Оперативный псевдоним
Шрифт:
– А не пиздишь? – прищурилась она. – И потом, одной баней не отделаешься. Знаешь, сколько мы стоим?
– Нет вопросов. Идите вперед, к тому выходу. Я встречу и подойду.
– Видишь, Лидка! Это совсем другой...
Растрепанная продолжала разглядывать Лапина в упор. На бледно-синем лице контрастно выделялись густо намазанные темной помадой губы. Они шевелились, будто Лидка гримасничала. Но в этом шевелении угадывалось что-то настораживающее. Он всмотрелся.
– Чо-кну-тый... Чо-кну-тый... Чо-кну-тый... – беззвучно, по слогам повторяла она.
Карданова будто жаром обдало.
«Подстава! Засада! Эту блядь немедленно убрать!»
Пальто на ней было старое, но достаточно толстое. Он скользнул взглядом по мертвенной
– Пойдем, девчонки! К тому входу...
– Ты что мне мозги ебешь! – пронзительно заорала Лидка. Разряд предстоящего скандала зигзагом пронзил вокзальную толчею. К ним повернулись неразличимые пятна чужих лиц, динозавры вытащили сигареты. Спокойным шагом Лапин двинулся дальше.
– Ты кому фуфло гонишь! – ударил в спину истерический крик.
Толпа сгущалась вокруг двух вокзальных проституток с букетом, стоившим больше, чем обе они вместе взятые. Пока никто ничего не понимал, в том числе и направившиеся к ним динозавры. У Лапина было около трех минут. Возле спального вагона плотно сдвинулась компания провожающих.
Спрятавшись за ними, он нагнулся и быстро нырнул под вагон. Запахло креозотом, холодным железом, дымком разгорающейся печки и вымытым туалетом.
Спиной он несколько раз зацепился за какой-то шланг и выступы днища, но нырок закончился, и он благополучно выпрямился на второй платформе. Следующий путь был свободным, на третьем тоже стоял состав, пришлось опять нырять, далеко сзади послышался крик: «Украли деньги! Держи вора!» С четвертого пути отправлялся товарняк на юг, он вскочил на тормозную площадку, подавил инстинктивное желание задержаться и выбраться из города столь же примитивным, сколь и опасным способом, спрыгнул, пока состав не набрал скорость.
Железнодорожные пути закончились, впереди поднимался довольно крутой склон западной части города. За ним располагался район, называемый в народе Тиходонск-гора. Частный сектор, плотная застройка, узенькие кривые улочки. Сзади доносились крики разворачивающейся погони. Лапин нашел тропинку и побежал вверх. У выходного светофора со скрежетом тормозил товарный состав. Он все сделал правильно.
Ярко светила полная луна, утоптанный снег казался бледно-голубым, ботинки скользили, то и дело Сергей падал на четвереньки и по-собачьи преодолевал особенно крутые участки. Острые льдинки кололи замерзшие ладони, сильно колотилось сердце, пересохло в гортани. Сказывалось долгое отсутствие тренировок. Утешало одно: впереди не ждут засады, никто не станет блокировать Тиходонск-гору, оцеплять район, устраивать прочесывание и проводить облавы. Макс не ссорился с государством и не заслужил того, чтобы оно бросало на поимку все имеющиеся силы: милицию, внутренние войска, армию. Как было в том же Гондурасе.
Самый трудный участок остался позади, он остановился, перевел дух и осмотрелся. С высоты обрыва открывался хороший обзор. На такой дистанции двуногих существ видно не было, связанные с ними суета и нервозность растворились в пространстве, осталось только монументальное, прочное и основательное, уменьшенное расстоянием, как перевернутым театральным биноклем. Ступенчатое здание вокзала, черные клавиши шпал на белом снегу, перечеркнутые отблескивающими ниточками рельсов, миниатюрные вагончики, невзаправдашние локомотивы, спичечные столбики фонарей... Игрушечная железная дорога производства ГДР – недостижимая мечта детдомовского мальчишки... С первого пути медленно потянулся на север длинный игрушечный состав. В одном из теплых, уютных и комфортабельных вагончиков пустовала его полка...
Поезд ушел... Иногда эта присказка имеет самый прямой смысл. Проклятая сука нарушила все планы, но ничего
Дыхание пришло в норму, и Макс двинулся дальше. На превращенном в помойку пустыре его окружила стая голодных и злых собак. Псы лаяли, рычали, скалили зубы, он подобрал отрезок ржавой водопроводной трубы и, присев, выставил его перед собой. Обнаглевшие дворняги кидались было, но тут же отскакивали, кружились вокруг, подступали вплотную, но не осмеливались окончательно сжать кольцо. Вскоре он вошел в раскинувшийся на пологом склоне поселок, бездомные собаки отстали, зато из-за ветхих заборов принялись брехать дворовые сторожа. Волны вспыхивающего и затихающего лая прокатились по узким темным улочкам, пронизав Тихо донск-гору насквозь.
Через полчаса Лапин выбрался на асфальт нового микрорайона, остановил потрепанный «жигуль» и доехал до местного центра, потом прошагал квартал пешком и вышел на стоянку такси. За сто долларов пожилой частник согласился отвезти его в Степнянек. Неновая, но ухоженная «Волга» мягко неслась с запада на восток. По путепроводу промчались над железнодорожными путями, слева осталось ступенчатое здание вокзала, но сейчас все это не имело к Лапину никакого отношения. Лежащий в кармане билет из Тиходонска до Москвы превратился в ненужную бумажку, от которой следовало избавиться, как и от любого не представляющего практической ценности документа. Он разорвал желтоватый бланк на мелкие кусочки и, приспустив стекло, выбросил мигом подхваченные ветром клочки. Водитель неодобрительно покрутил головой, но ничего не сказал. Он жил в то время, когда лучше не делать замечаний незнакомым людям, особенно когда не знаешь, что у них в голове, а что в кармане.
«Волга» ходко шла по проспекту Маркса, официально переименованному в Большой – как до октябрьского переворота, но оставшемуся в памяти и лексиконе коренных тиходонцев под привычным названием. Справа промелькнул «Маленький Париж», на желтый свет пересекли Богатый спуск, слева проплыла свечка «Интуриста», в котором за Лапиным до завтрашнего утра оставался оплаченный номер. Но и гостиница, и номер уже не имели к Сергею отношения, пуповина, связывающая его с Тиходонском, лопнула, и он считал это вполне естественным, так же, как и путешествия без вещей, быструю перемену планов, преодоление постоянно возникающих препятствий... Карданов привык перемещаться в пространстве именно так.
Машина миновала центр города, прошла сквозь Берберовку – район, исторически заселенный преимущественно армянским населением, вырвалась на Магистральный проспект, выводящий из города прямо на московскую трассу.
Частный сектор с проросшими сквозь традиционно-убогую советскую застройку трехэтажными дворцами из итальянского кирпича под красной черепицей или разноцветным металлопластиковым шифером, очередной путепровод через железнодорожные пути, роща-лесопарк, красные и белые свечки авиагородка, справа, в отдалении, приземистое здание аэропорта, опять бесконечная роща с рекламным плакатом «Добро пожаловать в кемпинг»...
На выезде из города недавно построили бензозаправку по типовому европейскому проекту, считалось, что бензин здесь не разбавляют, поэтому на ярко освещенном пятачке всегда стояли три-четыре машины.
– Бензина хватит? – спросил Макс. – А то заправься, я плачу...
Он протянул три десятки. Ни один водила не откажется от такого предложения. «Волга» свернула на бетонную площадку и пристроилась за черной «девяносто девятой» с тонированными стеклами. Впереди стояла белая «восьмерка».
– Пойду пока отолью...