Оранжевый цвет радуги
Шрифт:
— Есть, шеф! — мрачно отчеканила я, пламенея при этом от смущения. Опять, кстати, всплыло в памяти новое слово — «шеф». Глядишь, такими темпами (с постоянными-то стрессами) скоро все вспомню.
У командора дернулась щека, но продолжил говорить он все так же спокойно:
— Кроме того, постарайся за эти дни нарисовать портреты тех девушек, которые побывали у работорговца за тот период, который ты провела в оазисе. Необязательно тщательные и в красках, но непременно — узнаваемые. И напиши их имена, если знаешь фамилии, откуда они, и вообще всю информацию, которую они тебе рассказывали о себе. Я отдам их в представительство
— Хорошо, я постараюсь!
От воспоминаний о смерти Лиллуко меня бросило в озноб, а от лица отлила кровь. Я бросила быстрый взгляд на контейнер с ее останками, и уставилась в пол. Нет, я не забыла о своей клятве. Помнила каждую секунду. Хуже того, у меня появилась нездоровая привычка разговаривать с сердцем Лиллу, словно бы беседовала с ней самой. Причем я осознавала, что это ненормально. Но… Так хотелось хоть как-то поддержать иллюзию того, что она продолжает существовать. До тех пор, пока я не выплачу ей свой долг…
— Акир, а когда мы попадем на Керакато?
— Сложно назвать точные сроки, — покачал он головой. — Смотря, как все пройдет. Вот после выполнения всех целей экспедиции и полетим туда. У меня тоже неожиданно возникли… обстоятельства непреодолимой силы, требующие моего появления на родной планете.
— Какие? — машинально поинтересовалась и тут же прикусила язычок. Какое мое дело? Он не должен передо мной отчитываться.
— Личные.
— Извините.
— Да это не тайна, весь корабль в курсе. И ты со временем узнаешь, когда станешь неотъемлемой частью экипажа и разберешься в ситуации. — Акир загадочно усмехнулся.
— Все равно, простите. Это не мое дело, я просто, не подумав, спросила.
— Неважно, — отмахнулся он и встал из-за стола, держа в руках свой «портрет». — Я открыл тебе доступ почти везде на крейсере. Если высветится, что «доступ запрещен», значит тебе точно туда нельзя. Совсем! Даже в сопровождении. Поняла? А так — гуляй, работай. Мастерскую я распорядился выделить, завтра Майки покажет тебе помещение, в котором ты сможешь разложить свои инструменты и все остальное.
— Поняла. Спасибо.
Кивнув мне на прощание, Акир ушел, а я подняла перед лицом Яшку и сказала ему:
— Понял, кто у нас начальник? Вот так-то! С таким не забалуешь… — и тоскливо вздохнула. Было невыносимо жалко всего того, что улетело в утилизатор.
…Мне действительно выделили место под мастерскую неподалеку от хозяйственных помещений. Довольно просторная комната с хорошей вентиляцией и возможностью выставлять нужное освещение, меня полностью устроила. Из мебели: стол, металлический шкаф с множеством полок и ящиков, стул и кресло на колесиках. Майки приволок откуда-то несколько светильников, которые я расставила в разных углах. А на экране, заменяющем иллюминатор, я выставляла виды разных планет в дневное время, чтобы создать иллюзию окна. Места хватило и для мольберта, и для стола, а в шкафу разместился весь запас красок, кистей и прочего.
И потекло время. С утра я писала портреты всех девушек-рабынь, с которыми меня столкнула судьба в оазисе, и вспоминала все, что знала о них. Увы, знала я невыносимо мало. В большинстве случаев — только имя, родную планету и то, как их угораздило попасть в руки торговцев живым товаром. Затем мы с Яшкой шли в столовую. А потом я брала голографер и отрабатывала его стоимость. Ведь скинулся весь экипаж огромного корабля, и с меня причитались
Вечером, после того как просматривала все, что наработала за день и удаляла не получившиеся кадры, брала в руки графический планшет. Похоже, раньше мне ни с чем подобным работать не доводилось. Так что… Изучала мануал, пробовала разные кисти и набивала руку.
Так проходили дни.
За две недели мы с Яшкой успели полностью адаптироваться друг к другу. Ночью он спал на моей подушке или на толстом изогнутом дугой металлическом стержне, прикрученном к стене. Тут помог один из механиков с нижней палубы. А Док щедро выделил отрез плотной ткани, которую ящер не прорвал бы своими коготками, и мы этой тканью обмотали металл. Так что, если вдруг Яше становилось тесно со мной в постели, он уходил на этот обтянутый тканью полуобруч и спал, вцепившись в него всеми четырьмя лапками и обвив для надежности хвостом.
Надо сказать, что экипаж Яшку обожал и баловал безмерно. Меня тоже баловали, но его больше. Чем он бессовестно пользовался, выпрашивая что-нибудь вкусное или, если я была занята, просился «на ручки». И отбоя не было от желающих эти самые «ручки» предоставить в его распоряжение.
Глава 12
Командор заходил ко мне в мастерскую каждый день, пусть и ненадолго. Что ему было нужно, я не совсем понимала. Вероятно, проверял, какой из меня художник, и не уволить ли меня, пока не поздно. Он просто стоял за моим плечом, наблюдая за работой, или просматривал полностью готовые портреты девушек-рабынь. Никак не комментировал, чем жутко меня нервировал, ничего не спрашивал, только смотрел, а потом уходил.
Когда он заявился впервые, я занервничала, не зная какой дикой выходки ожидать на этот раз… Но Акир только осмотрел мой рабочий комбинезон художника, который к тому времени уже украсился несколькими яркими пятнами, так же внимательно взглянул на тоненькую шапочку, под которую я спрятала косу, свернутую в узел на затылке, после чего уделял внимание только моей работе. И так каждый день.
Но ко всему привыкают. Я тоже перестала дергаться во время молчаливого присутствия Акира и не обращала внимания, когда он покидал меня. Порой замечала, что снова одна, только спустя некоторое время после его ухода. А когда спустя тринадцать дней он внезапно заговорил во время моей работы, едва не вскрикнула от неожиданности. Заработалась и забыла, что командор за спиной. Стоит, молчит, работать не мешает, и ладно. И вдруг статуя заговорила… Завопишь тут…
— Алеся, ты уже закончила работу с портретами?
— Можно сказать — да, — ответила, как только перевела дыхание. — Можно было бы, конечно, еще с ними поработать, но времени на это уже нет, как я понимаю?
— Верно. Завтра прибываем. Только я не вижу здесь ни одной ниоки, а ты ведь говорила, что вы сбежали вдвоем именно с представительницей это расы.
— Д-да, — помедлив, ответила. — Понимаете, Акир, у меня перед нею долг чести. Я обязательно должна повидаться с ее семьей, чтобы сообщить о гибели их дочери. Кроме того, она просила передать жениху, что расторгает помолвку. Теперь это, разумеется, неактуально, но я обещала. И мне не хотелось бы, чтобы они узнали об ее смерти вот так, через межгалактическую полицию. Кроме того, я напишу ее портрет. Настоящий, пусть останется на память ее близким. Это самая малость, которую я могу сделать для нее за свою свободу и жизнь. А пока у меня есть только эскизы.