Оперативный псевдоним «Ландыш»
Шрифт:
– Ты умеешь сдерживать свои эмоции, – однажды сказал профессор. – Это очень хорошо. Плохо, что ты не слишком быстро переключаешься. Получается натянутость, что несвойственно девушке – беззаботной и легкомысленной.
– А почему я должна быть беззаботной и легкомысленной? – удивилась Оля.
– Потому что у тебя такой образ: простушка, «инженю» по-французски. И еще ты думаешь очень заметно. На лице видна работа ума. Это плохо.
База, именно так называл куратор дом, где обитала Оля, делилась на две части. В одной жила Оля и русские женщины, весьма неприятные, которые оживали, вернее, преображались, только когда появлялись мужчины.
– Ты
– О, да! – неизменно отвечала Оля, ласково улыбаясь теткам. – Мы уже подружились. Мне все так помогают!
– Вот и отлично. Попробуй сыграть сегодня роль гостеприимной немецкой хозяйки, к которой пришли неожиданные и такие желанные гости, но помни при этом: der Gast ist wie der Fisch, er bleibt nicht lange frisch [2] .
– Ein froher Gast ist niemands last [3] , – нашлась Оля.
2
Гость, как рыба, свежим остается недолго (нем.).
3
Довольный гость ни для кого не обуза (нем.).
Она начала улыбаться и хлопотать, вспоминая, как делала это Матильдочка, когда после командировки домой возвращался отец, но потом спохватилась.
– Простите, но это абсолютно не принято там.
– Умница, – хвалил куратор. – Молодец. Теперь давай посмотрим немецкие фильмы. Твоя задача не только все понять, но и вести себя за просмотром как подобает немецкой девушке. А потом ты перескажешь фильм, предположим, нашей буфетчице, так, чтобы она все поняла.
Оля пересмотрела десяток фильмов, поражаясь красоте съемок и банальности сюжетов. Теперь каждый вечер она пересказывала очередной тетке какой-нибудь фильм, не забывая в конце добавить, что все это враги, которые так удачно маскируются под хороших людей.
Добрались и до Закона Божьего, до отличий католицизма от лютеранства и пришли к выводу, что Оля должна позиционировать себя католичкой.
– Большинство немцев на самом деле католики. Не яростные, но весьма ревностные. Сам фюрер – католик. Поэтому будет проще ходить на мессы, чем в другие церкви.
«Спасибо, Матильдочка, и тебе, и твоим молитвам. – думала Оля ночью. – Не зря ты училась при монастыре. Меня подготовили ко всему, только не к жизни в Москве».
С другой стороны, институтская жизнь с бесконечными собраниями абсолютно не привлекала девушку.
«Sei es wie es Sei!» [4]
Начались занятия по топографии. Вел их сам куратор.
– Вот точка в Москве. Даю тебе пять минут. Найди кратчайший путь.
Задание показалось интересным, и решение пришло само собой. Когда Ольга научилась находить тайники в самых укромных местах, ее выпустили в Москву, где она должна была передать записку.
– Повтори задание, – сто первый раз предлагал куратор.
– Не привлекая внимания добраться до Москвы, найти Борисоглебский переулок, дом четыре, квартира два, второй этаж. Убедиться, что за мной не следят. Правая часть среднего окна должна быть зашторена. Это знак, что заходить можно. Пароль: «вам случайно
4
Будь что будет (нем.).
– А если штора не на месте?
– Подойти через час.
– Утром выезжаешь.
– Мне откроет мужчина или женщина? – спросила Оля.
– Неважно. Но если ответ на пароль не прозвучит, ты должна уходить. Смотри, чтобы не было слежки. Записку…
– Съем с аппетитом, если что-то пойдет не так. Я поняла.
– Действуй!
Когда Оля уже лежала в постели, к ней тихонько постучали.
Вошла комендантша, потопталась у порога и протянула две папиросы.
– Возьми завтра с собой. Пригодится.
Утром Ольга убедилась, что папиросы набиты травой. А в одной была еще и вложена записка с цифрами.
«Вот гадость! И что мне делать? Порвать? А вдруг это и есть записка? Оставлю – скажут, что шпионка. Что делать?»
Оля приняла единственно верное решение: высыпала содержимое папирос в горшок с цветком, туда же зарыла и записку. А две настоящие папиросы украла у сторожа, пока он, сняв полушубок, пил чай под лестницей.
– Вот записка, Оля. Ты готова? Вперед, – скомандовал куратор после завтрака.
И Оля побрела к шоссе, потому что поняла: на станции ее будут ждать.
До города ее подвез на грузовике какой-то паренек. На автобусе добралась до центра. Немного поколесила и подошла к заветному дому. Все окна были плотно зашторены.
Только через час картина изменилась и окна приняли «правильный» вид.
Оля решилась. Она медленно поднималась по бревенчатым ступеням – в народе их называли «сломай ногу». Каждый шаг давался с трудом.
Дверь ей открыл Олег Михайлович, тот самый, что вместе с немкой устроил ей первый экзамен.
– Вам случайно не принесли мою почту? – весело спросила Оля.
– Ты чего, Оль? Какая почти? Заходи. Чаю попьем.
– Простите. Значит, почтальон ошибся. Мне сказали, что мои газеты по ошибке вам отнесли.
– Ладно, Оля. Молодец. Давай записку.
– Простите, гражданин, я вас не понимаю.
И Оля опрометью бросилась к лестнице, буквально скатилась с нее. На улице, стараясь не бежать, шла не оглядываясь до трамвайной остановки, где стояли люди.
«Там точно не тронут, – думала она, но, увидев черную легковушку у обочины, испугалась и зашла в магазин. – Так. Два выхода. Примерю туфли…»
Когда в магазин зашли двое мужчин, Оля уже стояла у зеркала.
«Это за мной. Что делать? Так, записку надо съесть. Она огромная. Что делать?»
Оля облизала ладошку и, развернув бумагу, провела по ней. Ладонь окрасилась фиолетовыми чернилами, текст был испорчен.
Потом она вышла из магазина и в последнюю минуту влетела в трамвай, где немного перевела дух. Вышла через две остановки и пошла пешком на вокзал.
«Отстали, – подумала Оля, дожидаясь электрички. – Выйду заранее, пойду пешком. Или проеду лишнюю. Еще не знаю. Aller Anfang ist schwer» [5] .
5
Лиха беда начало (нем.).