Опыт предпринимателя
Шрифт:
Внутри ни единой души. Навстречу выходит батюшка в облачении и строго так говорит: «Ну, давайте, давайте, а то я заждался!». Это было приглашение к венчанию. Мы с Лидией Ивановной даже не задались вопросом, как сельский поп признал нас в качестве новобрачных и почему он нас заждался. Его слова в день чудес показались такими естественными, что мы тут же пошли к венцу. Бас батюшки, благословляг.шего нас на счастливую супружескую жизнь, вызывал не волнение – трепет.
Торжественный, значительный и сказочно красивый обряд закончился для нас слезами радости и умиления. Наши души воспарили под куполом, и мы увидели себя сверху, среди
У выхода мы, удивленные и просветленные, сталкиваемся с парой новобрачных. Оказывается, это они заказали венчание, но опоздали. Просто как в пушкинской «Метели»! Батюшка особо не расстроился: «Ну вот, еще и вас обвенчал! Живите с Богом!».
Вечер у бабушки был продолжением сказки. Много повидавшая, умудренная жизнью женщина безмерно любит меня, и я ее обожаю. В бревенчатом доме, как всегда, было уютно, тепло, в печке потрескивали дрова. Мы беседовали «за жизнь», угощались бабушкиными разносолами, чаевничали и, конечно, пели. Александр, наш свидетель, захватил с собой гитару. Мы спели все мои любимые армейские песни и те, что нравились Лидии Ивановне, и много других. Когда стало смеркаться, зажгли свечи...
Мы были самыми счастливыми людьми на свете. Вино на нашем замечательном празднике не пригодилось. Разве что выпили по бокалу шампанского. Удивительная была свадьба!
Мне не в чем упрекнуть Лидию Ивановну, мою вторую жену. Мы жили прекрасно. Семья, действительно, оказалась тихой гаванью, о которой я мечтал. Вдобавок у нас появился материальный достаток. В том, что произошло потом, виноват мой ген беспокойства, тяги к величию, вечности, славе, неукротимой и неподвластной мне. Кто заложил в меня эту программу, не знаю. Родители, родственники ничего подобного не испытывали. Не было этого стремления ни у таежников поселка Ерофей Павлович, в котором я родился, ни у знакомых в Тольятти.
Будильник тревоги способен звенеть в самой светлой, казалось бы, ситуации. Однажды на время ремонта квартиры мы с Лидочкой переселились в загородную гостиницу, в лес. Обстановка там напоминала курортную – свежий воздух, тишина, замечательный пейзаж. Мы с женой находили время прогуляться по дорожкам, ворковали, как голубки.
Как-то после полуночи я приехал с работы, и та же идиллическая картина предстала передо мной в черном свете. Сердце сдавливала тоска. Лидия Ивановна уже спала. Я, не раздеваясь, сел на
подоконник. Прямо на меня смотрели пустота, мрак, холод. В ушах беспрерывно грохотали барабаны судьбы: где свержения, где величие, где слава?
Неведомый голос звал и звал меня вперед, к подвигам, к победам, но этого никто не замечал. Мне опять показалось, что я один во всем мире. Хотелось крикнуть: «Люди, где вы? Отзовитесь!», открыть душу, поделиться идеями, увидеть одобрение, поддержку. Лидия спала, я не стал ее будить. Пустота, мрак, холод!
С момента свадьбы прошло не так много времени, а я уже– не чувствовал с женой той духовной связи, которая казалась такой надежной и прочной. Впору было по-волчьи завыть от одиночества, боли, обиды.
Почему меня не прельщает, а отвращает простое счастье? Цель жизни – построить дом, посадить дерево, воспитать ребенка – кажется мне смехотворно мелкой. Я умру от тоски, если начну жить в семейном кругу ездить на рыбалку или охоту, жарить шашлыки, париться в бане, пить пиво, лежать на пляже, сидеть в ресторане. Я не вынесу и часа этих радостей и уж совершенно не могу примерить на себя тот праздный образ жизни, который ведут состоятельные бездельники.
Почему я отвергаю то, что нравится многим? Почему вместо того, чтобы забраться в теплую постель к любимой женщине, я сижу на подоконнике и что-то пытаюсь высмотреть в черноте безлунной зимней ночи? Я снова бесконечно одинок со своими глобальными мечтами и планами. В этом некого винить, кроме судьбы. Я не могу ничего изменить. Неведомая и непреклонная сила влечет меня мимо стандартного счастья – к заоблачным лучезарным вершинам, к сияющим радугам, в республику людей-гигантов.
В течение первых полутора лет супружества с Лидией Ивановной для меня не существовало других женщин. Купаясь в ее любви и ласке, я просто не помышлял о них. Но никаких зароков на всю жизнь я не делал. Более того, глядя на других, я пришел к убеждению, что стереотип брачной закрепощенное™ наносит колоссальный вред и мужчинам, и женщинам, разоряет семейные очаги. С ним связано неимоверное число конфликтов, трагедий, искалеченных судеб.
Я уверен, что в отношениях полов не может быть общего регламента. Каждый мужчина и каждая женщина должны самостоятельно искать свою правду.
Для того, чтобы свободно рассуждать о любви, сексе и наслаждениях, петь серенады своему всеобъемлющему чувству, человечеству пришлось пройти тяжелый путь познания, то закрепощая свое сознание и свою плоть, то бросаясь навстречу пороку. Но и сегодня стереотип закрепощенное™, столь же нелепый, как и представление предков о том, что Земля плоская и покоится на трех китах, напрочь убивает мир в душе, подрезает крылья любви и лишает радостей секса.
Бедные люди! Мы сами лишаем себя неземного блаженства открыто любить, свободно выражать свои чувства любимым, сколько бы их ни было, без барьеров и рамок наслаждаться сексом, любовными играми -этим высшим, божественным даром.
Думаю, доблесть и гордость мужчины заключается в том, чтобы и в столетнем возрасте влюбиться так, чтобы горели щеки и полыхали уши, чтобы хотелось стать выше ростом и совершить безрассудный поступок -петь серенады под окном, срывать с клумбы цветы, а потом карабкаться по пожарной лестнице на последний этаж, чтобы оставить букет на подоконнике.
Я считаю своей победой то, что смог сломать этот стереотип. От этого никому не стало плохо. Я видел четкую грань, отделявшую наслаждение от разврата. Все мои романы питались жаждой жизни, потребностью в ярких эмоциях и страстях.
Наступил момент, когда и Лидия Ивановна перестала быть единственной. Но влюбленности не отрывали меня от семьи. Я не делил свое сердце на части. Наоборот, увлечения на стороне приумножали чувство к ней. Все были счастливы: и многочисленные любовницы, и жена.
Лидия всегда была на первом, самом главном месте в моей душе. Она как любящая и любимая женщина все-таки добралась до истины. Если я и увлекался кем-то, то только для того, чтобы прийти в ее объятия еще более заряженным, вдохновленным, энергичным. Это был наш мир, который мы построили в соответствии с нашими взглядами, чувствами, желаниями, а не по каким-то расхожим образцам. Пренебрежения, унижения, обмана в наших отношениях не было никогда. Мы оба посчитали бы это предательством. Провинись я в этом, Лидия Ивановна, наверное, убила бы меня в самом прямом смысле этого слова и поступила бы правильно!