Орелинская сага. Книга вторая
Шрифт:
У Торлифа потемнело в глазах. Так эти безупречные гордецы еще и воры! Он набрал в грудь побольше воздуха и что есть силы заорал:
– Сюда! Сюда! Жители Гнездовища, сюда! Тут воруют!…
Летающие в страхе подскочили и, схватив несколько камней, хотели, было улететь, но Торлиф в два прыжка настиг того, что был к нему ближе других и вцепился ему в руку.
– Нет, не улетите! Сначала вы объясните нам, что здесь делали!
Молодой орелин отчаянно вырывался. Другие, не успев улететь далеко, вернулись за своим товарищем, но тут через ограду перескочили несколько поселян, привлеченные криками, и кинулись
Завязалась потасовка.
Никогда не дравшиеся орели, неумело толкали друг друга, пока несколько ощутимых и болезненных ударов не разозлили их настолько, что руки сами собой сжались в кулаки. Теперь это была уже не потасовка, а настоящая драка! Преимущество Летающих, которые могли в пылу схватки взмывать в воздух и оттуда наносить неожиданные точные удары, скоро сошло на нет из-за все прибывающих к месту побоища поселян. Уже появилась первая кровь, вытекающая из чьего-то разбитого носа, уже первые поверженные отползали в стороны, держась за подбитый глаз или тряся рукой, угодившей со всего маха в каменную стену гнездовины. Уже пыль, поднятая дерущимися, укрыла их полупрозрачным серым облаком, и только злобное рычание да глухие удары слышались перепуганным зрителям, сбежавшимся к ограде, когда чья-то тень перемахнула с улицы во двор и ринулась в самую гущу сражения. А через мгновение страшный крик взлетел над Гнездовищем, и все разом стихло.
Боясь пошевелиться и затаив дыхание, смотрели поселяне, наблюдавшие за дракой, на оседающее пыльное облако. Страшная картина открылась их взорам! У ног расступившихся орелей лежал тот самый юноша, который утром обвинял их в убийстве своего брата. А прямо над ним замер бледный до синевы Кантальф. Его рука все еще сжимала сверкающий клинок. Тот самый, который когда-то бескрылые из Долины подарили на свадьбу Усхольфы – одной из дочерей их прародителя. Тот самый, который Тевальд выпрашивал у Торлифа, чтобы украсить свой дом, в котором подрастал Нафин, и Метафта была еще веселой и полной жизни орелиной! Тот самый, который пронзил сердце Лоренхольда, наполненное болью по погибшему брату и навсегда соединил его с ним.
– Что это? Что это? – бормотал Кантальф, перебегая глазами с одного лица на другое. – Я же хотел его только оттолкнуть! Я не знал, что так получится! Он что?… Он разве умер?… Я не хотел! Я, правда, не хотел!…
Выронив клинок, он бросился бежать, расталкивая толпу у ограды, и скоро пропал из вида. Остальные стояли молча, не веря своим глазам, и потрясенно смотрели на мертвое тело.
Первым опомнился Тористин. Он упал возле Лоренхольда на колени и, схватив его безжизненную руку, закричал, обращаясь к своим:
– Ольт! Есть среди вас ольт?!!!
Но орели только отрицательно покачали головами.
– Он мертв, Тористин, – тихо произнес один из них. – Не нужно быть ольтом, чтобы понять это.
Всхлипнув, страж Нижнего Города на мгновение прижался лбом к руке Лоренхольда, но тут же снова вскочил на ноги, словно не желая, чтобы его скорбь здесь видели. Клинок, брошенный Кантальфом, валялся совсем рядом. Тористин поднял его, с ненавистью сжав в руке, и тяжелым взглядом обвел притихших поселян.
– Убийцы! – выдавил он сквозь зубы. – Вы снова убили! Но теперь мы это видели! Тихтольн с Лоренхольдом были правы – они никогда вам не верили! – он угрожающе поднял перед собой клинок. – Теперь только попробуйте, суньтесь! Сейчас мы заберем нашего друга и улетим. И, если кто-то из вас сдвинется с места, клянусь вулканом, на котором живу, я…
– Ни слова больше, Тористин! – воскликнул один из орелей. – Не опускайся до их уровня даже в речах! Мы немедленно улетаем отсюда!
Он склонился над Лоренхольдом и бережно поднял его за плечи. Еще двое кинулись помогать. Втроем орели подхватили безжизненное тело и вместе с ним поднялись в воздух. Остальные молча потянулись следом.
Последним взлетел Тористин, все это время не спускавший с поселян белых от бешенства глаз. Уже в воздухе он с отвращением взглянул на клинок в своей руке и, что есть силы, швырнул его вниз. Клинок со звоном упал на камни. Как раз те самые, ради которых орели и вернулись сюда на свою беду.
Жители Гнездовища, которые про убийства знали только из дошедших до них сказок бескрылых, стояли на своих местах, потрясенные настолько, что даже когда Летающие скрылись из вида, никто из них не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово.
Наконец, в какой-то гнездовине заплакал ребенок, и две орелины – совсем молодая и постарше – бросились к нему, успокаивать. Только после этого по рядам поселян пробежала дрожь, и все они, как один, повернули головы к старейшине с немым вопросом: что теперь будет?
Но Торлиф ничего не мог сказать. Трясущимися руками закрыл он лицо, сдавленно бормоча сквозь пальцы:
– Что же мы наделали! Что же мы наделали! Теперь нам всем конец!
После такого жителям Гнездовища стало совсем тошно. Еще смутное, но уже несказанно жуткое ощущение, что конец действительно близок, сжало их холодеющие сердца в неумолимых тисках. Даже те, кто пропустил все происшедшее и прибежал к гнездовине Старика много позже, уловили это ощущение, словно висевшее в воздухе. Они спрашивали о том, что случилось тихо, почти шепотом, и, услышав ответ, замирали рядом с остальными. Казалось, что каким-то волшебным образом известие о совершенном убийстве обездвиживало их, лишая всякой воли.
Но долго это продолжаться не могло. На смену скорбному бездействию должно было придти какое-то действие. Требовался лишь толчок, и он не замедлил явиться.
Неожиданно в воздухе послышалось хлопанье крыльев, заставившее Торлифа очнуться. Он беспомощно забегал по заднему двору Стариковой гнездовины, дергая всех и крича:
– Они возвращаются, возвращаются! Бегите, жители Гнездовища, спасайтесь! Пощады никому не будет!
Однако паники не случилось.
Стоявшие на улице за оградой уже увидели того, кто спускался в поселение.
Это был Старик. И летел он не со стороны сверкающей Вершины, а от Обвала. Огромные крылья устало вздымались и опускались, и сам Старик дышал так тяжело, словно пролетел огромное расстояние без отдыха.
То, что почти все поселение собралось перед его гнездовиной удивления, похоже, не вызвало. Миновав расступившуюся толпу, Старик молча и очень быстро прошел прямиком на задний двор, туда, где метался Торлиф.
– Что здесь случилось?
Вопрос был задан таким тоном, каким обычно спрашивают о том, чего давно ждали и хотят лишь уточнить, как именно это произошло.