Оракул
Шрифт:
— Так вот, значит, чем завершился Поход Проклятых… — задумчиво проговорил очарованный рассказом Фомас. — Стало быть, войско Ретрихта Злого сгинуло у вас, за морем… В книгах пишут об этом походе всякое, но подобного я не читал…
— И не прочтешь, — буркнул Ренган, — если сам не напишешь. Однако выходит, что я прикончил бабу тогда, в Лодоре… Никогда бы не подумал, что Оракул — баба…
Фомас внимательно слушал, не решаясь перебить. Теперь он глядел на солдата другими глазами — кто бы мог подумать, что нынче встречаются такие герои. И вот он, воитель, победивший Темную Богиню — сидит, рассуждает о своем подвиге, как о чем-то обыденном.
— Однако это меняет дело, —
— Ну… я полагаю… Дай сообразить…
Фомас сглотнул, едва задумавшись, какое святотатство в самом деле задумал северянин. Выдать за мощи блаженной — что? Останки ложной богини? А ложной ли? Наоборот, истинной! У бедного клирика голова пошла кругом от этих мыслей. Ренган истолковал замешательство приятеля по-своему и решил, что перессорившимся человечкам в голове Фомаса не помешает глоточек пива. Солдат прошел к двери, поднял оставленный священником кувшин и, возвратившись к кровати, наполнил кружки. Отхлебнул сам и сунул кружку Фомасу, тот жадно приник к сосуду. Наконец решился и, оторвавшись от пива, сипло вымолвил:
— Я беру на душу смертный грех, но… Монастырь блаженной Энигунды! Принцесса Амелия принесла монахиням такие дары, что… А больше ни одной из женских обителей не под силу выкупить ЭТО. Голова стоит целого состояния… Мы предъявим сестрам из монастыря блаженной Энигунды мощи их небесной патронессы.
Ренган отсалютовал приятелю кружкой и, возложив руку на мертвую голову Темной Богини, объявил:
— Нарекаю тебя Энигундой!
В глазах северянина плясали бесы, он улыбался, довольный собой.
— Ренган, я тебя боюсь, — только и смог вымолвить Фомас.
— Не ты один, — самодовольно усмехнулся горец, встряхивая копной белых волос. — Поверь, дружище, не ты один… Но я жду твоих советов. С чего мы начнем?
— Хм… — священник снова задумался, с трудом стряхивая наваждение, — прежде всего рассудим так. Эти… м-м… реликвии… Да, реликвии! Их следует продавать порознь и так, чтобы один покупатель не знал о другом. Так безопаснее, да и выручим больше.
— Это верно, — кивнул наемник.
— Лучше всего продать их приезжим. Если товары разъедутся в разные страны, то и вопросов к нам не возникнет. Нет опасности, что, к примеру, правая и левая нога попадутся на глаза кому-то чересчур наблюдательному, и он заметит сходство.
— И это верно.
— Но самое ценное — голова. И продать ее сложней всего. В тех краях, где расположена обитель блаженной Энигунды, нынче идет война. Туда пробраться будет тяжеленько…
— Что с того. — Ренган допил пиво и потянулся за кувшином. — Герцог Фиеро собирается в поход? Отлично, мы пойдем с его войском.
Приятели скрепили договор рукопожатием, допили пиво, и Фомас, шатаясь, удалился. По дороге клирик громко рассуждал о природе совершаемого им святотатства, спорил сам с собой, приводил доводы в оправдание собственного падения, опровергал их… и тут же выдвигал новые. В конце концов пьяный клирик пришел к выводу, что если прихожанин вознесет молитву блаженному Гэрфину и блаженной Энигунде, глядя на останки истинной (хотя и Темной) Богини, то в конечном счете никто не пострадает. Разве не выигрывает Церковь духовно, используя мощи Богини? Ведь сыны и дщери Церкви только укрепятся в вере, взирая на мощи, кому бы они ни принадлежали. Ну а что, выигрывая духовно, Церковь понесет кое-какой материальный урон… несколько сот крон… или тысяч крон… ну что ж, для того и копятся в сокровищницах прелатов
Наутро Ренган отправился в город. Прошел по знакомым улицам, послушал, о чем судачат прохожие. Наведался в порт поглядеть на купеческие корабли. У ворот понаблюдал, как въезжает в город еще один господин, прибывший на турнир, объявленный герцогом Фиеро. Заодно выяснил, что до турнира остается всего два дня. Заглянул в трактир выпить пивка… И пошел обратно в «Корону Эвелара», задержавшись минут на двадцать у рынка — поглядеть, как бьют пойманного с поличным воришку. Сам Ренган был достаточно опытен и не лез в сутолоку, стоял в отдалении. Потому что знал, избиваемый — не единственный карманник в Бредигене, и многие из зевак, что сейчас радостно гогочут и показывают пальцами, чуть позже хватятся украденных кошельков…
Под вечер солдат возвратился на постоялый двор. Зашел на конюшню проведать белого жеребца, убедился, что конь ухожен и накормлен, вручил конюху несколько медяков и отправился в трапезную. Там северянина поджидал Фомас в обществе двоих субъектов, один из которых, одетый попроще, сложением напоминал шкаф, а другой явно принадлежал к числу людей зажиточных и выставлял напоказ толстую серебряную цепь на груди. Верзила помалкивал, а тот, что меньше ростом, оживленно беседовал с Фомасом, оба раскраснелись и ожесточенно жестикулировали. Завидев Ренгана, клирик сорвался с места и, подбежав к наемнику, принялся нашептывать на ухо (для чего коротышке пришлось встать на цыпочки), что он привел покупателя, богатого купца. По счастливому стечению обстоятельств купец как раз вскоре отбывает на Восток и не прочь прихватить с собой бесценную реликвию, которую сможет выгодно загнать кому-то из набожных тамошних владык. Ему, правда, требуется заверенный епископской печатью документ, удостоверяющий подлинность святыни, но тут уж Фомас расстарался и требуемую бумагу раздобыл… За нетленную стопу святого Эйлихта («смотри же, Ренган, не перепутай, святого Эйлихта!») купец согласен отвалить двести восемьдесят крон, но если поднажать… он даст больше, наверняка больше! Второго собеседника священник отрекомендовал телохранителем первого. Ренган поздоровался и сел за стол. Да, у него есть бесценная реликвия, подлинная нетленная стопа блаженного Эйлихта.
— Принявшего мученическую смерть от рук варваров в горах Регименда триста лет назад, — торопливо дополнил Фомас, боявшийся, что безграмотный компаньон ляпнет что-то лишнее. — Подлинность реликвии заверена его священством епископом Бредигенским, вот и печать на пергаменте, можете убедиться.
— Я и не сомневаюсь, что печать подлинная, — с кислым выражением лица пробурчал купец, — вы, отче, служите в канцелярии его священства, вам легко раздобыть оттиск епископской печати… Мне бы желательно взглянуть на саму реликвию…
— Разумеется, разумеется, — засуетился Фомас, — а как же, вы имеет полнейшее право убедиться, полнейшее! Ренган, предъяви почтенному мастеру нетленную стопу!
Ренган сходил к себе наверх и вскоре возвратился с завернутой в тряпку ногой Оракула. Купец принял сверток и тут же телохранитель, до сих пор не проронивший ни слова, как бы невзначай сдвинул стул таким образом, что теперь его широкая спина отгораживала стол от любопытных взглядов из зала. Его хозяин развернул ткань и, нарочито недовольно брюзжа, принялся изучать каменно-твердую ногу. Он старался отыскать изъяны, как и положено опытному купцу, но от Ренгана не укрылся алчный блеск глаз покупателя. Фомас потребовал: