Оранжевый для савана

Макдональд Джон Данн

— Да я вон на проводе поскользнулся, Бу, — сказал я извиняющимся тоном.

— Давай обратно на свой стул, мальчик.

Когда мы вернулись в салон, я услышал, как, словно в ответ на мои молитвы, легкий дождик застучал по палубе над головой. Я сомневался в том, что Уаксвелл имел серьезную подготовку в использовании навигационных приборов для определения курса. Но при этом чертовски хорошо понимал, что при ясной погоде он мог взглянуть на звезды и обнаружить, что мы сменили направление.

Мы с Артуром сидели на стульях. Уаксвелл давал инструкции о том, как нужно себя вести, если нас попытаются перехватить с моря или с воздуха. Он останется внизу со связанной девушкой, приставив ей к горлу нож. А если нас попытаются взять на абордаж, то, по его оценке, у него были неплохие шансы уложить своих противников на месте.

— Это тот пистолет, на котором тогда

был глушитель? — спросил я.

— Проклятая штуковина, заказанная по почте, — сказал он. — Стреляет слишком громко. Я его тогда еще раз испробовал, когда ночью домой приехал — ни фига он не глушит.

Шаркая ногами, в комнату вошла безучастная ко всему Чуки и принесла ему кофе с бутербродами. Он поставил поднос на колени, усадил ее слева от себя, держа нож в левой руке, поближе к ее ребрам, а справа от себя положил пистолет и, не спуская с нас глаз, принялся поглощать сэндвичи. Я старался принять хоть какой-нибудь сигнал или намек от Чуки. Но она сидела, скучная, со сложенными на коленях руками. Двигатели ревели, включенные на самую полную мощность, вызывая слабую ответную вибрацию, дребезжание и позвякивание. Пролив был как никогда спокоен, по-прежнему накрапывал дождик. Я знал, что рано или поздно он поднимется в рубку проверить приборы и показания компаса. Понимая, что изменил направление, я не имел никакой возможности определить, на сколько. Мне хотелось отвлечь его. Взглянув на часы, я с удивлением обнаружил, что было уже около десяти.

Когда он опустошил кружку кофе и поставил ее на поднос, я сказал:

— Хочешь послушать радио? Узнаешь как тебя ловят.

— Точно, давай, посмеемся хорошенько.

Я подошел к приемнику и вывел звук на колонки, настроил на Ки-Уэст и был несказанно рад, услышав, что вначале они передают новости внутренней политики, целых десять минут. Бу отправил Чуки принести ему еще кофе.

— А крупномасштабные розыски убийцы Бу Уаксвелла переместились из Эверглейдз в другой район. Как раз тогда, когда власти уже начали опасаться, что Уаксвелл ускользнет «за флажки» в районе реки Кларк, двое мальчиков, рыбачивших со скифа на островах к западу от залива Чоколоски вернулись в сумерках домой в Эверглейдз-сити, чтобы сообщить о том, что видели человека в лодке, который вел себя очень подозрительно. По описаниям она совпадала с суденышком Уаксвелла, на котором он сбежал из района Каксамбас.

— Да, а я готов был поклясться, что эти маленькие ублюдки меня не заметили, — сказал Бу.

— На основе подробного описания не оглашенных ранее деталей, данного мальчиками, власти убеждены, что те видели разыскиваемого преступника. Теперь все их усилия сконцентрированы на том, чтобы окружить район и, начиная с рассвета, провести широкомасштабные поиски.

— Ну, к тому времени я уже давно-о-о исчезну оттуда, — сказал Уаксвелл.

— Но они узнают наши имена и получат описание внешности в клубе «Ружье и удочка», — сказал я, — и готов поспорить, что уже сейчас нас разыскивают всеми доступными средствами. А на заре, малыш Бу, они примутся искать нас с воздуха.

Нахмурив брови, он протянул руку за кружкой кофе. Чуки, медленно волоча ноги, подошла к нему с дымящейся кружкой в руках. Приблизившись, словно для того, чтобы отдать ее ему в руки, она выплеснула все содержимое ему в лицо. Он мог это заметить лишь краем глаза, но, как она ни была проворна, Бу оказался быстрее, напомнив мне то, как он едва не припечатал меня прежде, чем я откатился под трейлер с лодкой. Он отвернул лицо, спасая глаза, но часть кипятка выплеснулась и обожгла горло и плечо. Взревев, как бык, Бу вскочил с дивана с ножом в левой руке и пистолетом в правой. Но в это время я уже бросился на него, целясь в колени. Уворачиваясь, он полоснул ножом в сторону Чуки и лишь реакция танцовщицы помогла ей избежать лезвия. Отпрыгнув, Чуки выгнула тело и втянула живот в миллиметре от острия. Я вскочил на ноги и пригнулся. Артур попытался зайти сзади, держа наготове тяжелую глиняную пепельницу.

Бу отступил и наставил пистолет на Чуки.

— В живот, — напряженно сказал он, — вот куда эта сука пулю получит. Поставь это на место, да поаккуратнее, мальчик Артур. Отойди, Макги.

По его глазам я понял, что больше у нас шансов не будет. Ни одного.

А потом с носа раздался странный, пустой стук, а затем ужасный, глухой, трескучий, чрезвычайно громкий, монотонный шум, дно пошло вверх, яхта накренилось так резко, что все мы пошатнулись. Моя яхта — отнюдь не проворная старушка, момент сил она дает приличный, во все тридцать восемь тонн водоизмещения. Для владельца яхты этот звук равносилен

вырываемому сердцу, и я заледенел на месте. А Артур, все еще шатаясь, опустил-таки пепельницу на Бу Уаксвелла. Почувствовав опасность, Бу шарахнулся, как от огня. Артур промахнулся, надеясь попасть ему в голову. Но пепельница, расколовшись на дюжину кусков, все же ударила его по руке и пистолету. Уаксвелл увернулся, а пистолет, вращаясь, отлетел к ногам Чуки. Она бросился к нему, подняла, держа обеими руками прямо перед собой и прищурилась, чуть отвернув голову в предвидении ожидаемого выстрела. Раздался чертовски громкий хлопок. Бу рванулся с места, пытаясь спрятаться за Артура, но налетел прямо на стул, который я швырнул в него. Прогрохотал следующий выстрел из рук очень искренней брюнетки. Он заставил Бу броситься на заднюю палубу. Бедные старые двигатели все еще работали, стараясь ввинтить «Флэш» в остров по самую корму. Уаксвелл перебежал к левому борту и рванул по лестнице на верхнюю палубу. Я было помчался за ним, но Чуки крикнула, чтобы я поднял голову. Удержав равновесие на накренившейся палубе, она выстрелила в него снизу вверх. Возможно, Бу собирался выбраться на нос и спрыгнуть оттуда на остров, в заросли ризофоры. Но решительность девушки заставила его спрыгнуть в воду. Передние шесть метров «Флэша» врезались в сплетение ризофоры. Когда Бу побежал через верхнюю палубу, я бросился на корму, едва не свалив Артура за борт.

Я вовремя обежал угол и успел заметить, как он спрыгнул в черную воду в пяти метрах от корней ризофоры. Уаксвелл прыгал и в длину и в высоту ногами вперед, как ребенок, взмывающий с высокой доски, чтобы пролететь узкую часть палубы. И приземлился как раз в том месте, где блестели сквозь иллюминатор и серебрили воду яркие огни камбуза. В таких случаях ожидаешь громкого всплеска. Он же как-то неожиданно жутко замер. Поверхность воды спокойно колыхалась в нескольких сантиметрах ниже его живота. Он так и остался, странно прямой, молчаливый, с откинутой назад головой и выпирающими на шее связками. Я думал, что он увяз, но Бу колыхался туда-сюда, совершая странные движения, словно человек, повисший на верхушке дерева.

Он потянулся вниз, опустив руки под воду, и издал слабый звук, словно пытался закричать шепотом. Медленно повернув голову, посмотрел на нас троих. Протянул к нам правую руку и еще раз издал все тот же жуткий звук. Потом медленно наклонился и спокойно замер лицом вниз. Казалось, что-то подталкивает его снизу, подталкивает и отпускает. Бу медленно уплывал в темноту и появлялся снова с медлительностью, свидетельствующей о длине темного, подгнившего пенька, восьми-десяти сантиметров толщиной, уходившего сквозь черную воду вниз, к мертвой корневой системе, всего на несколько сантиметров выступая над водой. На него он, приводнившись, насадил сам себя.

Чуки прижималась к Артуру и рыдала так, словно у нее сердце разрывалось.

Ее руки обвили его шею, а пистолет выскользнул из разжавшихся пальцев, слегка звякнул о перила и упал в море. Я отправил их вниз, взял фонарь и самый длинный багор, пошел на правую боковую палубу, с некоторым воодушевлением подцепил Бу сзади за воротник рубашки, приподнял вперед и перевесил на небольшие темные побеги молодой ризофоры, выросшие у самой поверхности воды. Только тогда я вспомнил о работающих двигателях и бросился выключать их, пока они не сгорели. Артур сидел в салоне в большом кресле, держа на коленях Чуки. Крепко обнявшись, они закрыли глаза, не шевелясь и не издав ни звука. Я прополз весь трюм с огромным фонарем в поисках какой-нибудь маленькой дырочки, вероятно, размером с мотоциклетную коляску. Поразительный звук.

Когда я вернулся, Артур спросил, не может ли он помочь мне. Я взял его с собой на корму, мы простучали баграми всю корму и обнаружили, что там полно воды. Я послал его в переднюю часть трюма с фонарем и небольшим сигнальным устройством, жестянкой со сжатым воздухом, чтобы дать мне знать, если стволы ризофоры станут пробиваться сквозь днище.

Потом я решил дать задний ход. Примерно метр прошел, запустив двигатель на полную мощность, все обдумал и попытался включить один двигатель на передний, другой на задний ход, чтобы раскачать корму. Она раскачивалась, при этом нос неприятно потрескивал. Я заметил, что, когда мы врезались, компас взял направление на восток. Яхта изменила курс гораздо резче, чем я рассчитывал. Рассчитав время, я понял, что мы не могли уйти особо далеко на юг от Павильон-Кейт и, возможно, находились на середине пути к реке Чатхэм. Я дал задний, раскачал яхту и снова дал задний. После четвертого раскачивания яхта внезапно выбралась из ризофоры, издавая весьма противный звук.