Оранжевый цвет радуги
Шрифт:
— Вполне возможно, я не знаю имени ее дедушки. А вы знаете этого мужчину? — заинтересовалась я.
— Лично не знакома. Но он широко известная личность, историк с мировым именем.
— Было бы интересно с ним пообщаться… — задумчиво обронила я.
Рассказывать, что я собираюсь лететь к семье Лиллуко я не хотела, так как это породило бы лавину вопросов. А меня совершенно не прельщала перспектива сообщать о своем рабстве, о побеге, и особенно о том, как у меня очутились останки Лиллу.
Возможно позднее, через год, два, пять, я смогу вспоминать об этом спокойно. Но пока все, что происходило со мной… Не знаю, как описать свои чувства. Было ощущение, что я упала в горный поток. И он тащит меня, вертит как щепку, прибивает то к одному, то к другому берегу, и нет ни малейшей возможности вырваться. Не удается не только плыть против течения, но хотя бы выбраться на берег и переждать. Даже то, как Акир меня вытащил, взял в экспедицию, как женился на мне. Он хотел как лучше, спас меня, сделал своей женой. Все делал он. А я только бессмысленно барахталась, не имея сил отстоять свои желания.
Это угнетало, давило. Порой хотелось встать и закричать во весь голос: да увидьте же меня! Не оранжевый цвет радуги. Не девчонку, все достоинство которой в рыжих волосах. Не кахэто, которая вкусно пахнет для одного конкретного мужчины. Не жену командора. Увидьте же во мне человека, у которого есть свои собственные мысли, желания, чувства.
Не знаю, наверное, я виновата в этом сама. Но я не боец по натуре, не умею идти напролом, теряюсь от агрессивности и грубости, замыкаюсь от хамства. Не умею сказать «нет» в некоторые моменты и настоять на своем. Слабачка…
Но даже такие, как я, имеют право на самостоятельность, а мне ее не давали вообще. За меня решали, чем мне пользоваться, что носить, как жить, куда ходить. И все это из лучших побуждений, стараясь для меня и не слыша моих попыток объяснить, что мне это не нужно.
Так Акир не позволял мне свободно перемещаться на планете ниокиров, вроде как оберегая меня, а на самом-то деле — свое спокойствие. Так Наоми делала выбор за меня, подбирая прекрасные (не спорю) наряды, но которые были совсем не в моем вкусе. Так мои адепты-кошаки сделали меня своей жрицей и не желали слышать того, чтобы я передала кому-нибудь эту почетную обязанность.
Глава 30
Три дня прошли в плотном общении со свекровью. Она приходила утром и уходила вечером, и, откровенно говоря, я дико устала от нее. На четвертый день она решила вывезти меня в город на экскурсию, и тогда же у нас случилась ссора с Акиром.
— Куда вы собрались? — спросил муж, застав нас на первом этаже уже полностью готовых к выходуиз квартиры.
— Погуляем, — весело сказала Наоми. — А то Алеся засиделась в четырех стенах. Пора уже показать ей город.
— Нет! — спокойно сказал Акир.
— Это почему еще?! — возмутилась Наоми.
— Почему? — одновременно с ней спросила я.
— Потому что я так сказал. Алеся никуда не выйдет без охраны.
—
— Нет! — Акир сложил руки на груди.
— Да почему?! — в один голос воскликнули мы с Наоми и переглянулись.
— Потому что я запрещаю своей жене выходить куда-либо без охраны! — отрезал ниоки, развернулся и… ушел.
— Акир! — закричала ему в спину Наоми. — Акир! А ну подожди! Ты что это придумал такое? Что еще за рабовладельческие замашки? Алеся твоя жена, а не вещь. С какой стати ты…
Сынок ее, не оглядываясь, поднялся по лестнице, и мы услышали, как хлопнула дверь в его кабинете.
— Нет, ну ты посмотри на него?! — всплеснула руками женщина. — Подумать только! Я непременно все расскажу Изару! Это же… У меня слов нет! — Она повернулась ко мне и резко замолчала. — Алеся? Тебе нехорошо? Ты почему так побледнела?
— Нет, — ровно ответила я. Зачем ей знать, что я думаю? Это ее сын и все равно он для нее самый лучший. И я ей благодарна за опеку. — Извините, Наоми. Мне… Я… пойду.
На деревянных ногах поднялась по лестнице, зашла в первую попавшуюся комнату, закрыла дверь и подошла к окну. Прислонилась лбом к стеклу и уставилась на лежащий далеко внизу город. Это невыносимо! Роскошная золотая клетка, где я — редкая птица, которая… А-а, что тут говорить. Никаких сил… Зато непреодолимое желание что-нибудь разбить. В идеале — об голову муженька!
До вечера меня никто не искал и не беспокоил, что странно, но тем не менее. Я даже не знала, дома ли Акир и сидит в своем кабинете или улетел по важным командорским делам. За Яшку не переживала, у него с Таори нежная привязанность на почве любви покушать и накормить, соответственно. Ниокиров повариха тоже накормит, кошаки мои на отсутствие аппетита не жаловались.
В общем, сидела я в одиночестве, сидела… Сначала жалела себя. Потом ругала Акира, сволочь хвостатую деспотичную. Потом начала звереть! К тому времени, когда я, наконец, решила выйти из своего укрытия, то накрутила себя до состояния… ну, назовем его, белая ярость. Это когда аж добела раскалилась. Тут простым скандалом уже не отделаться. В таком состоянии идут на штурм непобедимой крепости и, случается, даже побеждают ее. Потому как инстинкт самосохранения уже отключился, и что будет дальше — все равно.
Дымясь от злости, я спустилась в столовую. Сверкая глазами, села за накрытый к ужину стол. Проигнорировав пожелания приятного аппетита от ниокиров и Акира, с остервенением кромсала отбивную и ела. Так же злобно прикончила салат и все остальное, что наготовила Таори. Мои адепты просекли, что их жрица, мягко говоря, не в настроении и затихли, с опаской поглядывая в мою сторону. Яшка тоже осознал, что грядет нечто… и кое-кому это может не понравиться, и перебрался поближе к Юладжину, который уже ел десерт. Ящер утаскивал у кошака лакомые кусочки и косился на меня одним глазом.