Опыты литературной инженерии. Книга 1

Гофштейн Александр Ильич

Наблюдатели сидели на раскладных стульчиках у окна лестничной площадки на третьем этаже дома наискосок с театральными и артиллерийскими биноклями времен Первой мировой войны, знаменитой подзорной трубой Чугай и от души наслаждались. В оптику было хорошо видно, как папаша-перец и мамаша рвали друг у друга пузырек с валерьянкой, а сам ЖП маячил на заднем плане, как оловянный солдатик, не решаясь испытать судьбу и использовать по назначению то место, на котором обычно люди сидят. Судя по всему, папаша ЖП, не найдя веских словесных аргументов для объяснения сыну его мизерной сущности, попытался вбить их ему не через голову.

Страшная

триада вендетты: «Таврида» – «Злой Дух» – «Офеня» была достойно реализована, и можно было смело идти на площадь Рынок, где в уютном кафе при общем сборе класса планировалось празднование свершения мести.

Теперь судите сами о необходимости и неотвратимости вендетты.

Вечера на хуторе близ Миор

(мозаика из четырнадцати фрагментов)

Фрагмент 1

На закате шальные ватаги комаров высыпают из леса на разбойничий промысел. В тихом озерном краю ничто так не досаждает летом, как эти комары величиной с лошадь. От безделья при отсутствии добычи они толкутся на фоне вечернего оранжевого солнца, рассказывая друг другу небылицы про съеденного заживо жителя Миор, который имел неосторожность спьяну вздремнуть на опушке леса. Белорусский комар, в отличие от сибирского таежного, берет не числом, а персональным натиском. На теплых болотах он взрастил себе не хоботок, а стальное копье. Вместо хилого комариного всхлипывания, он путем познания сути эволюционной теории смонтировал внутри организма настоящий вакуумный насос. Этому бы летучему монстру дворовые туалеты чистить, а не охотиться на невинных людей!

К младшему лейтенанту Ге приехала погостить жена. По версии молодого мужа, к внуку того самого прославленного русского художника Николая Николаевича Ге.

Внук находился в командировке и квартировался на самом краю большой деревни Миоры, которая, в свою очередь, располагалась на севере Белоруссии, почти на границе с Литвой.

Товарищ младший лейтенант Ге волею судеб попал в диверсанты и выступал в этом качестве уже второй год после окончания спецшколы в Печах под Борисовым. Командировка предполагала пребывание лейтенанта-диверсанта в съемной избушке, в компании с такими же, как он, тремя диверсантами, в ожидании команды что-то там такое взорвать или сломать в ходе больших международных военных учений.

Четыре дня и три ночи внук великого художника валялся на голом матраце, брошенном на металлическую сетку казенной кровати. Он и его коллеги в светлое время суток от скуки играли в карты, халатно исполняя по очереди обязанности часового. Обязанности заключались в том, что часовой перемещался на крайнюю кровать, с которой открывался вид на часть дворика перед домом, и периодически бросал тусклый взгляд в направлении калитки: не крадется ли к ним злодей с «той» стороны. Учения уже шли вовсю, и рекомендованная бдительность была не лишней.

В отсутствие электричества занавесок на окнах не полагалось. Под конец четвертого дня место часового занял лейтенант Мозырец и не подкачал – заметил вошедшую в калитку девушку с дорожной сумкой, одетую совсем не по-миорски.

– В ружье! – скомандовал Мозырец зычным басом, и трое диверсантов, расхватав оружие, заняли оборонительные позиции в единственной комнатушке избы, которую они решили

не сдавать без боя.

В дверь постучали.

– Войдите, – лживым бабьим голоском откликнулся Мозырец.

Дверь отворилась, и в темноватое помещение вошла миловидная девушка в элегантном сером жакетике.

– Милочка! – истошным голосом завопил младший лейтенант Ге, отбросил автомат и одним прыжком преодолел препятствие в виде кровати на пути к девушке. Приятели диверсанта знали, что Ге женился месяц тому назад, но молодой жены не видели, так как свадьба состоялась далеко от места службы – в Петербурге, где учился и долго творил Николай Николаевич. И сама невеста была оттуда.

Когда страсти встречи немного улеглись, Ге, усадив супругу на ближайший матрац и глядя на нее сияющими глазами, задал не высказанный до сих пор вопрос:

– Милочка, золотая моя, как ты меня нашла? Как добралась сюда?

Вопрос заинтересовал и лейтенанта Мозырца, старшего и по званию, и по должности: о пребывании группы диверсантов в Миорах знать было положено только начальнику штаба синей, «воюющей» стороны и начальнику разведки. Вот и все.

– Элементарно, Ватсон, – чуть жеманно ответила вновь обретенная супруга. – Мама позвонила дяде Виталику, а он позвонил дяде Славику. Ну, ты помнишь, генералу. А потом маме позвонил тот капитан, с кругленькой мордашкой… Ну, ты помнишь. И все рассказал. Я на автобусе до Полоцка. А от Полоцка на такси сюда. Там в центре мне сразу сказали, где вы живете. Я к вам на целых три дня. Даже вино привезла с собой.

Мозырец остолбенел от такой голой правды. Трое сослуживцев тоже впали в столбняк под недоумевающим взором жены внука художника.

– Вы, пожалуйста, посидите здесь минуточку, Людмила, – произнес, откашлявшись и обретя дар речи, Мозырец. – У нас тут небольшой военный совет на воздухе. Вы позволите?

– Позволю, – благосклонно склонила белокурую головку жена внука. – Только недолго. Я пока выложу все то, что для вас передала мама.

– Так точно, – выпалил Мозырец и подал глазами многозначительный знак для всей троицы в направлении двери.

– Ты чё? – вызверился на старшего по званию младший лейтенант Ге. – Жена ведь, понимаешь?

– Так точно, – автоматически отозвался Мозырец, перемалывая внутри себя какую-то важную мысль.

– Как размещаться будем? – подал совещательный голос коллега по фамилии Милорадович, подозревавшийся в родственной связи с генералом от инфантерии, учеником А. В. Суворова и сподвижником М. И. Кутузова.

– Занавеску из шинелей соорудить, что ли? – вопрошающе поддержал его третий член команды с фамилией, начинавшейся на «М» – Могильный. В родстве ни с кем не заподозренный. В Печах у неразлучной четверки было постоянное прозвище: «Три эМ-Ге». Похоже на марку немецкого пулемета времен второй мировой войны.

Старший по званию, весу и росту Мозырец наконец додумал свою думу:

– Ты, Коля, с женой остаешься в доме, а мы с ребятами сейчас отправляемся в лес, построим шалаш и продержимся там до твоего освобождения.

– Какой шалаш? – ошеломленно пролепетал мл. лейтенант Ге. – Какое освобождение? Вы чё, ребята?

– Со старшим по званию не спорят, – поучительно заметил г-н Милорадович.

– А шинели с собой заберем, – поддержал товарищей немногословный Могильный. – Надо же чем-то укрываться!