Орел и Дракон
Шрифт:
– Аббатиса приказала сестрам нести сокровище в Реймс, – пробормотал он. – В этом городе оно будет в безопасности…
– Далеко туда? А, неважно, три девки пешком, да с ящиком, далеко с утра уйти не успели, – сообразил Рери. – Скоро я их приволоку. Ты смотри мне, не помри до тех пор. Иначе на глаза мне не показывайся!
И показав раненому кулак, он быстро вышел.
Едва ли в такое время Харальд и прочие вожди одобрили бы намерение Рери уехать ради спасения полоумного монаха, если бы не «сокровище Святой Троицы», о котором упоминала и старуха Баугильда. Что же это за сокровище такое, если монахини спасали его, покинув на разграбление десятки позолоченных крестов, книг в
– Это что-то особенное! – говорил Харальд. – У нас тоже встречаются вещи, способные исцелять. Вот, Золотой Дракон хотя бы! – и он с гордостью прикоснулся к гривне у себя на груди. – С тех пор как он со мной, я не чувствую усталости, будто и не сражался весь день! И он оберегает от ран – на мне ни царапины, вы видите!
Это была правда: за время длинного сражения ранены были почти все, в том числе и Рери (к счастью, легко, левую руку задело), а Харальд, оберегаемый Золотым Драконом, остался совершенно невредим.
– Так что ищи его! – напутствовал он Рери. – Может, в этом походе мы не только вернули наше родовое сокровище, но и обзаведемся еще одним!
– Неплохо бы все же выяснить, что это, что надо искать? – заметил Орм. – Что ты будешь искать, Хрёрек конунг? Трех девок с ящиком?
Совет был разумен, но увы. Хериберт, утомленный долгой беседой, впал в беспамятство, граф Гербальд куда-то исчез за это время, в монахини не говорили на языке франков. Все они объяснялись только по-романски, а с помощью знаков выяснить желаемое не удалось. Напрасно им задавали вопросы, показывая то гривны, то браслеты то перстни. Они явно не понимали, чего от них хотят, и только разводили руками, показывая на пустые сундуки. Видимо, думали, что грабители допытваются, где богатства, которых тут нет.
Спрашивать у них о дороге к Реймсу Рери не стал. Даже если поймут, то не скажут, оберегая свое загадочное сокровище. Другой какой-нибудь проводник найдется.
Проводник нашелся в лице Тибо – юного воспитанника графа Амьенского, который вместе с Рери передавал Ингви конунгу вызов якобы от короля франков. Только сегодня утром – а кажется, что это было так давно! Сколько разных событий в это время уместилось!
– Я, я покажу дорогу к Реймсу! – закричал он, едва поняв, в чем дело. – Сеньор Рейрик, возьми меня! Я не подведу! Я знаю, я бывал там!
– Хорошо, поехали, – Рери кивнул. – Выезжаем завтра на самой заре, так что не проспи.
Уже темнело, а трогаться в путь в незнакомом краю на ночь глядя было и опасно, и бессмысленно. Что они найдут в темноте? Даже жители, которых можно расспрашивать, попрячутся по своим норам. И хотя Рери понимал, что раны Хериберта ждать не будут, поход приходилось отложить до утра.
Поспать ему удалось мало. В каменном доме вожди пировали над грудами захваченных сокровищ, не забывая по очереди проверять дозоры. Городские ворота снова закрыли – к счастью, запоры не пострадали. Несмотря на радостное воодушевление двойной победы – над войском Ингви и над Сен-Кантеном – по дружинам продолжали бродить слухи о близости короля Карла. Рери был твердо убежден, что источником слухов послужила его собственная утренняя хитрость, с помощью которой Ингви и его люди были выманены в дубраву из-за стен монастыря – но и то мало-помалу начал сомневаться. Уж слишком сильно и викинги, и пленные верили в то, что король с большим войском вот-вот подойдет. Возможно, слухи имели основания, иначе почему горожане с епископом во главе так легко и быстро поверили, что под стенами бьются с норманнами люди Карла? Только потому, что им очень этого хотелось?
За ночь Хериберту стало хуже. Он был совсем бледен, глаза запали, и головой он
– Видели они, как тянулась дорога, устланная одеждами и освещенная бесчисленным множеством сияющих лампад, по направлению к востоку от монастыря, до самого неба… – прерывающимся голосом, а иногда вовсе без голоса шептал он по-латыни, и старуха Баугильда, склоняясь к нему и прислушиваясь, озабоченно покачивала головой. – Муж в светлых одеждах предстал пред каждым из них свыше и спрашивал, чья это дорога, которую они видели. Они отвечали, что не знают. Явившийся муж сказал: «Это путь, по которому восходит на небо возлюбленный Господу Венедикт»…
И едва рассвело, Рери тронулся в путь, надеясь нагнать трех монахинь с таинственным исцеляющим сокровищем. За вчерашний день три женщины с ящиком, да к тому же не привыкшие много ходить, едва ли ушли дальше, чем на три-четыре роздыха. Так же едва ли они продолжали путь ночью – помешают темнота и усталость, да и опасностей в охваченном войной краю подстерегает немало. Скорее всего, ночь они пережидали где-то под кровом и пойдут дальше только на заре. И Рери, пустившийся в путь верхом, надеялся догнать их в течение дня. Благо, направление ему было известно.
С собой он взял два десятка хирдманов – путешествовать с меньшим количеством людей было бы неразумно. Во враждебной стране наткнуться можно на кого угодно – на беглецов из войска погибшего Ингви, на какого-нибудь отважного графа или виконта с конным отрядом, даже на толпу доведенных до отчаяния селян, вооруженных косами и кольями. Оттар рассказывал, что и такие случаи бывали. И хотя селян никто не боялся, если их наберется целая сотня, они могут причинить неприятности.
Тибо был готов еще раньше самого Рери. Думая о своем, Рери все же заметил, что юный франк сегодня как-то по-особенному возбужден и взбудоражен, будто уже нашел огромное сокровище, но сомневается, действительно ли оно что-то стоит.
– Послушай, сеньор Рейрик, что я скажу тебе, – начал Тибо, когда они выехали за ворота и тронулись по дороге, которая, по уверениям проводника, вела именно в Реймс. – Возможно, мои слова покажутся тебе дерзкими. Но я всю ночь думал об этом деле и надеюсь, что нашел наилучшее решение.
– Ну, и что ты надумал? – Рери покосился на него.
Тибо был моложе его на какой-то год, но Рери невольно ощущал себя по сравнению с ним зрелым мужчиной. Дело даже не в том, что за спиной его осталось больше походов, сражений и убитых врагов, а в том, что ему, сыну конунга и предводителю войска, довольно рано пришлось учиться думать за других и отвечать за них.
– Если монахинь и сокровище Святой Троицы будет искать король норманнов, то тебе никто ничего не скажет. Люди будут прятать монахинь и священную реликвию. Тебе никто не скажет, видели их или нет и куда они пошли.
– Я сумею разговорить самых упрямых.
– Не сомневаюсь. Но зачем, если можно заставить их говорить добровольно?
– Заставить добровольно? – Рери хмыкнул. – Смешной у вас язык, если на нем так можно сказать. Ну, и как это у вас заставляют добровольно?
Возможно, Тибо не совсем понял собеседника, как и Рери его, поскольку каждый из них говорил на своем родном языке: один на северном, а другой на франкском, который до сих пор назывался здесь «тиуда лингва», то есть «народный язык», хотя на деле языком простого народа перестал быть уже пару веков как. Так или иначе, юный франк продолжал развивать свою мысль, не обращая внимания на насмешку.