Оперативный псевдоним «Ландыш»
Шрифт:
– А почему у нас такая нестыковка с Европой? – спрашивала Оля, недоумевая.
– Стратегический маневр, детка, – дипломат откровенно смеялся. – Надежда, что ИМ будет трудно.
ОНИ – это Оля уже поняла, это немцы.
– Именно немцы, детка, – сто раз повторили Ангелина Васильевна и Дмитрий Трофимович. – Фашисты – это плохо. Немцы – это корректно и грамотно. Никогда не ошибайся.
Советские пограничники с огромной собакой бодро пробежали по вагону. К ним в купе заглянули на мгновение.
– Помощь нужна? – спросил офицер. – Всего
– Имей в виду, Оля, – объясняла Ангелина Васильевна, – мы разные ведомства. Помощь они тебе оказывать не будут. Только самую примитивную – бинт и вата. Но всегда делаем вид, что «дружим». По закону нас никто досматривать не имеет права. Только если собака след возьмет.
– И что тогда? – Оля слушала, затаив дыхание.
– Наши просто спросят, что это вы такое «вкусное» везете, и напишут в докладной своему начальству. А они пропустят, но устроят каверзу по дороге. Поэтому надо быть начеку. И еще. Купе нельзя оставлять. Могут подбросить что-нибудь: листовки, письма, оружие. Что угодно. А потом полетят ноты и будут разборки. И нас как минимум больше не выпустят из Союза. А то и из партии погонят.
– Жуть какая!
– Да. Не говори. Но мы привыкли. Теперь поляки. Эти не очень страшны, но злы на нас. Не обращай внимания.
Поляки по их вагону прошли быстро. Теперь окно было завешано. В купе был полумрак.
– Могут и камень бросить. Сиди тихо.
Перед Варшавой пересаживались в другой поезд.
– Понимаешь, между двумя скорыми почти сутки. Деваться нам некуда. Можно, конечно, в посольство, но это неудобно. И внимание привлекает. Так мы приспособились здесь выходить. Смотри, как у проводника рожа вытянется. Товарищ из органов. Сказать ничего не может. Выходи. Поезд через три минуты.
– А билеты?
– Передадут на перроне. Ты и не заметишь.
Вместе с ними вышли еще двое мужчин и торопливо перебежали в стоящий напротив вагон. Поезд был чистый, но очень странный: узкие коридоры, малюсенькие купе.
– А как же тут можно поместиться? – удивилась Оля.
– Это называется польский СВ. Две или три полки друг над другом. Мы с тобой вдвоем будем. Располагайся.
– А почему нельзя сразу в Берлин ехать? – удивилась она.
– Потому что берлинский поезд тщательней досматривают.
– А кто эти мужчины, которые с нами вышли? – продолжала расспросы Оля.
– Это дипкурьеры, – сообщила женщина. – Мы их прикрываем.
– А я думала, меня, – рассмеялась Оля.
– И тебя, конечно.
– Ангелина Васильевна! Нам еще долго добираться?
– Почти сутки. Поезд пассажирский. Идет со всеми остановками. У нас впереди сплошные пограничники. Будь внимательна. Сейчас снова поляки, потом два раза немцы. Вот они – ревностные служаки.
– Но у нас ведь…
– Да. Но провокации не исключены. Что бы ни случилось – не вмешивайся. Говори только по-русски. Поняла? Хорошо.
Первые немецкие пограничники были спокойны. Ангелина Васильевна поднесла палец к губам, когда они вышли. После объяснила.
– Молчи.
Оля закивала головой: это она понимала хорошо. И снова смотрела в окно. Два странных поезда проплыли мимо них. Из окон выглядывали молодые веселые лица.
– Это репатрианты, – рассказала Ангелина Васильевна. – Возвращаются на родину через двести лет. Смешно? Но они едут.
– А кто они?
– В основном приграничные немцы из колонистов и наши прибалты. Хочется людям стрелять в братьев. Ничего не поделаешь.
Еще через шесть часов пришли совершенно другие пограничники. В вагоне их интересовали только русские.
– Это ваша дочь? – спросил пограничник у Ангелины Васильевны.
И тут началось. До той минуты сдержанная и интеллигентная на вид женщина расхохоталась, замахала руками.
– С ума сойти! Да я молодая женщина. Муж, конечно, староват. Но я! Ой, не могу!
Это был концерт. Оля переводила взгляд с Ангелины Васильевны на Дмитрия Трофимовича в полном недоумении.
– Фрау! Вы как всегда очаровательны. Хорошего пути!
Офицер козырнул, и пограничники вышли из купе. Ангелина Васильевна снова превратилась в строгую даму.
– Они запомнят только мою выходку. Тем более что они нас вот так себе и представляют.
– Ты была бесподобна, – покорно улыбнулся Дмитрий Трофимович.
«Ну и дела, – думала Оля. – Я бы никогда не догадалась».
В Берлин прибыли рано утром. Ворота посольства на мгновение открылись и снова с лязгом захлопнулись.
– Дамы, вы к себе, я на доклад, – помогая жене выйти, сообщил Дмитрий Трофимович.
– Дорогу найдем, не волнуйся, – Ангелина Васильевна снова, в который раз, превратилась в другую женщину – радушную хозяйку.
– Ольга, пять минут тебе на душ. Желтый халатик для тебя. Косу сними аккуратно, еще пригодится.
После обеда, который в судках принес Дмитрий Трофимович, начался инструктаж.
– Итак. У тебя, детка, простая задача… для опытного человека. Думаю, ты справишься, – начал Дмитрий Трофимович.
Оля промолчала.
– В Германии живет наш человек – Густав Шварцпин. Он владелец фотоателье. Главное, что наш человек – радист, у него в доме – рация. Ты понимаешь, как это важно?
– Она понимает. Продолжай, – проговорила Ангелина Васильевна.
– Мы редко навещаем его. В последнее время он очень подавлен. Это уже бросается в глаза. Твоя задача – оценить его состояние, взбодрить и понять, чем ему можно помочь. Вот все так просто.
– И кто я ему? – уточнила Оля.
– Хороший вопрос. Есть варианты. По возрасту ты или сестра, или невеста. Что лучше – не знаю, – так же спокойно продолжал мужчина. – Выбор за тобой.
– Я тебе помогу, – вкрадчиво начала Ангелина Васильевна, чей темперамент, видимо, не позволял так долго слушать и молчать. – У тебя есть сестра или брат? Я знаю, что нет. Ты росла с кем-то из сверстников в близкой дружбе? Тоже нет. Тогда тебе подойдет только роль невесты.