Орша
Шрифт:
* * *
Вчера Рома пошел помогать соседям разгружать дрова и пропал. Разведка донесла, что он бухает на соседской веранде вместе с хозяевами. Я пошла его забирать. Вломилась в дом и рыкнула:
— Рома, домой!
— Это еще кто? — удивилась пьяная соседка.
— Мать моя, — сказал Рома.
Так я вдруг стала матерью. Взяла новоиспеченного сына за руку и повела на выход.
Проходя в ворота, он шарахнулся головой о притолоку и лоб разбил. Как маленький, чесс слово!
* * *
Где как, а в нашей провинции самая ценная валюта — это мусор. Мы собираем мусор, строимся из мусора, охраняем мусор цепными собаками и входим в цепочку круговорота
Я долго не понимала, откуда она столько всего берет? Коробки, битые стекла, тряпки и шмотки, дырявые кастрюли, сковородки без ручек — ведь все это должно где-то умещаться? А живет Валентина в однокомнатной живопырке на за вокзалом. Я чуть не поверила в неэвклидово пространство, но все оказалось проще. Валюша носит мусор с места на место.
Скажем, идет к нашей дальней родне за кабачками. Ей самой кабачки не нужны, она их не ест. Ну, не выкидывать же? Несет нам. А заодно зацепит там дверцу от серванта и мужские кеды. А у нас возьмет груши и сношенные детские вещи. Не беда, что у нее нет ни детей, ни внуков — наш мусор отправится туда, где будет востребован. Потому что у Вали такой талант — она ничего не нужного не приносит. Например, в начале лета она принесла нам битую трехлитровую банку, полную поваренной соли, и ее как раз хватило засолить огурцы. Или притащила мешок растянутых мужских трусов на роту боевых слонов. Мы сперва возмутились, а потом настригли из них ленточек и коврик связали. Отличный вышел коврик! Просто суперский! Но ковриком хвастаться нечего, это мелочь. Самая большая наша ценность — железный мусор. За лето он сползся к воротам и манит завистливые взгляды мимо проходящих. Он нужен школьникам, чтобы выиграть соревнования, маргиналам, чтобы хватило на бутылку, Толику-алкоголику — для соседа. Бабушка собирала эту коллекцию всю жизнь. Одних крышек от кастрюль там штук тридцать. Три газовые плиты, и два (целых два!) холодильника. Родственница Татьяна сказала, что из всего мусора холодильник — самый ценный. Его можно закопать в погребе и запирать железной дверью картошку, чтобы не залезли мыши. Но пока мы собирались осуществить ее идею, холодильники утилизировали дети. Дети играли в тюрьму, запирали там друг друга и очень быстро оторвали дверцы. Холодильники стали просто ценным металлическим мусором.
— Что это они смотрят на наш мусор? — заволновалась как-то Ольга, глядя из окна на группку спитых мужиков за калиткой. — Как бы чего не стырили…
— Пусть тырят, Оль. Нам же лучше — вывозить не надо.
— Сдурела? Знаешь, сколько он стоит? Мы его сдадим и разбогатеем.
Мусор сделает нас богатыми, упитанными и счастливыми. Мусор заставит нас радоваться каждому дню. И ничего, что сейчас он составляет полосу препятствий, через которую фиг пройдешь, не поломав ноги. Мы-то сами уже все тропки в нем знаем, а чужой человек пусть и не лезет. Нечего потому что!
* * *
Жужа загуляла. Вернее, к ней загуляли женихи. В доме остро запахло кошачьими метками — Жужины мужики прописываются на нашей территории. Один особо настойчивый, прозванный нами за черно-белый окрас Пингвином, проник на запертую веранду и забыл, как влез. Не сидел там молча, готовый принять смерть от истощения. И принял бы ее обязательно, если бы тетка не принялась искать осенние ботинки. Жучка делает вид, что вся эта кутерьма совсем ее не волнует. Она кокетничает с мужикам напропалую. Валяется в пыли, принимая эротические позы, изящно ловит бабочек и изысканно хрустит жуками. Мышей ловить она бросила. Мыши — это для низкой касты. А она — принцесса. Ее мужики, хоть и толкнутся при нашем дворе круглые сутки, мышей тоже не ловят. Они в томлении бродят по саду и поют призывные песни. Особенно хорошо поет Держиморда — одышливый рыжий толстяк преклонного возраста. Он выводит такие трели, что соловьи стыдливо улетели на юг. Жужа делает вид, что ей плевать и спать она хотела на их свидания. Но это только вид. Услышав призывные крики, она бежит на тусовку и там отрабатывает навыки в боевых искусствах. Подпускает мужиков на максимально близкое расстояние и, делая бросок, дает когтями в морду. Мужикам ее неприступность нравится, они любят получать победу с боем. Слух о неприступной Жучке расходится по округе, как круги на воде, и с каждым днем в ее полку прибывает женихов. Женихи ведут себя прилично, не дерутся. Они предоставляют даме право выбора и, соблюдая очередь, терпеливо ждут, когда их конкурент сделает свой ход. Выпады эти, если рассматривать их по-человечески, больше похожи на попытки изнасилования. Стоит Жучке зазеваться и повернуться к ухажеру задом, он набрасывается на нее и пытается ухватить зубами за холку. Но пока Жучка остается безусловным чемпионом по кошачьему каратэ и сохраняет девственность. Природа любит синхронизацию. Кошачьи гормоны стимулируют человеческие. Вокруг нашего дома крутятся ухажеры.
Ну, крутятся — это, конечно, громко сказано. Шиша бдительно пасет поляну и отсекает конкурентов еще на подступах к калитке. Так он вытурил печника Петра. Теперь вместо одного профессионала нашу баню строят сразу два любителя — Святой и Дешевый. Это фамилии такие. Шиша терпит их присутствие, потому что Дешевый прочно женат, а Святой влюблен в меня. Это он сам Шише сказал и, как человека близкого к семье, просил посодействовать в сердечных делах. На его признания Шиша неприлично заржал и сказал:
— Звездец тебе, парень! Эта сука тебе яйца откусит.
Шиша перегибает. Откусывать яйца — это не по мне, это слишком интимно. Но, конечно, у самого Шиши есть все основания так говорить — я с ним веду себя, как настоящая стерва, сама удивляюсь. Мне вообще-то нагрубить человеку сложно. А столкнувшись с хамством, я всегда пасую. Пасовала — теперь можно использовать прошедшее время. Провинция научила меня прямолинейности. Тут иначе никак, или тебя просто не поймут. Если хочешь, чтобы не топтали твои свежекрашенные полы — нужно орать матом и лупить по лицу цветочками. Так поступают даже любящие женщины. Ольга сделала это, когда Шиша с букетом хризантем ввалился через заградительную ленту с криком: «Любимая моя! Встречай своего Вову!» Он был пьян и расслаблен. И страшно удивился, когда любимая вытолкала его вон и отхлестала букетом. Столкнувшись с женской неблагодарностью, Шиша оскорбился и ушел. Вернулся к полуночи в еще более глубокой релаксации и завальсировал по крашеным доскам, оставляя на них следы рифленых подошв. Ольга, матерясь, вальсировала вместе с ним, пытаясь вытанцевать его к выходу. Полы погибли. Перекрашивать их Рома отказался. Сказал: «Да ну нафиг. Поехали домой, Инга». Рома прав, нам пора оставить Ольгу в покое, пусть сама строит свое внезапное личное счастье. Потому что, несмотря на все выходки, Вова для нее счастье. Любовь — штука беспощадная.
* * *
Я не упускала случая показать Ивану, как безобразен пьяный человек. Как видела синекожего обоссанного мужика, говорила:
— Смотри, Ваня, зомби.
Но Иван на это только плечами пожимал:
— Да ладно, — говорил. — Нормальный дяденька.
А вчера его мировоззрение наконец-то повернулось. Вчера Вова хоронил друга. Такой повод выпить в нашей провинции не пропускают даже язвенники. Шиша ввалился в калитку по широкой синусоидной траектории. Босый, мгновенно оценив состояние гостя, бросился в будку и втянул за собой цепь. Мы кинулись к воротам и задвинули засов, но пьяный Шиш силен, как Илья Муромец — ворота со звоном отлетели в сторону.
— Любимаямаяхде? — спросил Шиша.
— Ушла, и ты уходи.
— Ща убью-зарежу, — ласково ответил Шиш и потребовал сигарету.
Рома вынул изо рта только что прикуренную сигарету и, злорадно улыбаясь, протянул на расстоянии вытянутой руки. Вова сфокусировался и сделал несколько плавательных движений, пытаясь ухватить подгон. Ванька захихикал.
— Всех убью, — ласково хлюпнул Вова.
— Инга, вы собирались к врачу, — напомнил Рома. — Вот и идите.
Повторять не пришлось, мы с Ванькой живенько потрусили в дом одеваться. Мне было страшно оставлять Рому один на один с зомби.
— Да ладно, — успокоил меня Иван. — Что, Рома не мужчина? Справится.
В глубине дома хлопнула входная дверь и тяжело заскрипел пол — Вова ввалился в хату. Мы с Иваном ушли огородами через заднюю дверь, застегивая на ходу штаны. Вернувшись из поликлиники, мы застали вполне мирную картину: Вова сидел на лавочке и под ласковым присмотром Ромы пускал слюни. А в прихожей нас ждал погром. Оказалось, что мы с Ванькой пропустили самое интересное. Пока нас не было, приходила Валентина-несушка. Рома пытался остановить ее на пороге, предупредил, что в доме пьяный Шиша.