Орест и Людмила

Вотъ и еще мсяцъ прошелъ, а я по-прежнему въ двицахъ. Говорятъ, что весною мужчины нжне и влюбчиве, но тридцатую весну живу, а что-то этого не замчаю. Нынче послдній годъ маменька наняла дачу. «Ужь ежели, говоритъ, ты и ныншнимъ лтомъ не сумешь себ подцпить мужа, то передемъ куда-нибудь на Пески или на Петербургскую сторону и будемъ тамъ жить безвыздно. По крайности тамъ хоть какой нибудь чиновникъ наклюнется, который возьметъ тебя изъ-за пары платья да изъ-за шинели съ енотовымъ воротникомъ». Я много плакала. Какъ хотите, за чиновника да еще въ придачу къ енотовому воротнику

выходить не хочется. Ахъ, ежели бы мы были богаты, а то на маменькину пенсію немного разгуляешься! А вдь выходятъ же замужъ и бдныя за богатыхъ. И не лучше меня да выходятъ. Чмъ я хуже другихъ? Сердце у меня нжное, шиньонъ всегда роскошный, талія въ корсет стройна, а въ лиц даже и въ сильный жаръ матовая блдность. Кром того я столбовая дворянка, и настолько древняго рода, что одного нашего предка еще при Іоанн Грозномъ били батогами нещадно и отрзали носъ и уши.

Вотъ уже боле недли какъ мы живемъ на дач на Черной рчк, а я еще ни разу не разговаривала ни съ однимъ мужчиной, хоть сколько-нибудь похожимъ на жениха. Каждый день хожу въ Строгоновъ садъ съ книжкой и сидя на скамейк читаю въ уединеніи, но мимо проходятъ или гимназисты съ собаками или семейные мужчины съ женами. Замчательно, что ни офицеровъ, ни молодыхъ людей совсмъ не видно. А все трактирная жизнь и нигилизмъ виноваты! Ни кого не тянетъ къ семейному очагу, а вс наровятъ больше или на «Минеральныя воды», или въ Демидовъ садъ. Нужно бы было по вечерамъ ходить въ Благородное собраніе, тамъ холостыхъ очень много, но у маменьки пенсіонная книжка въ залог и деньги вс прожиты. Дома всего четыре рубля, а дворникъ ходитъ къ намъ по два раза въ день и проситъ денегъ за дачу.

Сегодня сидла въ Строгоновомъ саду, слушала щебетаніе птичекъ, мечтала, и вдругъ вспомнила о немъ, о моемъ миломъ Владимір. Это былъ молодой уланскій корнетъ съ удивительно любящимъ сердцемъ. Онъ былъ влюбленъ въ меня до безумія и хотлъ просить у маменьки моей руки; въ случа отказа хотлъ застрлиться, но злые языки начали говорить, что онъ выдалъ фальшивые векселя и принужденъ былъ бжать. Но я не врю въ это! Нжныя сердца на это неспособны. Мечтая о немъ, и сама не знаю какъ нацарапала на скамейк булавкой слдующее: «нжный другъ, гд ты? Явись! Тебя ждетъ по прежнему любящая тебя Людмила».

Вотъ ужъ мсяцъ какъ живу на дач въ Новой деревн. Нанимаю за пятнадцать рублей въ лто каморку у парикмахера. Слава Богу, что теперь начались теплые дни, а то, въ начал весны, особенно по ночамъ, было такъ холодно, что зубъ-на-зубъ попасть не могъ. Укрылся бы да и укрыться не чмъ: халатъ и теплое одяло въ залог за три рубля, а деньги пошли на задатокъ за дачу. Въ карман всего полтинникъ и въ перспектив нуль. Вся надежда на пріобртеніе мста или на выгодную женитьбу. Ежели бы какая-нибудь сваха взялась меня женить на десяти тысячахъ, три тысячи бы ей изъ нихъ отвалилъ. Когда у меня деньги — я щедръ. Цлый день бгаю по Новой деревн и по Черной рчк и ищу знакомствъ, но дачники какъ-то туго знакомятся. А пріятно имть знакомства. Во-первыхъ, можно всегда пообдать, а во-вторыхъ, дочки и племянницы… Ежели съ хорошимъ приданымъ, то можно и увезти, обвнчаться, а потомъ старикамъ въ ноги, и длу конецъ. Вдь двушки глупы.

На дняхъ познакомился съ одной много семейной дамой. Сегодня гулялъ съ ней по Черной рчк, переносилъ ея ребятишекъ черезъ лужи, длалъ имъ свистульки изъ травы, плъ птухомъ и все думалъ, что пригласитъ обдать — не тутъ-то было! Разсказала, что у ней сегодня ботвинья и жареный поросенокъ съ кашей, и распрощалась. Да еще спрашиваетъ: «гд вы, обыкновенно, обдаете, мосье?» «У Доротта», говорю, а въ душ послалъ ее ко всмъ чертямъ. Длать нечего, купилъ въ лавочк полъ-фунта колбасы и булку и отправился обдать въ темную аллею Строгонова сада. Лишь только сълъ свою порцію, какъ вдругъ на скамейк замтилъ нацарапанное булавкой чье-то душевное изліяніе. Какая-то Людмила взываетъ къ другу и проситъ его явиться. Вынулъ карандашъ и написалъ: «я былъ здсь и мечталъ о теб неземная Людмила. Орестъ». Почемъ

знать можетъ быть завяжется романъ, а съ нимъ вмст придетъ и мое счастіе. Влюбиться въ меня не мудрено: я молодъ, недуренъ собой и только мсяцъ назадъ ухитрился сшить въ долгъ новую пару платья.

* * *. Нтъ, на свт среди черствыхъ натуръ, есть и незагрублыя! Вчера на мой вопль къ нжному другу, который я нацарапала на скамейк, откликнулся какой-то Орестъ. Я врю въ предопредленіе и въ симпатію душъ. Почемъ знать, можетъ быть провидніе назначило его быть спутникомъ моей жизни и слиться со мной въ одно цлое. Вотъ что я написала подъ его подписью: «Кто-бы ты ни былъ, мечтатель, но я сочувствую теб какъ въ радости, такъ и въ гор». Всю ночь видла его во сн. Онъ представлялся мн брюнетомъ. О какъ жгучи были его поцлуи!

* * *. Съ замираніемъ сердца приблизилась я сегодня опять къ завтной скамейк и, о радость! на ней новая надпись: «Людмила, назначь Оресту, когда онъ можетъ видться съ тобой и наслаждаться природой». Подъ этими строками какой-то мерзавецъ написалъ скверныя слова, но я ихъ стерла. Продолжать переписку или бросить? Вдь съ сердцемъ играть опасно. Почти всю ночь просидла я у открытаго окна и думала: назначить ему свиданіе или нтъ? Воображеніе рисовало его мн, то вихремъ, мчащимся на кон, то медленно плывущимъ въ гондол, во вдругъ кто-то неприлично выругался, и я принуждена была закрыть окно.

* * *. Ршено. Маменька отправилась въ городъ закладывать четыре чайныя ложки, а я бросилась въ Строгоновъ садъ и написала на скамейк: «завтра въ десять часовъ вечера». Но, нтъ, я не доживу до завтра!

* * *. Романъ завязывается. Завтра мн назначено свиданіе. Бьюсь объ закладъ, что это какая-нибудь блажная вдова, а вдовы всегда любятъ хорошо пость! Сегодня заложилъ кой-какое блье и купилъ себ перчатки. Неловко-же идти на свиданіе безъ перчатокъ. У моихъ квартирныхъ хозяевъ къ обду былъ жареный гусь.

* * *. Денегъ ни гроша. Цлый день шлялся по улицамъ и хотя встртилъ до десятка знакомыхъ, но ни одна шельма не пригласила обдать. Только и усплъ выпить чашку кофею, но безъ хлба. Возвращаясь домой голодный, увидлъ, что хозяйская кухарка и ученики дятъ щи. Тутъ мн мелькнула счастливая мысль. «Бгите, говорю, на поле, воздушный шаръ опускается». Они побжали, а я сълъ щи и съ остатками опрокинулъ чашку. Пусть думаютъ на кошку.

* * *. Былъ на свиданіи. Нтъ, это не вдова, а двица и двица крпко поношенная. Ну, да все равно! Господи: кабы за ней было хоть пять тысячъ приданаго, я и тмъ былъ-бы доволенъ. Вотъ какъ было дло. Подхожу къ скамейк и вижу сидитъ съ книжкой въ рукахъ двица, а сама все по сторонамъ смотритъ. Я раскланялся. «Позвольте, говорю, узнать: вы Людмила»? «Да». «А я Орестъ. Честь имю явиться». Она потупилась. «Не сочтите, говоритъ, мою переписку за серьезное. Это просто дтская шалость». Я, разумется, слъ съ ней рядомъ и заговорилъ о любви, потомъ проводилъ ее до дому и, прощаясь, выпросилъ у ней на память нашего перваго свиданія носовой платокъ. Поршили сходиться каждый день. Платокъ батистовый, вышитый. Его тотчасъ-же заложилъ въ табачной лавк за цлковый, и ужиналъ въ трактир солянкой.

* * *. Видлась съ нимъ. Сердце меня не обмануло: онъ брюнетъ. Ахъ, какъ мн было стыдно моей навязчивости, но онъ оказался прекраснымъ человкомъ, врющимъ въ симпатію душъ. Изъ словъ его я узнала, что онъ богатый помщикъ, долго странствовалъ за границей и пріхалъ въ Россію искать права на затерянное графское достоинство. Сегодня мамаша разсердилась и сказала: «нтъ, ужь видно пора тебя на живодерню», а я ей въ отвтъ: «погодите, къ осени будемъ здить въ каретахъ и блистать въ обществ»; и при этомъ разсказала, что познакомилась съ богачемъ, который за мной ухаживаетъ. Сейчасъ начала ему вязать въ подарокъ бисерный кошелекъ.