Опоздавшие к лету
Шрифт:
– Привет, Гэб, – сказали рядом, и Гэбрил оглянулся: это был дистантник Айз Топ-Ворош, в общем, полузнакомый щуплый узкоплечий парень в перекошенных старообразных очках и с ранней сединой в длинных, до плеч, прямых волосах. – Что, уже обмываешь удачу?
– Привет, – откликнулся Гэбрил. – О какой удаче ты говоришь, птица? – Птицами звали дистантников – по эмблеме на рукаве. Пси-лавверов в трепе называли «скачками».
– То есть как? – удивился Айз. – Ты что, еще не знаешь? Тебя же назначили квинталом. Это скачок, это я понимаю!
– Боже правый… – Гэбрил почувствовал, как его брови задираются вверх.
– С тебя кружка – за радостную весть, – сказал Айз.
– Бери,
– Начинаю просаживать выходное пособие.
– Вот как… Извини. А почему?
– Я, видишь ли, арборей. Теперь это не в почете.
– И из-за этого?..
– Как же иначе?
– Н-не знаю… Я думал… ну… это разные взгляды, не более…
– Я до некоторых пор тоже так думал. Знаешь что, Гэб… тебя ведь пошли искать, ты там нужен… давай вечером обо всем этом потолкуем? Часов в десять? У меня накопилось кое-что… будет жаль, если пропадет. Заходи. Зайдешь?
– Хорошо, птица, жди. Но если опоздаю, не теряй. Все равно приду.
Гэбрил осушил начатую кружку, сунул ее под крышку стола на ленту транспортера, кивнул Айзу и пошел к выходу из кантины, проталкиваясь сквозь густеющую массу ставших внезапно безработными сайров. На лифтовой площадке остановился, стараясь угадать, какой лифт придет первым. Кажется, этот… Клавиша вызова светилась красным, Гэбрил, думая о чем-то, смотрел на нее – и вдруг почувствовал, что не может отвести взгляд. Сделав над собой усилие, он рванулся, но свет не отпускал, держал вязко и цепко, потом потянул к себе, к себе… Краем глаза Гэбрил увидел, что открывается дверь прибывшего лифта, кто-то выходит, он шагнул в дверь – и стал падать в бездонную шахту, полную багровым клубящимся светом, лицо опалило встречным жаром, а потом вдруг оказалось, что он лежит на чем-то мягком, вокруг полумрак и движение теней, и кто-то сказал: эй, как ты себя?.. Парни, сказал Вито, до чего же мне паршиво, ну, еще бы, отозвался кто-то – Томаш? Томаш, это ты? Я, конечно, кто же еще… Ребята, дайте глотнуть чего-нибудь, Стас, ты там ближе всех, достань, где это мы? Едем, едем, на чистое место едем, остались чистые места, пей вот, коньяк, да я воды просил, ну, да ладно, сойдет и коньяк… Ноэль, ты зафиксировал режим, обижаешь, начальник, работа такая сволочная – обижать, знаешь, старик, сколько мы с тобой мудохались? Трое суток! Трое? Трое, трое, ты хоть помнишь что-нибудь? Вито сосредоточился. Помню. Да, помню. Слушайте, я же все помню! Я все помню!!!
МИКК
– Пожалуйста, – санитар выложил на стол бумажник, жетон детектива, удостоверение личности, зеркальце, расческу, ключи и горсть мелочи. – Пятнадцать динаров мы удержали за чистку и ремонт одежды. Остальное все здесь. Чувствуете вы себя хорошо? Вызвать такси, или вы желаете воспользоваться больничной развозной машиной?
– Я позвоню другу, – сказал Микк.
– Телефон на стене, – сказал санитар. – Бесплатный.
– Спасибо…
В голове у Микка шумело, как в раковине, приложенной к уху… смешно, в ухе есть улитка, в ней тоже шумит море, то есть раковина приложена к уху изнутри, а снаружи тоже есть раковина, ее так и называют: ушная раковина, следовательно, мы должны слышать шум моря постоянно, а мы почему-то не слышим… и ноги слушаются плоховато. А номер, номер, номер… ага. Кипрос снял трубку после второго гудка.
– Привет, Кип, это я, Микк.
– Ты? – безмерное удивление в голосе.
– Да, я. Я в больнице, Кип, в этом, как его…
– В вытрезвителе?
– Нет, хуже. По кодонам… забыл.
– В гипнологии?
– Да. Так ты меня заберешь?
– Конечно. Жди. Микк повесил трубку.
Ну, вот. Приедет Кип, все будет хорошо. Который же час? Половина четвертого… утра, наверное. А голос у Кипа свежий. Не спал еще. Вообще неизвестно, когда он спит.
Микк почувствовал вдруг на себе тяжелый взгляд санитара. Как странно: санитар вовсе не смотрел на него, перебирал себе бумаги на столе, вот вообще отвернулся и полез в тумбочку – а взгляд его, как бы отдельный от хозяина, сверлил, и сверлил, и сверлил голову Микка: затылок, виски, переносицу… От него нельзя было скрыться. Нашки, неуверенно подумал Микк. Нафаршировали всякой химией, вот и мерещится черт-те что…
Он сел на банкетку, прижался затылком к стене. Где-то в глубине стены еще сохранился холод – с тех доисторических времен, когда вечера и ночи были прохладны. Мягкой лапкой коснулся холод человека… Это было упоительно.
– Вы в порядке? – спросил санитар. Взгляд его на мгновение рассеялся.
– В порядке, – пробормотал Микк. – Еще бы не в порядке…
Еще бы не в порядке, подумал он про себя, из головы выдрали здоровенный кусок чего-то и заморозили так, что не понять и не почувствовать, что же именно выдрали, и это называется порядок…
– Развозная машина будет через полчаса, – сказал санитар.
– Пусть, – сказал Микк.
Минут через десять снаружи зашуршали шины, скрипнули тормоза – остановилась машина. Микк с трудом открыл глаза: через дверь проходили Кипрос и с ним какая-то незнакомая девушка. Смотреть было больно, веки запеклись. Микк сглотнул. Глотать тоже было больно. Заболеваю, что ли?..
– Вот он ты где, – сказал Кипрос. – А я сначала заехал к военным, на площадь Элентроп. Вообще-то там сегодня прием…
– Сударь был доставлен на попутной машине добрыми гражданами, – со своего места пояснил санитар. – Понятно, что мы не могли отправить его в другую больницу, не оказав помощи.
– Спасибо, – сказал Кипрос.
– Это наша работа, – сказал санитар.
– Увези меня, – шепотом сказал Микк. – Я не могу больше… Он сам не знал, чего он больше не может.
– Но ты в порядке? – с тревогой спросил Кипрос.
– Да, да. Только увези. Здесь мне… не могу я здесь…
– Ему нужно выспаться, – сказал санитар. – После этого все немного не в себе, всем надо выспаться. Часов двенадцать…
– Понятно, – сказал Кипрос. – Пойдем, что ли.
Машина была не его. Микк вздрогнул, когда понял это, и расслабился, когда увидел, что за руль садится девушка. Некоторое время казалось, что пристальный взгляд санитара проникает и сюда, через дверь, через пространство улицы, через металл и стекло машины. Потом это прошло. Заурчал мотор, машина тронулась.
– Извините, сударыня, мы незнакомы… – начал Микк, и Кипрос похлопал его по колену:
– Знакомиться будешь завтра. Вообще ее зовут Флора. Она племянница Агнессы.
– Понял. Значит, твоя будущая… – Микк задумался, вспоминая степени родства.
– Агнесса пропала, Микки. Я тебя искал вчера и сегодня, хотел, чтобы ты занялся поисками.
– Господи, Кип… Когда?
– Дней пять назад.
– А это не… как раньше?..
– Боюсь, что нет. На этот раз – нет.
– Хорошо, Кип. Я буду ее искать. Добудь мне только что-нибудь просветляющее: декседрин, эфедрин…
– А просто много кофе не пойдет?
– Нет. Калибр не тот.
– Ладно, добуду. И?..