Оранжерейный цветок
Шрифт:
И она свирепо щурит свои глаза.
— Дерьмо, — говорит Ло под дых.
Мы вот-вот застрянем в самолете на пять часов с нашим отцом и родителями девочек.
Без возможности сбежать.
Это будет ебаный кошмар.
55. Дэйзи Кэллоуэй
Мама держит меня за руки, пока я сижу с ней на длинном кремовом диване, который охватывает заднюю кабину, еще один
— Ты должна была позвонить мне сразу, как только очнулась в больнице, — говорит она, в четвертый раз с беспокойством сжимая мои руки. А затем её взгляд переходит на Роуз, сидящую на другом диване, которая выглядит раздраженной. — И я ещё даже не начала говорить про тебя.
— Мама, я…
— Ты знала, что Дэйзи стала жертвой бунта, и не сказала мне.
— Там много чего происходило, — говорит Роуз. Она еще не объявила о беременности нашим родителям, и я знаю, что Коннор хочет сделать это в ближайшее время. — Она была в хороших руках.
— Я её мать. Когда у тебя будут дети, ты поймешь, каково это — слышать, что один из твоих детей ранен через несколько недель после того, как это случилось… — она покачала головой.
Роуз поджимает губы.
— Наверное, поэтому ты так беспокоилась о Лили, когда узнала, что она заболела.
Наша мама вдыхает, и я думаю, что она собирается сказать: Лили сама навлекла на себя это. Зависимость — это не болезнь. Но вместо этого она говорит: — Давай не будем об этом, Роуз.
Лили спит в одной из спален. Я думаю, она прячется от нашей мамы, которая любит игнорировать Лили, когда та находится рядом. Ло с ней, так что не похоже, что она там совсем одна.
Я оглядываюсь на дверь в переднюю кабину. Это зона сигарного клуба с креслами и телевизором с плоским экраном. Я почувствовала запах сигарного дыма, как только вошла в самолет, впитавшийся в кремовую кожу.
Райк там.
Прямо через эти двери.
С моим отцом. И его отцом. И Коннором. Хотя я не уверена, что Коннор сможет быть миротворцем в этой ситуации.
Это звучит довольно неловко и дискомфортно. Я хочу пойти и спасти его от отца, но что-то подсказывает мне, что он найдет способ поговорить с Райком, несмотря ни на что.
Мама снова поворачивается ко мне, и её взгляд падает на мою футболку с надписью: Извините, я встречаюсь только с мальчиками, у которых татуировки. Я не жалею о футболке. Она мне нравится. И поэтому я ношу её, независимо от того, считает она её безвкусной ли нет.
Её пальцы бессознательно перебирают жемчуг, но она не спрашивает меня о Райке.
— Я назначила тебе прием у врача, когда мы приедем домой. Пластический хирург осмотрит твою щеку, —
Я качаю головой.
— У меня закончились.
— Мы купим тебе ещё.
— Нет, мне не больно. Всё в порядке.
Если я дотрагиваюсь до щеки, то чувствую, как натянутая рана, слегка припухшая, спускается от виска, по щеке, к челюсти. Все видят её, кроме меня. Так что трудно встретиться с этой проблемой лицом к лицу, когда я не смотрю на неё.
— Тебе так повезло, — говорит моя мама. — Ты могла потерять глаз. Он мог рассечь тебе губу, — она качает головой при виде этих жестоких образов. — Доктор отшлифует шрам, а потом я поговорю с твоим агентством…
— Что?
Я прерываю её. Я была готова пойти к врачу, чтобы он осмотрел шрам, но мне не хочется возвращаться в модельный бизнес. Всё равно меня никто не наймет.
— Ты прекрасна, Дэйзи, — говорит она, сжимая мои руки. — Они возьмут тебя обратно.
— Нет, не возьмут, мама.
Мне нужно, чтобы она приняла эту ситуацию и двигалась дальше, чтобы я тоже смогла.
— Чем это отличается от моноброви или щели между зубами?
— Это просто отличается. Я уже говорила тебе. Я не хочу работать моделью, и это не имеет никакого отношения к моему лицу.
Я попыталась объяснить своё решение по телефону, сразу после того, как выписалась из больницы. И она бросила трубку. Теперь у неё нет телефона, чтобы оборвать меня. Ей некуда деваться.
Я так решительна и непреклонна в своем выборе. Я больше не боюсь выражать свои мысли. Она не может заглушить мой голос или отнять моё мнение. Я имею значение.
Мама только качает головой.
— Мы поговорим об этом позже. Ты через многое прошла.
Она поглаживает мою ногу.
— Я думала об этом годами, — говорю я ей.
Она по-настоящему молчит и просто слушает.
Я выдыхаю.
— Я всегда хотела сделать тебя счастливой, но, делая это, я впала в глубокую депрессию, мама, — я качаю головой, и на глаза наворачиваются слезы. — Я так долго угождала тебе, что даже не нашла свои собственные мечты.
Мама тяжело сглатывает и говорит: — Почему ты не сказала мне об этом раньше? Мы могли бы найти для тебя другое занятие.
— Я пыталась пару раз, — говорю я. — Ты не слушала.
Моя мама обрабатывает это. Она не очень хорошо относится к переменам, но из-за этих фактов её глаза начали стекленеть.
— Думаю, так будет проще, — её взгляд останавливается на моем шраме. — Тогда тебе нужно начинать искать колледжи. Ты будешь на семестр позади…
— Я не пойду в колледж, — говорю я непреклонно. — У меня много денег, накопленных благодаря модельному бизнесу, и я знаю, что это причинит тебе боль… — я делаю ещё один глубокий вдох, — …но мне не нужно твоё мнение о том, что я должна делать в будущем. Я должна узнать это сама.