Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна
Шрифт:
«Так они братья! Надо же… А мне ведь казалось, что Юра кого-то напоминает».
Алексей, завидев Алёну, чуть подсел, точно изготовился рвануться к ней и крепко, воскликнув: «Сколько лет, сколько зим!» – пожать руку. Или даже обнять… Алёна успела незаметно для других коснуться пальцем губ и кивнуть одними веками: подожди немного, найдём время поговорить. Она вмиг почувствовала себя на равных с Андреем. Он везёт её неизвестно куда, где водятся его друзья, а Алёна никого не знает? На здоровье. Там будет эта улыбчивая блондинка, что умеет играть на гитаре и руками ломает сосновые поленья? Пускай будет: у Алёны отныне тоже есть тайна. Вот
Думать так было куда веселее, чем сию минуту начинать разговор.
Они купили билеты, вышли из-под крыши на платформу: там было по-утреннему туманно и зябко. Георгий взглянул на Алёну с недоверием, даже как будто с усмешкой, так ей почудилось. Да она знала, что кажется слишком хрупкой для туристических поездок: за четыре года не изменилась внешне, осталась той же семнадцатилетней школьницей. Тепличный цветок – впечатление это дополняли белые кроссовки, модные джинсы с низким поясом и пушистый бежевый свитер, несмотря на который она все-таки слегка замёрзла.
Но спутник Алёны всем видом говорил: со мной не пропадёшь. Он вошёл в вагон электрички так же уверенно, как к себе домой, забросил рюкзак на верхнюю багажную сетку, задвинул под скамейку ведро, положил на деревянное сиденье пенку для Алёны. Проделав это всё, Андрей, наконец, сел и поставил на колени гитару. Алёна прислонилась к его горячему боку и закрыла глаза. Прошло минут десять: электричка зашипела, свистнула и покатила на Приозерск.
2
После Сосново народ в вагоне поредел, и друзья заняли четыре скамьи. Шумиловы, перейдя на другой борт, поставили между собой рюкзак и завели картёжную баталию. Старший из них, Георгий, последние годы жил отдельно, братья нечасто виделись, и теперь им было о чём и поговорить, и помолчать. Алёна села напротив Андрея, разулась и положила на его скамью ножки в бледно-розовых носках. Андрей вынул из чехла гитару и тихо заиграл что-то джазовое одной левой, переставляя её по грифу с такой силой, что струны звенели от нажатий, в то время как правая отстукивала на деке ритм. Алёна, давно привычная к этим фокусам, всё-таки не могла отвести глаз.
– У меня есть тайна, – принялась она напевать, чтобы настроить его на свою волну; в песне этой Алёна знала только первую строку и повторяла её на разные лады.
Андрей повторил её фразу и вернулся к своему.
– У меня есть тайна… Парам пам, пам пам пам… Ну, кончай смеяться!
Вагон покачивался и гремел на стыках, по обеим его сторонам лес проходил парадом. Туман рассеялся, верхушки сосен и берёз наполовину растаяли в утренних лучах, даже бетонные столбы заблестели серебром. Они летели назад, и какой-то один провод, слабо натянутый, всё капал и капал, и не мог достать до земли… Тень вагона скользила рядом, гладя прозрачной ладонью белые, жёлтые, лиловые островки, а потом, на едва заметном повороте, исчезла. Поезд ещё добавил хода. Краски сливались, мельтешили – но если быстро скосить глаза против движения, увидишь моментальную, очень чёткую фотографию, и она долго будет жить сама по себе, проступая сквозь Андрея с его музыкой, сквозь двери в тамбур, сквозь контролёров, проверяющих билеты…
– Знаешь, что я заметил? – сказал Андрей, не прекращая играть, но глядя в окно. – Когда едешь в Выборг, лес по пути в основном низенький,
– Зато Выборг красивый. Знаешь, как называются эти цветы? – спросила она Андрея, кивнув на поляну. – Вон там, где маленькое озеро, в тени.
– Это таволга. Очень приятно пахнет. А вон там, фиолетовые – это кипрей. Или, проще, иван-чай.
– Я знаю иван-чай. А почему такое название?
– Из его листьев можно делать чай не хуже цейлонского. И, говорят, очень полезный для мужчин. Знакомая на Ладоге его замечательно… – и тут Андрей запнулся.
– Опять твоя знакомая на Ладоге. Ты даже здесь думаешь о ней, да? – Алёна хотела обидеться, но вспомнила, что у неё же есть тайна. Ну и пусть едет к своей знакомой. Алёна тряхнула головой, отбрасывая назад волосы.
«Тьфу ты, сорок три несчастья!..» – подумала она, задев человека, сидевшего позади. Это был конопатый мальчишка лет тринадцати, вылитый книжно-экранный хулиган. Одновременно обернувшись, они встретились глазами. «Извините», – смущённо сказала Алёна, а парень, не издав ни звука, вдруг стал малиновым с вишнёвыми брызгами веснушек. Алёна заметила хмурый взгляд женщины напротив него, угадала в ней маму и, перед тем как отвернуться, мысленно извинилась ещё раз.
Солнце поднималось, и вскоре Алёна, как бабочка, сидела в одном большом луче. Чихнула, и ещё раз чихнула, закрываясь ладонью…
– Ну что такое? Светит прямо в нос. Андрей… Сделай что-нибудь, ты же мужчина.
– Давай пересядем, – предложил он и заиграл нормально, всеми руками, мелодию прогноза погоды, но не ту, где герой просит девушку за что-то его простить, а уже подзабытую, ночную, дорожную.
– Не годится, – сказала Алёна. – Думай ещё.
Поезд изогнулся на повороте, из окна первого вагона показался хвост. Солнце перелетело на другую сторону, Юра Шумилов принял подачу и заморгал. Рядом с Алёной вновь побежала тень, уже более густая и крутолобая.
– Молодец, – похвалила Алёна. – Как это у тебя получилось?
Андрей молча пожал плечами.
– Всё равно жарко, – Алёна сняла через голову пушистый свитер и, оставшись в коротенькой белой майке, протянула его Андрею:
– Убери к себе, пожалуйста.
Андрей, отложив гитару, снял с багажной полки рюкзачище, поставил на сиденье, открыл и стал запихивать свитер.
– Ну что ты делаешь? – сказала Алёна. – Помнёшь ведь, дай сюда.
Она встала на свои кроссовки и потянулась к верхней полке за своим же лёгким, брусничного цвета рюкзачком. Поезд тормозил, проползая мимо грузных рыбаков в плащ-палатках, болотных сапожищах, со спиннингами, телегами, бесформенными котомками – человек пять, а заняли всю платформу. Алёна задержалась у окна, демонстрируя худенький, будто лакированный живот, полоску голой кожи между джинсами и майкой с аккуратным пупком посередине.
– Петяярви, – по слогам прочитала она название станции и хмыкнула: – Какой ещё Петя? Кто выдумал эти названия?
– Финский Петя, – ответил Андрей. – А ярви – это озеро. Здесь много таких названий. Будет ещё Мюллюпельто…
– И наша любимая остановка – Синяково, – вставил Георгий Шумилов, звучно щёлкнув себя по горлу. Алёна с недоумением взглянула на него.
– Врёт он всё, – объяснил Алексей. – Синёво.
– Да ну вас, запутали бедного ребёнка.
– Это вообще наши места, – сказал Андрей. – Если ехать на машине, там у дороги есть и Шумилово, и Соловьёво.