Опять вопросы вождям
Шрифт:
Подумали бы над этим предупреждением.
("Пpавда". Январь 1995 г.)
Куда качнется интеллигенция?
За теми спектаклями, которые нам устроили в последние месяцы, мы как-то забыли о летних выборах, а о них надо думать. Но где там. То Коржакова разоблачат, то он разоблачает, то из операции на сердце делают телевизионное шоу.
В предвыборной кампании демократам многое пришлось сказать вслух, открыто это и надо вспомнить. Много было обращений и к интеллигенции — без нее выбор пути для России не обойдется. Вернется она к трудовому народу никакие Чубайсы да Лившицы
Перебирая в памяти все главные обращения демократов к интеллигенции, прихожу к выводу: главным в них был обман и крючкотворство. Разберу на одном примере. Перед выборами А.Н.Яковлев в рубрике "Короткая память" в "Российской газете", в статье с таким же названием, как эта статья, стал пугать интеллигенцию приходом коммунистов. Ничего особо интересного этот отставной козы барабанщик сказать уже не может, и вроде не стоило бы читателя беспокоить. Но он удивительно чутко и верно передает мироощущение и логику среднего интеллигента-демократа. Поэтому полезно вчитаться и сделать замечания. Может, кое-кто и себя в этом кривом зеркале увидит — и призадумается.
Удручен А.Н.Яковлев тем, что интеллигенция может качнуться к красным: "Вообще, если уж случится неладное, во многом грех на себя должна взять интеллигенция. Она нас и к Октябрьскому перевороту привела".
Это вранье. В 1917 интеллигенция привела к Февральской революции, которая разрушила Россию, уничтожила империю ("раздавила гадину"). В ответ на этот маразм и тлен набрали силу два крайних течения: белое, которое тянуло назад, к помещикам и "столыпинским галстукам", и красное, которое предлагало вновь собрать Россию в братстве трудящихся, без помещиков и капиталистов. Октябрь интеллигенция в массе своей не приняла, из-за чего лишенные поддержки культурного слоя большевики наломали лишних дров — место русских образованных людей заняли «интернационалисты», которые Россию не жалели.
Значит, слова Яковлева можно понимать только так: опять интеллигенция привела к власти такое противное временное правительство, что оно доведет до неладного — новой Октябрьской революции. С этим можно согласиться, но вряд ли этого захочет обманщик Яковлев.
Но это — для разгона. А дальше вещает пастырь русской демократии совсем несусветное. Ратуя за Ельцина, он счастлив: "Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь".
Что поползла, мы и сами замечаем. Но впервые архитектор перестройки и идеолог ельцинизма честно признал: объект уничтожения — не коммунизм, не краткий миг советской власти. Рушат тысячелетнюю Россию. Это — новое нашествие хазар и тевтонов. Нет для народа большего несчастья, чем когда могучий враг его не просто грабит, но и ломает его вековые привычки, когда из-под ног выбивают земную твердь. Для целого народа это то же самое, что для одного человека, когда оккупант вышибал у него из-под ног табуретку.
Журит А.Н.Яковлев интеллигенцию, которая забоялась утраты земной тверди: "Нам подавай идеологию, придумывай идеалы, как будто существуют еще какие-то идеалы, кроме свободы человека — духовной и экономической".
Умаялся А.Н.Яковлев "придумывать
Ну, насчет духовной свободы — тут А.Н.Яковлев дал маху. Как сказал бы персонаж из романа Булгакова, бес Коровьев, "Поздравляем вас, гражданин академик, соврамши". Духовная свобода — не идеал, а свойство человека. Ее нельзя ни дать, ни отнять, она или есть у человека, или нет. Если кто-то говорит: "Ах, Брежнев лишил меня духовной свободы!", то это значит, что у этого свободолюбца просто органа такого нет, он его в детстве у себя вытравил, как добровольный скопец — чтобы жить удобнее было. И если кто поверит А.Н.Яковлеву, будто Ельцин даст интеллигенции духовную свободу, то будет одурачен в очередной раз «архитектором».
Другое дело — экономическая свобода. Да, это — идеал. Чей же? Крайние идеалисты тут — грабители-мокрушники. Далее — предприниматели по кражам со взломом, щипачи, банкиры и так до мелких спекулянтов. Идеал нормального человека, у которого не ползет под ногами земная твердь, за всю историю цивилизации был иной — ограничить экономическую свободу этих идеалистов, ввести ее в рамки права, общественного договора. На этом пути у человечества есть некоторые успехи, огорчающие А.Н.Яковлева: сократили свободу рабовладельцев, преодолели крепостное право, создали профсоюзы, добились трудового законодательства. Борцы за свою экономическую свободу при этом яростно сопротивлялись и пролили немало крови (хотя и им иногда доставалось и еще достанется). А.Н.Яковлев — их беззаветный соратник, но успехи у него могут быть лишь очень краткосрочными.
Свой идеал экономической свободы А.Н.Яковлев поднимает на небывалую в мире, религиозную высоту: "Вообще нужно было бы давно узаконить неприкосновенность и священность частной собственности".
Поговорим о священности — это главное. Остальное прикладывается само собой. Известно, что частная собственность — это не зубная щетка, не дача и не «мерседес». Это — средства производства. Тот, кто их не имеет, вынужден идти к собственнику в работники и своим трудом производить для него доход. "Из людей добывают деньги, как из скота сало", — гласит пословица американских переселенцев, носителей самого чистого духа капитализма. Единственный смысл частной собственности — извлечение дохода из людей.
Где же и когда средство извлечения дохода поднималось на уровень святыни? Этот вопрос вставал в религии, и она наложила запрет на поклонение этому идолу (золотому тельцу, Мамоне). Даже иудаизм, в Законе Моисея, не одобрял. В период возникновения рыночной экономики лишь среди кальвинистов были крайние секты, которые верили, что частная собственность священна. Но их преследовали даже в Англии. Когда же этот вопрос снова встал в США, куда отплыли эти святоши, то даже отцы-основатели США, многие сами из этих сект, не пошли на такое создание идола, а утвердили: частная собственность предмет общественного договора. Она не священна, а рациональна. О ней надо договариваться и ограничивать человеческим законом.