Оранжевый для савана
Шрифт:
Это его остановило. Что-то странное, ослабляющее и мешающее говорить произошло с правой половиной рта. Огромными усилиями я напряг ее.
— Артур.
— Трев? — нервным шепотом спросил он. — Это ты?
Он наощупь добрался до меня.
— Я... я думал тебя убили.
— Ты... мог оказаться прав. Вытащи меня отсюда.
Он не мог нести меня. Это была не та местность, где можно было волочить людей по земле. Мне пришлось напрячь все силы, неловко перекинув мертвую руку ему через шею. Своей левой рукой он придерживал меня за талию, а мертвая нога болталась и стукалась между нами как мешок шпаклевки. Казалось, я забрался чертовски высоко. Словно стоял на краю крыши. Время от времени Артур едва не ронял меня, когда мы теряли равновесие. Он поддерживал и приподнимал меня, а я ухитрялся делать крохотные прыжки на здоровой ноге. Прошло, казалось, несколько
— Боже мой! — громко и тоненько произнес он.
— Закрой дверцу. Он попал мне в голову. — Мне приходилось говорить медленно, чтобы заставлять правую половину рта повиноваться. — Понимаю, все это не очень приятно.
Артур плюхнулся на сидение, тяжело дыша от страха за меня, и завозился с зажиганием, приговаривая:
— Я должен отвезти тебя к врачу... в больницу...
— Помолчи. Надо подумать.
— Но...
— Хватит! Сколько времени прошло?
— С тех пор, как ты... Сейчас пятнадцать минут второго.
— Долго же ты раздумывал.
— Трев, пожалуйста, попытайся понять меня. Я... я ушел за тобой давно, как только понял, что ты не вернешься. Прокрался туда, как ты велел. В боковой дворик и, спрятавшись за дерево, посмотрел на дом. Ничего не было слышно. Я не знал, что мне делать. И вдруг Бу появляется из-за дома, этакой упругой рысцой, сопя от тяжести и... и тащит на плече тебя. Он прошел там, где свет от окна падал. Твои руки и голова болтались и стукались, мертвые, безжизненные. И... он подбежал прямо к машине, остановился, присел, сбросил, и ты... падаешь туда, сзади. Он даже дверцу не открыл. Ты так... глухо стукнулся, как мертвый. Он постоял немного, и я слышал, как он напевает. Потом открыл багажник, достал одеяло или что-то в этом роде и нагнулся над машиной, видимо, накрывая тебя. А затем он вернулся в дом. Свет в окнах начал гаснуть. Я слышал, как женщина всхлипывала, словно у нее сердце разрывалось. Но я... не мог заставить себя посмотреть на тебя. И смылся. Пожалуйста, пойми меня. Я долго бежал до самой машины и отправился было в Палм-сити, за Чуки, как ты велел. Я гнал машину во весь опор, а потом поехал все медленнее и медленнее и свернул с дороги. Я хотел вернуться. Я пытался. Но не мог. Доехал до самой пристани, остановился у ворот. Мне ведь пришлось бы рассказать ей все, что случилось. Я бы сказал, что сделал все возможное. Но ведь это было не так. И она бы поняла это. Я не смог бы посмотреть ей в глаза. Я был просто не в состоянии вернуться. Мне хотелось сбежать. Я развернулся и поехал обратно. Потребовалась масса времени, чтобы заставить себя выйти из машины и... пойти искать тебя. Мне было ужасно трудно сделать это. В утешение я лишь повторял себе: «Бу там нет, он уехал вместе с тобой». Трев... его там нет?
— Он все еще там.
— А как ты... добрался до того места, где я тебя нашел?
— Я полз. Артур, ты вернулся. Держись этой мысли. Она для тебя может кое-что значить. Ты все-таки вернулся.
— А почему он еще там?
— Мне... сдается его пригласили в гости. Помолчи. Я попытаюсь поразмышлять.
— Но может... Мы слишком долго ждем, — сказал он. — Я должен отвезти тебя в госпиталь и вызвать полицию.
— У тебя чересчур традиционный подход. Но все равно помолчи.
Я все обдумал и велел ему ехать на юг по шоссе, среди ночных зарослей кипарисов, рекламных щитов и придорожных дренажных канав. Здесь не было ни единой машины, и я достал пистолет. Приходилось при помощи левой ладони обернуть вокруг него правую, немного помогая тому пальцу, что лег на курок. Я разрядил его в пространство пустыря. На обратном пути, по дороге в больницу я тщательно проинструктировал Артура.
Он остановил машину у входа в приемный покой. Помог мне войти в здание. В глазах двоилось все реже и реже. Я уже чувствовал помертвевшие конечности, вернулось осязание. Было такое ощущение, что на руке плотно сидит облегающая толстая кожаная перчатка до самого локтя и такой же чулок на ноге. Мы попали в маленькую больницу на окраине города, но врачи делали там большое дело. Вокруг суетился медперсонал.
— Рана от огнестрельного оружия, — сказала она.
— Да, это так — прошептал я.
— Это все, что нам нужно знать, — заметила сестра.
Потом она позвала санитара и велела сейчас же уложить меня на койку в травмпункте "В". Не успел я пробыть там и пяти минут вдвоем со стоящим рядом Артуром, как в комнату влетел молодой, приземистый рыжеволосый доктор в сопровождении высокой, тощей, рябой сестры. Он опустил лампу пониже и склонился над моей головой. Его пальцы с пинцетом сновали, как деловитые мышки.
— Сколько времени прошло? — спросил он Артура.
— Примерно, три часа, — сказал я.
Похоже, он слегка удивился, услышав, что я заговорил.
— А сейчас как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Подстреленным.
— У нас нет сейчас настроения выслушивать остроумные ответы. Семь местных молодых ребят оказались в машине, которая не смогла вписаться в поворот к северу отсюда минут сорок назад. Одного мы потеряли по дороге сюда, другого здесь, и мы как черти вкалываем, чтобы еще двоих не лишиться. Мы во многом рассчитываем на помощь самих пострадавших.
— Извините. Я ощущаю лишь психическое возбуждение, доктор. Но боли нет. Когда я пришел в сознание, то в глазах двоилось. Я не чувствовал и не управлял всей правой половиной тела. Эти симптомы постепенно ослабевают, но вся правая сторона напряжена, словно каждый мускул натянут.
— Почему вы сразу не отправились к нам? И как это случилось?
— Я был один. Пришлось ползти к тому месту, где меня заметили.
— Кто в вас выстрелил?
— Я сам. Это был несчастный случай. Совершенно дурацкий несчастный случай. Пистолет у этого господина.
— За городом?
— Да.
— Мы вызовем помощника шерифа составить рапорт. Так положено.
Он выключил верхний свет и посветил тоненьким направленным лучиком сначала в один глаз, потом в другой. Сестра измерила давление и пульс, я продиктовал имя и адрес. Рыжий вышел и вернулся с врачом постарше. Тот осмотрел меня, они зашли за угол, и до меня донеслись несколько слов из тех, что говорят Бену Кейзи. Одна фраза звучала ну прямо как телевизионное клише: «Внутреннее кровоизлияние».
Доктор постарше ушел. Рыжий вернулся ко мне и сказал:
— Похоже, вам сегодня крупно повезло, мистер Макги. Пуля попала в границу волосяного покрова под таким углом, что, задев череп, не проникла внутрь. Прошла пару сантиметров под кожей, и потом, видимо, перейдя во вращательное движение, прорвалась наружу. Сильный удар в так называемый внутренний мыщелок плечевой кости может парализовать руку. Левое полушарие мозга контролирует двигательные и сенсорные нервы правой половины тела. Мы считаем, что такой страшный удар вполне мог вызвать омертвение и парализовать двигательные функции правой стороны, а также работу нервной системы, способность отдавать и принимать команды. Ощущение и контроль восстанавливаются быстро. Мы думаем, что вы сможете нормально чувствовать свои конечности и восстановить двигательные движения через день-два. Я не вижу признаков сотрясения мозга, за исключением небольших кровоизлияний в области травмы и незначительного кровотечения. Так что мы вас тут подержим несколько дней под наблюдением. Сейчас сестра промоет вам рану и подготовит к наложению небольших швов. — Он взял шприц, поднял его к свету. — Это просто для того, чтобы заморозить больной участок и избавить вас от неприятных ощущений. Он два раза уколол меня в скальп и один раз около виска, а потом удалился. Сестра проверила действие лекарства и, когда я перестал ощущать ее прикосновения, промыла и выбрила место травмы. Затем вышла и позвала рыжего. Когда он протыкал очередной стежок, я слышал характерный звук, раздававшийся где-то в голове. Когда врач затягивал нитки, я чувствовал, как ползут вверх левый висок и щека. Начали промывать рану. Артур ушел в холл. И появился не раньше, чем была наложена антисептическая повязка. Выглядел он так, словно ему было дурно.