожий денёк почему-то стал светлее.
Мы пошагали к дому ныне покойных Хвылиных.
— Как Серёга Кондратьев — поймал Лёньку Пантелеева? — задал мучивший меня вопрос я.
— Ищет пока. Мы по наводке Борща прошерстили квартиры и малины, где
— Будет! — кивнул я. — Я в вас верю, мужики. Вы его обязательно поймаете.
— Конечно, поймаем. Для нас это дело принципа.
Слово за слово, мы оказались возле нужного дома.
— Делаем так, — предложил я. — У тебя документы петроградского губрозыска — поэтому начни поквартирник…
— Чего-чего? — замигал он.
— Поквартирный обход, — пояснил я, снова ругая себя за то, что не слежу за языком и употребляю термины, которые ещё не входу.
— Это в ваших краях так его называют? — хмыкнул Шуляк.
— Ага.
— Хм… занятное выражение. Надо будет ребятам сказать, им тоже понравится.
— Да без проблем, — легко согласился я, невольно обогатив профессиональный сленг коллег новым словечком.
— Значит, я пока делаю поквартирник — я ты чем займёшься?
— А у меня самое сладкое… Можно сказать, десерт — пошманаю квартиру Хвылиных.
— Что рассчитываешь там найти?
— Хвылина могла вести дневник. Будет большой удачей, если я его найду, — гипотеза, конечна, была шаткой, но я хватался за любые возможности.
— Как собираешься попасть внутрь? — в Шуляке проснулся профессиональный интерес.
— Ты точно уверен, что хочешь это знать? — усмехнулся я.
Шуляк улыбнулся:
— Будем считать, что ты снова увидел незапертую дверь.
— Так и есть! — подтвердил я. — Шёл себе шёл, вдруг вижу — дверь открыта. Думаю, непорядок… Заглянул, чтобы проверить. Да, у тебя случайно нет при себе чего-то вроде английской булавки?
— Совершенно случайно есть.
— Одолжишь ненадолго?
— Да хоть навсегда.
Мы подошли к чёрному входу дома, немного постояли. Как известно, хорошая работа всегда начинается с перекура.
— Не передумал ещё? — мрачно спросил Шуляк.
— Попал в колесо — пищи, но беги, — ответил я поговоркой.
Во дворе никого не было, даже дворника. Казалось, дом вымер. Похоже, две смерти за короткое время произвели впечатление на жильцов. Все забились как тараканы в щели и чего-то ждут. А чего именно — неизвестно.
— Ну что — разбежались? — сказал я.
— Разбежались, — кивнул Шуляк.
Он отправился шерстить соседей, начиная с первого этажа, а я пошёл наверх.
Замок
Квартира была опечатана, но раз милиция собиралась списать всё на самоубийство, значит, сюда ещё долго не сунутся. Без тени колебания и сомнений, я сорвал тонкую полоску бумаги и стал ковыряться в замке позаимствованной у Шуляка булавкой.
Минут через пять, когда стало казаться, что я переоценил свои способности, проклятый замок сдался на милость победителя. Внутри что-то щёлкнуло, путь в квартиру Хвылиных оказался открыт.
Я переступил порог без всякого содрогания.
Всё тот же затхлый запах сырости, он пропитал собой стены и потолок, а сейчас начал впитываться в поры моей кожи.
Первым делом я заглянул в ванную комнату — само собой, тела покойницы там не было, зато остался табурет и, что немаловажно, бутылка с вином исчезла. Если её не отразили в протоколе, вероятнее всего, кто-то реквизировал для личных нужд.
Судя по этикетке, вино было ещё дореволюционного производства. Наверняка дорогое. Неудивительно, что кто-то польстился, не задумываясь о последствиях. Хрен знает, что в него подмешали…
Бежать к Иджилову, кричать «караул»? Его люди, пусть сам и разбирается.
Вряд ли в бутылке была отрава — слишком рискованно. Ставлю на снотворное. Эх, кто-то хорошо выспится, и этот кто-то — не я. После ночи, проведённой в камере, глаза слипались сами собой. Даже кофе не поможет, хотя от чашечки свежезаваренного я бы не отказался ни за какие коврижки.
Ничего нового для себя в ванной я не обнаружил.
Перешёл в гостиную, стал методично рыться на полках и в шкафчиках. Наткнулся на стопку тетрадок, перевязанных бечёвкой — узел оказался неожиданно крепким, пришлось его разрезать. Все тетрадки оказались исписаны уже знакомым почерком. К глубокому сожалению, дневника среди них не нашлось — это были черновики стихотворений.
Узел был тугой, наверняка завязывал мужчина (эх, снять бы потожировые!) — готов биться об заклад: «посмертная записка» выдрана из тетрадки, что была, а, скорее всего, и сейчас лежит в этой стопке. Только тут нужно работать эксперту, а не дилетанту вроде меня.
Так, здесь перерыл всё, что возможно. Надо переходить в другую комнату.
И тут по квартире мелодично затренькали колокольчики. Кто-то звонил в квартиру, входную дверь в которую я предусмотрительно запер, набросил для верности ещё и цепочку.
Шуляк? Что-то слишком быстро. Хотя, он мог напасть на горячий след, и теперь спешил рассказать об этом.
Я подошёл к дверям. Глазка в них не было, кто находился по ту сторону я точно не знал, потому решил спросить:
— Кто там?