Оптимисты
Шрифт:
— За Алана, — поднимая бокал, провозгласил он, глядя на Клэр, которая следила за ним из окна спальни.
Они не махали друг другу, а просто улыбнулись.
Мать Рэя звали Джин. Ее лицо напоминало венчик неприметного цветка. Самые обычные вещи — столовый прибор, зажигалка Клема, кусок лосося на тарелке — вызывали в ней такую тревогу, словно могли внезапно, без предупреждения, наброситься на нее. Чтобы справиться со своей застенчивостью, она начала пить. К тому времени, когда они покончили с первым блюдом, она безнадежно расслабилась и описывала себя Клему как «разложившуюся домохозяйку». Рэй, казалось, совсем ее не замечал. Приехав с Лорой, он обхватил Клема, тщедушный захват длился чуть не минуту. Фрэнки держалась холоднее — еще не забыла, как он на нее накричал. На ней было платье в горошек, какие носят танцовщицы
— Отвечай мне по правде, — попросила она, распахивая накинутый на плечи легкий атласный пиджак, — Как мои сиськи, все еще классные?
В полном порядке, уверил ее Клем. Он заметил, что Клэр закрыла за собой заднюю дверь. Похоже, что ее не было уже минут десять. Он закурил новую сигарету, потер глаза. Рэй подтащил рядом свой стул. Клем спросил его, знает ли Джин об открытках с добрыми вестями и что она про них думает. Рэй ответил, что открытки ее пугают, а почему — он не мог понять. Выбросив сигарету, Клем извинился и пошел к домику.
В гостиной, у незажженного камина, он увидел Клэр. Рядом, положив руку Клэр на плечо, стояла Финола Фиак. Она абсолютно не изменилась с тех пор, как Клем видел ее в прошлый раз: те же кеды, яркая губная помада, прорезиненный плащ, — только вместо спортивного костюма на ней было черное шерстяное платье, доходящее до середины длинных красноватых голеней.
— Ну-ну, — взглянув на Клэр, протянул Клем, — Сюрприз?
— Я пыталась сказать тебе, — проговорила Клэр. — Честное слово.
Он пожал плечами:
— Чем больше народу, тем лучше.
Он спросил у Фиак, обедала ли она. Та ответила, что не голодна.
— Я привезла вам кое-что, — сказала она.
— Да?
— Я пыталась сказать тебе, — повторила Клэр.
— Что сказать?
— Ваша сестра мне позвонила, — сказала Фиак. — Вы что думали, что мы ни разу не разговаривали друг с другом? Я рассказала ей, что видела кое-что в газетах, и спросила, попался ли этот материал, по ее мнению, вам на глаза? Мне казалось, что в ваше убежище мировые новости вряд ли попадают.
— Понятия не имею, что вы имеете в виду, — сказал Клем.
— Я собиралась тебе все рассказать, — мягко проговорила Клэр, — Я хотела…
— Я подумала, что будет лучше, если я расскажу вам сама. И покажу, — сказала Фиак.
Порывшись в кармане плаща, она вытащила сложенную в несколько раз газетную вырезку и, держа ее двумя пальцами на вытянутой руке, подала Клему. Он взял ее; это была заключительная сводка международных новостей — параграф без заголовка, в котором сообщалось, что разыскивавшийся в связи с резней в Н*** человек арестован в Брюсселе. Он проживал в районе Матонге, по-видимому, у него были там родственники. Приводилось и имя этого человека, Клем перечитал его несколько раз. У него не было сомнения, кто это.
— Думаю, что они позволят вам на него взглянуть, на вашего монстра, — сказала Фиак. — Вы же этого хотели?
Клем аккуратно свернул газетную статью. Какое-то время он изучал ковер под ногами, потом поднял глаза на Фиак. Такой довольной он ее еще не видел.
— Какого числа?
— «Скотсман» за среду, — ответила она.
— За среду?
— За среду.
Спасибо, сказал он. Пожалуйста, ответила Фиак.
Часть третья
В ту же ночь Тезей сделал, как было велено; но до сих пор неизвестно, убил он Минотавра мечом, который
49
Роберт Грейвс (1895–1985) — видный английский поэт, переводчик и писатель, сборник «Мифы Древней Греции» выпустил в 1955 г.
21
Через шесть часов после того, как Фиак передала ему газетную статью, Клем припарковал белый «форд» на Фарадей-роуд и вошел в свою квартиру. На столе лежала старая записная книжка, склеенная по переплету серебряной клейкой лентой. На обтрепавшихся страницах этой книжки были записаны телефоны всех, кто когда-либо оказался ему полезен и мог быть полезен опять: ночные редакторы, швейцары гостиниц, управляющие таксомоторных компаний, работники посольства, аэропорта. При свете настольной лампы он нашел имя Кирсти Шнайдер. Лет пять назад они постоянно пересекались по работе и с десяток вечеров просидели, флиртуя, в пабах на западе Лондона, — тогда их отношения, не начавшись, закончились прощальным объятием на перекрестке и оставшимся невыполненным обещанием звонить друг другу. Кирсти была экономистом и писала статьи для серьезных газет. Позже она переехала в Брюссель и, насколько ему было известно, специализировалась в финансах и финансовом мошенничестве Европейского сообщества. Клему встречались ее полуспециальные-полусатирические статьи, втиснутые между некрологами и спортивным разделом. В книжке против имени Кирсти стояло два номера. Первый не работал, на второй, мобильный, она ответила после четырех звонков. Услышав его, она обрадовалась и сказала, что сейчас проводит отпуск в деревеньке около Арля с мужем Хейном и дочуркой Беатрисой.
— Я даже не знал, что ты замужем, — сказал Клем.
— Жена и мать, — сказала она, — счастливая и довольная.
Клем поздравил ее.
— Ты по делу или так? — спросила она.
— По делу, — ответил он. — В основном по делу.
Он спросил, что ей известно про Рузиндану.
— Это в связи с преступлениями против человечества?
— Да.
— Только что его арестовали, а потом опять отпустили.
— Отпустили?!
— Какая-то бюрократическая ошибка с ордером. Может, фамилию неправильно написали. Вы с Фрэнком Сильверменом занимались этим делом, верно?
— Я хочу найти его, — сказал Клем, — Ты можешь мне помочь?
— Вообще-то я в отпуске.
Он извинился.
— Я могу попробовать связаться завтра кое с кем. Эльза Клаус из «Де Морган» может что-нибудь знать.
— Пожалуйста, хоть что-нибудь.
— Сделаю что могу, но ничего не обещаю.
Он опять извинился.
— Не стоит, — сказала она, — дело есть дело, мы все втягиваемся, как наркоманы.
Они пожелали друг другу спокойной ночи. Вытащив бумажник, Клем нашел клочок с мобильным номером Сильвермена. Он записал его в книжку под нью-йоркским номером, затем набрал и стал ждать. Голос, с которым он уже свыкся в Торонто, сообщил, что мобильный телефон временно отключен. Он принял душ, потом, через час, набрал номер еще раз с тем же успехом и лег спать.
Утром Клем купил молоко, хлеб, маргарин, три банки консервированного тунца, четыре газеты. Устроившись на полу в гостиной, он пил чай, ел бутерброды с тунцом и листал разложенные на ковре газеты, внимательно читая разделы зарубежных новостей, однако не обнаружил ничего, что могло бы навести на след. Сняв с книжной полки «501 французский глагол», он начал проверять себя — blesser, blesser `a mort, demolir, se demolir, mordre, moudre [50] ,— потом принялся переводить в уме выбранные наугад из развернутых на полу страниц отрывки. Готовясь на историка-искусствоведа, Клэр продолжала изучать французский в университете, а потом больше года жила во Франции; она знала язык так, как он, наверное, никогда знать не будет, но ему было достаточно и этого.
50
Ранить, смертельно ранить, убить, скончаться, кусать, измолотить (фр.).