Оранжевый цвет радуги

Завойчинская Милена

А этот ушастый тип опять начал принюхиваться. Нет, ну это уже просто наглость и хамство!

— По вашему приказанию я повторно приняла душ, еще раз промыла волосы и сменила одежду, — ядовито сказала, глядя на черный мохнатый хвост, который постукивал хозяина по ноге.

— Я не отдавал такого приказа. Но, тем не менее, от вас все равно пахнет.

— Ну извини… те! — и все-таки посмотрела ему в глаза. — Я ведь живой человек, а не пластиковая кукла без запаха. От вас,

знаете ли, тоже не цветочками пахнет. Но я же молчу.

На самом-то деле от командора пахло приятно. Тонкий, горьковатый запах одеколона хорошо ему подходил. Но ведь правда же — не цветочный аромат!

У мужчины приподнялись брови в намеке на удивление, но я, насупившись, не отводила взгляда.

— Оденься!

— Да с удовольствием! — сказала тихонечко, достала из шкафа необъятный комбинезон и ушла с ним в душевую.

Там натянула его на себя вместо футболки, закатала брючины и рукава, чтобы они не волочились, и вернулась в каюту. Нате, любуйтесь! Желали видеть меня в этом черном огромном кошмаре? Получите!

— А почему не в том твоем ужасном балахоне? — хмыкнул ниоки, оглядев мою субтильную фигуру. Прошелся взглядом по закатанным толстыми валиками рукавам и штанинам. Полюбовался на пояс, болтающийся где-то в районе паха.

— Вы же сказали, что от меня воняет. Я платье постирала. Оно еще сохнет, чтобы точно весь запах ушел, — независимо заявила и одернула комбинезон.

— Я не говорил, что воняет от платья, — невозмутимо заявил этот… хам! — Я сказал, что от тебя пахнет.

Я зыркнула на него, но промолчала.

— Как ты устроилась? — сменил он тему. — Есть жалобы?

— Есть, — тут же согласилась я.

— Слушаю! — Он прошел без приглашения и уселся на стул, стоящий у стола.

— Меня до сих пор не покормили. Из-за вашего приказа я не могу выйти из каюты, а сюда мне тоже ничего не принесли. Между прочим, даже работорговец не морил нас голодом, — добавила с обидой и тоже села, но на койку.

— Ты что, весь день ничего не ела? — вот тут в его голосе появилось искреннее удивление.

— А как бы, интересно, я поела, если меня заперли?! — возмутилась я. — Хорошо хоть вода в душевой есть. Вот ее и пила весь день. Это негуманно, вообще-то, морить человека голодом. И не человека тоже… негуманно, — добавила, заметив движение его хвоста.

— Это недоразумение, приношу извинения. Полагал, что Док накормил тебя еще в медотсеке, а сам я освободился только сейчас. И, кстати, тебя не запирали. Ты могла выйти в столовую, хотя я и не приветствую твои хождения по кораблю. В твоих же интересах, — пояснил он и, считая инцидент исчерпанным, пододвинул к себе раскрытую тетрадь, лежащую на столе.

С интересом рассмотрел портрет Майки, потом Дока, затем пролистал страницы

назад и… По его лицу пробежала непередаваемая гамма эмоций, а я почувствовала, что заливаюсь краской. Ой, как стыдно-то! Сейчас что-то будет! Наверное, выполнит свое обещание и выкинет меня с корабля в открытый космос.

— Ты талантливый художник, — спокойно поведал он мне. Лицо его снова стало бесстрастным, только в глазах мелькали искорки смеха, и я с облегчением выдохнула. Кажется, казнь отменяется.

— Извините, — буркнула и опустила взгляд, ощущая, как полыхают щеки и уши.

— Рисунок я заберу. Не возражаешь?

М-да, попробуй тут возрази, если командор, не дожидаясь моего ответа, аккуратно вырвал листок со своим изображением из тетради, сложил и убрал в карман.

— Не возражаю. Я еще нарисую, — добавила мстительно в конце, не глядя на него.

Наверное, мне показалось, что раздался тихий смешок.

Командор ничего не ответил, так что, просидев почти минуту в гнетущей тишине, не зная, куда деваться от стыда, я решила перевести тему:

— А в каюте Майки меня все-таки запер. Я не смогла открыть выход из нее.

— Иди сюда! — Ниоки встал, подошел к панели управления на стене и обернулся ко мне. — Что из этого ты уже освоила?

— Свет, утилизатор, вот эту штуку — полагаю, это чистка для одежды, и полочку над столом, — пояснила, указывая пальцем на соответствующие кнопки. — Остальные побоялась нажимать, так как на них ничего не написано, а что обозначают эти символы, я не знаю.

— Майки получит сутки дежурства вне очереди, — флегматично обронил командор. — Он должен был учитывать, что ты не сможешь сама разобраться, и тебе необходимо было все показать и объяснить.

— Но… — попыталась я заступиться за парня, но увидев взгляд зеленых глаз с вытянувшимися в щелочку зрачками, быстро заткнулась.

— Смотри сюда и запоминай! Открывается — вот так…

Итак! Оказывается. В каюте еще имелись: коммуникатор, робот-уборщик, дополнительный стул, выезжающий из стены, и… иллюминатор. Точнее, не иллюминатор, а экран, на который передавалось изображение извне или одна из множества заложенных в память программ. Как же я ему обрадовалась, не передать. О чем и заявила, воскликнув:

— Какое же счастье! Думала, сойду с ума в этих кошмарных серых стенах, а так хоть что-то яркое и живое!

— Это стандартная каюта, — пожал плечами командор. — Она пустовала, соответственно, в ней нет налета индивидуальности. Обычно экипаж привносит в свои жилые помещения что-то свое, и они становятся живее. Что тебе установить на экране?

— Ну… Звезды?

И спустя минуту, задохнувшись от восторга, любовалась на бесконечный космос. Жутко, но красиво.