Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)

Уэсли Мэри

— Я полагал, — сказал Марвин, — что приедет ваш компаньон.

— У его ребенка день рождения, — объяснил Сильвестр. — И потом, подходит Рождество, да и я в общем уже был здесь. — Он не любил ни перед кем лебезить, но ради приличия добавил: — Кроме того, я и сам очень заинтересовался этой книгой („Кто знает, — пришло ему вдруг в голову, — может быть, наступит такое время, когда я буду умолять кого-нибудь заинтересоваться моим „Камердинером Веллингтона“.).

— Надеюсь, что не разочарую вас, — сказал Марвин и сделал паузу, но поскольку Сильвестр молчал, он продолжил: — О’кей, я дам вам синопсис [4] , останавливаясь

коротко на каждой главе, а потом вечером вы почитаете рукопись.

4

Сводное, суммарное изложение различных взглядов по какому-либо вопросу.

— Да, конечно, — согласился Сильвестр. С его места в кресле у него был отличный вид на усы Марвина, прикрывавшие жесткую линию рта над раздвоенным подбородном. Выше, над ртом, были видны вздернутый нос, голубые глаза и ежик жестких светлых волос.

— Если мы будем работать так, как я предлагаю, — сказал Марвин, — то дело у нас пойдет быстро. Но вы не пьете!

— Я уже пил в самолете.

— Ну и что?

— А то, что я пока пережду!

— О’кей! О’кей! — сказал Марвин и, понизив голос, сообщил: — Эта книга представляет собою динамит.

— Я жду, продолжайте, — подтолкнул его Сильвестр.

Для политика, каким считал себя Марвин Братт, его голос был слишком монотонным, и мысли Сильвестра вновь обратились к смерти Калипсо. Надо было принять тогда ее приглашение и, по крайней мере, хотя бы позвонить ей перед отъездом в Америку. Он откинулся на спинку кресла и постарался сконцентрироваться на том, что говорил Марвин.

От интерпретации Браттом проблемы массового истребления коренного индейского населения Америки и его отношения к ней захватывало дух. Сильвестр не верил собственным ушам. Марвин не только одобрял холокост индейцев, но и считал, что он был осуществлен недостаточно тщательно. Далее он выступал за проведение аналогичной кампании, причем в отношении не только индейцев, но также чернокожих и американцев мексиканского происхождения. В целом он считал необходимым изгнать из Соединенных Штатов всех небелых.

Сильвестр прервал его вопросом:

— А евреев?

— Евреи ведь белые, верно? Но мы и выступаем за белые Соединенные Штаты Америки. Так о чем это я говорил? Я потерял нить рассуждений.

— А как насчет Мартина Лютера Кинга?

— Блевотина.

— Вот как!

— Будете слушать?

— Продолжайте, пожалуйста! — Он почувствовал, как вспотела его рука, в которой он держал стакан с „бурбоном”, и прилипла к пояснице рубашка. Сильвестр встал с кресла и прошелся по комнате. — Не обращайте внимание, мне на ходу лучше думается. — У него пересохло в горле, и он машинально глотнул из стакана. Кто же это еще, так же как и он, не любил эту дрянь? Ах да, желающая всем добра докучливая старушка Ребекка — пересказчица плохих новостей, и чем ей, спрашивается, не угодили его ковры („Кстати, надо не забыть забрать эти келимские ковры из чистки, можно будет прихватить их по дороге из Хитроу“). Подхваченный волнами своего вдохновения, Марвин говорил нараспев, подобно священнику из южных штатов, хлопая ладонью по рукописи в тех случаях, когда он хотел особо подчеркнуть что-то. Кампания по очистке страны продлится лет пятьдесят. Нет никакой необходимости торопиться с этим. Главное, чтобы она была проведена самым тщательным образом.

Двигаясь спиной к Марвину вдоль рядов книг по юриспруденции, Сильвестр задумчиво посасывал содержимое стакана.

— Кто будет проводить эту кампанию, осуществлять эту политику? — поинтересовался он.

— У нас уже есть ядро

организации.

Сильвестр вернулся к креслу. Следует ли запретить эту книгу? Запреты не решают проблем. Может быть, опубликовать ее с соответствующим предисловием? Во всяком случае, необходимо любой ценой не допустить, чтобы книга досталась издательству „Нерроулейн энд Джинкс“, которое — с их-то ультраправыми взглядами! — несомненно опубликует ее такой, как она есть.

— Что скажете? — спросил Марвин Братт, закончив свой синопсис.

— Как вы и сказали, — динамит.

Братт самодовольно ухмыльнулся.

Подыскивая нужные слова, Сильвестр остановил взгляд на стене с фотографиями и неожиданно заметил за блондинками большое групповое фото. Стадо овец? Подойдя ближе, он увидел, что на фотографии изображена группа закутанных в балахоны фигур — ку-клукс-клан.

— Ах, вот это что! — воскликнул он с нервным смешном. — А я думал, это стадо овец.

— Какие овцы? — спросил недоуменно Марвин.

— Позади вашей жены и дочери.

— Это не овцы. — Марвин поднялся со стула.

— Нет, нет! Теперь я и сам вижу. Это ваше ядро. Ха!

— Что тут смешного?

Не в состоянии оторвать глаз от фотографии — одна из фигур в балахоне была короче других, — не в состоянии также сдержать смех (чисто нервный — такой бывает у детей, когда у них на глазах падает взрослый), Сильвестр повторил:

— Я вижу, что ошибся, приняв их за овец. Который из них вы?

Марвин Братт не соблаговолил ответить. Вместо этого он угрюмо спросил:

— Вы что, в этих очках плохо видите? Нужны новые?

Сильвестр все еще никак не мог взять себя в руки.

— Но согласитесь со мной, — настаивал он, — что если не приглядываться, то определенное сходство имеется. — Потом, с трудом перебарывая отвращение и некоторый страх от того, что он только что услышал, и вместе с тем горя желанием иметь представление о полной картине, он притормозил и извинился: — Простите, я устал и несу чушь. Мне нужно побыть одному и прочитать книгу с должным вниманием. — Представив себе, что было бы, если бы на столе вместо этой рукописи лежал его „Камердинер Веллингтона“ и Марвин надсмеялся над его трудом, как это только что сделал он сам, Сильвестр осознал, что он тотчас бы схватил свою книгу и запер ее на замок. Поэтому он добавил: — Да, это несомненно важная книга.

— Конечно, — сказал Марвин с нотками подозрительности в голосе. — Вам следует спокойно, чтобы никто не мешал, почитать ее сегодня вечером. — Затем, переключившись на роль гостеприимного хозяина, которую так оценил Джон, Братт с благодушной улыбкой предложил: — Ну а теперь давайте забудем про дела. Пойдемте, я познакомлю вас с моей женой Эльвирой, с дочерью и нашей гостьей Салли. Вон они, красавицы, около бассейна. Мы все хотим, чтобы вы приятно провели здесь время. — И Марвин повел гостя в сад. — Часто бывает, что увидишь вдали женщину и покажется она тебе настоящим персиком, — заметил он, — а подойдешь поближе, посмотришь — такая карга! Это называется сюрпризом разочарования, но могу вам обещать, что здесь ничего подобного не произойдет. — И он захохотал, весьма довольный этим своим пассажем.

— Со мной такого еще никогда не случалось, — сказал Сильвестр. Потрясенный услышанным и увиденным в библиотеке, он все никак не мог прийти в себя и был мрачен. Чтобы хоть как-то компенсировать это, он начал рассказывать Марвину об увиденной им из окна вагона женщине, спасавшей овцу. Отметив, что эта женщина захватила его воображение, Сильвестр сказал, что, очень вероятно, он был бы разочарован, увидев ее вблизи.

— Вы, кажется, помешались на овцах, — насмешливо заметил Марвин. — Сохнете по дому?