Оружейникъ
Шрифт:
– Принят, с испытательным сроком в полгода.
Коротко рассказали красивую сказку – как платят да про остальное, после чего подозвали к столу, шлепнули на него внушительного вида документ и ошеломили указанием:
– Подписывай.
– Так неграмотные мы.
– Тогда палец приложи. Да не этот! Чернилами хорошо намазал? Вот так. Договор давай сюда. Послезавтра приходи за авансом, а пока вон туда иди, там на пару вопросов ответишь – и свободен. Следующий!
Упоминание денег мигом вывело мастерового из недолгой прострации. В следующей комнатенке конторы ему задали не два, а добрую дюжину вопросов – кого из хороших мастеровых он знает, где они живут, в чем еще у него есть сноровка да опыт. Ответили и на его вопросы, вернее, вопрос, так сказать, о самом главном – о жалованье.
– Пока никто не жаловался. Кто
Окинув взглядом собеседника и не увидев особой разницы между ним и собой (писарь, он и есть писарь, тем более что его вроде уже приняли), Мартын позволил себе немного и очень вежливо усомниться, на что получил короткий и равнодушный ответ:
– Скоро сам увидишь. Следующий!
Потом были недолгие прощания, посещение церквушки и куча распоряжений жене, ее тихие слезы и почти двухдневное сидение в вагоне. Первый день на новом месте запомнился ему какими-то урывками. Фабрика еще издали удивила своими размерами, а цех, куда его определили на ближайшие полгода, вообще поразил до глубины души. Высокие беленые потолки и широченные окна, новехонькие станки, выстроившиеся как будто по линейке вдоль стен, непонятные полосы краски на мощенном тесаным камнем полу, повсеместная чистота и – самое главное – мастеровые. Одинаково одетые, деловитые, они стояли у станков, что-то вытачивали, фрезеровали и шлифовали, носили, переговаривались и при всем этом выглядели вполне довольными своей жизнью. Долго оглядываться и привыкать ему не дали: в этот же день определили на постой в казарму для одиноких мастеровых, выдали расчетную книжку и рабочую одежду, показали баню и как пользоваться машинной прачкой. (Мартын аж онемел поначалу – и вода горячая круглые сутки, и стирает сама.) Уже под вечер его поставили на довольствие в столовой, сводили на осмотр в лазарет, и на следующее утро он уже осваивал свое место. Сразу выяснилось, зачем на полу намалевали разноцветные линии – это так разделили рабочие зоны, за которые отвечал тот или иной мастеровой. Дальше – больше: оказалось, что дело Мартына стоять и работать, а заготовки и прочие дела не его забота. Вообще! И привезут без него, и увезут, и мусор со стружками соберут. За станком следит не только он, но еще и специальный человек (вернее, не так, его сразу предупредили – при любой поломке он должен сразу звать «своего» слесаря, а сам чтобы даже и не думал куда не надо свои грабли совать), и правил немного, самое же главное и вовсе одно. Качество продукции! Постоянными напоминаниями и инструктажами на эту тему его просто задолбали, если не сказать больше (и хуже). А в конце второй недели, когда новопринятый мастеровой уже немного приноровился и начал стоять за станком без присмотра, случилась с ним одна история, после которой он окончательно и понял, как надо работать на фабрике Российской оружейной компании. Тогда, в начале очередной смены, к нему с обычным утренним обходом подошел артельный, которого все в цеху называли непривычным словом «бригадир». Осмотрел все, одобрительно кивнул и только было собирался уходить, как зацепился взглядом за тележку с аккуратной стопкой штампованных деталек, ждущих своей очереди на чистовую обработку.
– Это что?!
Мартын перевел взгляд с начальственного пальца на тележку и послушно ответил:
– Заготовки, Кондрат Игнатич.
Бригадир внимательно глянул на него, подшагнул поближе, порылся недолго в тележке и подсунул одну из штамповок под нос своему подчиненному:
– Брак видишь? Видишь. А чего в работу взял, коли видишь?
– Так… привезли же? Да меня и не спрашивали, принимаю али нет.
– Ага. Ну-тка, стой и жди, я сейчас.
Довольно скоро он вернулся, да не один, а в компании со здоровенным мужиком довольно нагловатого вида. Не говоря худого слова, бригадир подкатил тележку с браком к своему сопровождающему, ткнул пальцем в ее содержимое и так же молча треснул жилистым кулаком в район уха. Спокойно поглядел на результат и поинтересовался:
– За что это я тебя?
Ничуть не возмутившийся таким тонким намеком, мастеровой для начала стянул с себя замасленную шапчонку, после чего ответил с заискивающей интонацией (одновременно потирая розовеющее ухо):
– Бес попутал, Кондрат Игнатьевич, ну вот ей-богу! В последний раз такое.
– Это я уже слышал. Ты вот что, Максимка. Вот это. – Тут бригадир несильно пнул ни в чем не виноватую тележку. – Забирай с собой, и чтобы сей момент были нормальные заготовки. А потом иди к учетчику и скажи, чтобы с тебя двадцать пять рубликов в артельный котел списали. В следующий раз уже я пойду, да сразу к мастеру. Знаешь, поди, чем оно для тебя обернется?
К удивлению Мартына, оштрафованный радостно улыбнулся и с облегчением в голосе поблагодарил наказавшего его бригадира, не забыв отвесить поясной поклон. После чего с максимальной скоростью исчез вместе с браком, который желал подсунуть неопытному мастеровому. Начальство пробормотало себе под нос что-то нелицеприятное про раздолбаев и повернулось к Мартыну:
– Чужой брак не принимать! Свой брак, буде такой появится, дальше не передавать! Вон специальный ящик, ложи туда и отмечай. Уразумел?! Все, работай.
Непонятные моменты в произошедшем разъяснил сосед по комнате. Проработав уже четыре месяца и довольно хорошо изучив весь фабричный уклад и правила, Ефрем со знанием дела растолковал новичку все последствия для чересчур хитрого мастерового:
– Это он так себе выработку хотел поднять, побольше задельной платы отхватить. Раз, как ты говоришь, не в первый раз в таком замечен, то могли его оштрафовать на всю зарплату – и это еще он легко бы отделался.
– Иди ты! Ежели это мягко, то как же по-плохому?
– А это если всю его бригаду, да на все месячное жалованье одним махом дернут. Вот тогда бы он поплясал! За такое и руку под пресс положить могут, и другое чего запросто. Мне говорили, было несколько таких умников, кому едва головенку не скрутили – еле-еле охрана отбила. В таких случаях только расчет брать – да ноги в руки… если успеешь. Так что пожалел его бригадир ваш, не стал мастеру сменному ничего докладывать. Иначе или уволили бы со штрафом, или полгода за спасибо трудился бы.
– А что насчет артельного котла, я что-то не понял?
– Почти все штрафы идут не в управу фабричную, а на артельное благо – премию там, подарок какой имениннику, помочь кому по болезни. Это само обчество решает, когда задельную плату дают.
– Да. Скорей бы уж!..
Еще через две недели после этого разговора Мартын стоял на крыльце фабричной управы и нежно тискал в руках десять синеньких бумажек. За всю свою жизнь было всего два или три раза, когда у него на руках было пятьдесят рублей, – а ведь не мальчик уже, четвертый десяток подходит. Да и то, после того как раздавались долги и закупался съестной припас на зиму, оставались сущие копейки. А тут – за месяц! Чувствуя, как губы разъезжаются в непроизвольной улыбке, Мартын глубоко вздохнул, ненадолго зажмурился и решил: «Тут жить можно».
– Конечно, Александр Яковлевич, эти мастеровые не имеют опыта работы именно на станкостроительном или оружейном производстве, однако приобретут необходимую сноровку достаточно быстро – ручаюсь. Насчет металлургов в литейное производство сложнее, да-с. Есть подходящие люди, но вот их способность с ходу освоить выделку стволов… Вызывает у меня некоторые сомнения. Вот ежели к ним приставить хотя бы с полдюжины специалистов с «литейки» Сестрорецкого казенного?
– Хорошая идея, Андрей Владимирович. У господина Греве есть знакомые на Тульском заводе – может, удастся переманить кого и оттуда? Я попрошу его заняться этим вопросом.
Сонин утвердительно кивнул, одновременно протягивая тонкую стопочку листов.
– По поводу Людиновского паровозостроительного: вот отчет Геннадия Арчибальдовича. От себя же могу добавить только одно: вложений завод потребует крайне небольших, остальное – обычные организационные вопросы.
– Кхе.
Сидевший до этого молча Сергей Иванович Мальцев намекнул присутствующим о своем желании поучаствовать в беседе.
– Александр, мне хотелось бы сделать вам некоторое предложение. Я долго обдумывал такую возможность и признаюсь честно: следил за тем, как вы ведете дела, и, гм, был немало доволен. Да-с, доволен! Но что-то я отвлекся. Так вот, не так давно я имел беседу с казенным управляющим моими… Торгово-Промышленным товариществом, некогда принадлежавшим мне. Не буду городить пустопорожние словеса, знаю, как вы этого не любите: есть возможность выкупить товарищество из-под опеки казны. И я был бы очень рад, ежели бы вы нашли это интересным для себя.