Оранжерейный цветок

Ритчи Криста

Ло отбрасывает несколько камней и веток от места, где мы ставим палатки, убирая все острое, что может впиться нам в спину. Он делает это с отстраненным взглядом, погрузившись в свои мысли.

— Эй, — подхожу к нему. — Ты тоже хочешь поехать в гребаный отель?

Он смотрит на густой лес, окружающий нас, и жестом показывает в сторону сосен.

— Не веди себя так, будто ты не видел фургон за теми деревьями.

Он показывает на высокие деревья, которые отделяют нас от других кемпингов.

Это национальный парк. Здесь есть другие туристы. Я не могу это

изменить. Но, по крайней мере, у нас есть немного личного пространства. Я понимаю его опасения. Эта поездка должна быть без папарацци. Чтобы мы пожили вдали от посторонних глаз и не привлекали внимание прессы.

Это то, что я ему обещал.

Если какая-нибудь путешествующая семья узнает нас, сделает несколько снимков и выложит их в сеть, нам конец. Но это лучшее, что я могу сделать.

— Они не найдут нас здесь, Ло.

Его глаза темнеют, он не полностью доверяет мне. И я не знаю, сможет ли он когда-либо довериться.

— В реабилитационном центре у них был пятизвездочный шеф-повар по вызову. Твоя псевдореабилитация не оправдывает моих ожиданий.

— Мне жаль, что я не нанял, блять, дворецкого или горничную, и я забыл упаковать ароматические туалетные принадлежности, которыми ты подтираешь свою задницу, — огрызаюсь я. Он не богатый сноб, каким себя выставляет. Ему просто нравится подкалывать людей, пока он не увидит их реакцию. — Если ты хочешь поехать на реабилитацию в Нью-Йорк, я тебя не останавливаю, Ло. Я просто даю тебе другой вариант, — я растягиваю свои руки. — Открытый воздух. Свобода от СМИ. Нормальная, блядь, жизнь в течение месяца. То, чего тебе не даст реабилитационный центр.

По крайней мере, не тогда, когда все там будут знать, что он Лорен Хэйл. Еще одна знаменитость, заселившаяся в центр.

Как по расписанию.

Я жду его ответа, и Коннор возвращается, наблюдая за моим братом, чтобы узнать, каким будет его решение. Я могу поддержать любой выбор, но я хочу быть свободным, если он отправится на реабилитацию. Я не могу быть в дороге с плохим приемом сотовой связи, пока он в Нью-Йорке.

Так что если он выберет реабилитацию, эта поездка в Калифорнию закончится. Для Дэйзи, для меня. В этом случае я выберу своего брата. Я должен.

После долгого молчания Ло смотрит на меня.

— Хот-доги и гамбургеры сегодня вечером?

Мои конечности ослабевают от облегчения.

— Да, — говорю я, кивая. — Ты не против?

— При условии, что Коннор не будет их готовить. Он не понимает, что прожарка medium-rare означает красный и кровавый.

— Нет, я понимаю, что значит прожарка medium-rare, — возражает Коннор. — Я просто также понимаю значение Escherichia coli⁹.

— Почему, блять, ты не можешь просто сказать E. coli? — спрашиваю я.

— Потому что аббревиатуры это показатель лени, а я явно не ленивый.

Мне не следовало спрашивать.

Дэйзи пытается одновременно нести в руках стопку из нескольких раскладных стульев. Я делаю шаг вперед, чтобы помочь ей, но Ло кладет руку мне на грудь.

— Я справлюсь.

Он с силой похлопывает меня по плечу, молча предупреждая,

а затем бежит, чтобы поймать Дэйзи, пока она не упала.

Она смеется, пока он берёт два стула с её стопки.

— Ты сердито щуришься, — говорит мне Коннор.

— Отъебись.

Хотя я стараюсь уменьшить раздражение, которое напрягает мою челюсть.

— Может, хотя бы попробуешь вести себя так, будто ты не хочешь убить своего брата за то, что он встал на твоем пути?

— Это трудно, — честно говорю я. Я почесываю шею. — Что бы ты сделал на моём месте?

Может быть, это мазохизм с моей стороны спрашивать после того, что случилось в мотеле. Но я всё равно хочу услышать его ответ.

— Если бы я был на твоём месте? Ты имеешь в виду, если бы я трахал восемнадцатилетнюю девушку, которая является младшей сестрой девушки моего брата, чья мать ненавидит меня, потому что я отпрыск Сары Хэйл, и чей отец не любит меня, потому что он защищает свою младшую, самую дикую дочь?

Я открываю рот, чтобы устроить ему разнос, но он прерывает меня.

— Но если я это ты, — говорит он, наклонив голову, — то я тоже был рядом с этой девчонкой. Когда у неё был парень-обезьяна, когда она была одна и все отвернулись, когда она переживала более тяжелые вещи, чем мы все осознавали, — его спокойный тон успокаивает любой гнев, который грозит вспыхнуть снова. Вот так просто. — На твоём месте, Райк, я бы перестал позволять людям видеть худшие части меня, и наконец-то показал бы им хорошее, — он пожимает плечами. — Но я явно не ты, — он смотрит вокруг на лесной пейзаж. — И ты не я.

— Я просто не вижу пользы от этих гребаных споров.

Я не хочу ссориться. Я просто хочу оставить все это позади. Я смотрю, как Дэйзи раскладывает все стулья вместе с Ло. Он показывает на её беспорядочно подстриженные волосы, а она показывает ему светлые пряди неровные сзади. Он качает головой, но её лицо никогда не было ярче, даже со шрамом.

— Почему обязательно должен быть спор? — спрашивает Коннор.

— Ты думаешь, что люди просто примут любое объяснение, которое прозвучит из моих уст? Я могу говорить с её мамой, пока она, блять, не посинеет. Она не примет меня, Коннор. Её отец позволил Дэйзи встречаться с Джулианом, парнем моего возраста, который больше думает членом, чем головой, и это я получаю угрожающие взгляды, когда захожу в дом её родителей.

— Во-первых, он не позволял ей встречаться с Джулианом, — замечает Коннор. — Он был в ярости. Тебя не было рядом, когда Джонатан и Грэг пытались придумать, как сделать так, чтобы его уволили из модельного агентства.

— Это явно не сработало.

— Я сказал — пытались, — легко возразил Коннор. — Я никогда не говорил, что они успешно с этим справились, — он снова нажимает несколько кнопок на своем телефоне. — Грэг умный парень, Райк. Хотя ты не встречаешься с Дэйзи в открытую, он знает, что она влюблена в тебя с пятнадцати лет. Он просто беспокоится, что ты собираешься провести её и разбить ей сердце.