Оружие скальда
Шрифт:
Скоро корабли сошлись на расстояние голоса. Впереди шел большой корабль, железные шлемы сверкали на палубе один к одному. Опытный глаз и без подсчета видел, что на этом корабле двадцать шесть скамей для гребцов и не меньше ста хирдманов. На его переднем штевне была вырезана голова ворона; весь штевень был покрыт позолотой, а клюв ворона окован железом.
— Не слишком-то вы осторожны — идете к нам с красными щитами, когда видите боевые корабли! — закричал Торвард конунг. — Кто вы?
— Я — Эгвальд ярл сын Хеймира, конунга слэттов! — крикнул ему в ответ человек на носу переднего из кораблей. Торвард сразу разглядел, что противник моложе его лет на десять и заметно ниже ростом, но крепок и ладно сложен. — Всегда полезно знать имя того, кто отправит тебя к Хель!
— Люди, которых
— У меня не только слова есть в запасе! — весело ответил Эгвальд, показывая широкую секиру, от обуха до лезвия украшенную золотой насечкой. — Мою секиру зовут Великанша Битвы. Думаю, уже завтра ее будут звать Убийца Торварда. Ведь это ты — Торвард Рваная Щека? В таком ярком наряде тебя трудно с кем-то спутать!
— Я ношу такой наряд как раз для того, чтобы меня нельзя было ни с кем спутать! — ответил Торвард. — И мне скорее думается, что завтра твоя секира станет сиротой.
— Ее имя будет знать тот, кто останется в живых. И мне думается, что тебе не придется рассказывать об этой битве. Вот тебе мой первый дар!
И Эгвальд метнул копье в корабль Торварда. Бросок был так силен, что копье пролетело над кораблем и попало в кормчего, пробив его насквозь, и застряло в спинке сиденья. Крики ярости взлетели над морем — в дружине Торварда любили кормчего Ульва. Тут же над волнами взметнулись копья, полетели стрелы. Корабли стали сближаться.
На Зорком Мысу виднелась одинокая фигура высокой женщины. Этот мыс прозвали Зорким оттого, что все море перед горловиной Аскрфьорда было видно с него как на ладони. Женщиной этой была кюна Хёрдис. Не сводя глаз с кораблей, она подняла руки над головой и стала быстро двигать пальцами, как будто плела что-то и завязывала множество невидимых узелков. Ветер дул от мыса к морю. И кюна выкрикивала на ветер:
Звонкие цепируки замкнут!Крепкие сетиопутают ноги!Силы беру яу племени Ворона!Тяжкие в битвескую я оковы!«Ворон» с треском ударился в грудь «Ясеневого Козла», его железный клюв сильно поранил резную козлиную морду. Несколько фьяллей мгновенно перепрыгнули на корабль Эгвальда вынуждая его защищаться. Второй корабль слэттов в это же время подходил к корме «Козла». Эгвальд рубил своей Великаншей направо и налево, сбросил фьяллей со своего корабля и уже готов был шагнуть на «Козла», как вдруг замер с занесенной секирой. Баульв метнул в него копье, и оно пронзило бы Эгвальда насквозь, не качнись корабль на волне. Копье пролетело мимо плеча Эгвальда и словно разбудило его, разрубило невидимые узы, сковавшие его к собственному его изумлению. Встряхнувшись, он бросил взгляд назад: многие из его хирдманов, только что наступавшие, падали на днище корабля, пронзенные и зарубленные.
— Вперед, племя Воронов! — во весь голос закричал Эгвальд. К нему бросился какой-то фьялль, он секирой отбил удар его меча.
Кюна Хёрдис выхватила с пояса нож и перерезала горло козе, лежащей связанной возле ее ног. Торопливо ловя горстями горячую кровь, вдова великана бросала ее вниз, в морские волны, и кричала все громче и громче:
Оковы кладу яна копья и стрелы!Руки не в силахщиты удержать!Зоркость у глаз,остроту у клинков,крепость щитов —все отниму я!Кровь темно-красным дождем падала и пропадала в серых волнах. И вода вокруг шести кораблей, бьющихся перед горловиной фьорда, на глазах краснела от крови.
Ормкель Неспящий Глаз, старший на втором корабле фьяллей, метнул крюк на ближайший к нему борт. Здесь предводительствовал крепкий слэтт с красным лицом и белыми от седины волосами. Он был на носу и не сразу заметил крюк. А Ормкель немедля перепрыгнул на корабль слэттов и с ходу зарубил мечом первого, кто бросился к нему. С другого корабля метнули копье; Ормкель даже не видел его и вдруг ощутил сильный удар в спину. Обернувшись, он увидел возле себя лежащее на скамье копье с широким наконечником. Не задумавшись даже, каким же образом не оказался он сам пробит насквозь, Ормкель схватил копье левой рукой и метнул назад, на тот корабль. Оттуда послышался короткий вскрик — приветствие смерти.
Торвард метнул сразу два копья двумя руками, и сразу два слэтта полетели в воду — один был пронзен, а второго, успевшего прикрыться обухом секиры, отбросила сила удара. Почему-то они даже не пытались увернуться, хотя видели его. Эйнар Дерзкий выпрыгнул вперед и скосил мечом одного из слэттов, словно травяной куст. Другой слэтт вскинул ему навстречу щит, но Эйнар расколол его одним ударом, как глиняный. За спиной Эйнара вскочил еще один противник, рубанул его мечом по колену… Торвард уже видел красавца Эйнара хромым на всю жизнь, но тот только обернулся и мгновенным взмахом снес слэтту полголовы. Незаметно было, чтобы Эйнар почувствовал боль от удара. Может, становится понемногу берсерком? Этого Торвард мог ожидать от кого угодно, но только не от Эйнара. Впрочем, сейчас было не время рассуждать об этом.
— Хугин и Мунин! — кричал где-то впереди Эгвальд ярл. Торвард то выхватывал его взглядом из гущи схватки, то снова терял. Волна качала корабли, прикованные друг к другу железными крюками, на всех шести, превращенных в единое поле битвы, кипела общая яростная схватка. То отступая, то наступая снова, фьялли сражались отчаянно и не без успеха, особенно если помнить, что в начале битвы на каждого из них приходилось не меньше пятерых противников. А сейчас уже явно меньше. Торвард дивился, замечая, как легко поддаются противники их ударам. Он считал слэттов за лучших бойцов. А те рубили мимо, как пьяные, оружие их казалось тупым. Не раз слэтты шагали за борт и пропадали в воде, как будто забыли, что бьются не на земле.
Звонкий удар раздался перед самой грудью Торварда. Он успел заметить вспышку света, яркая звезда пронеслась над его головой. Регинлейв отбила чье-то копье, летевшее ему в грудь.
— Смелее, Торвард! — услышал он где-то в вышине ее звонкий голос. — Вы победите! Их все меньше! Их духи собрались стаями! Ты победишь!
Ладони кюны Хёрдис, высоко поднятые и обращенные к морю, были темны от засохшей крови. Кровь усеяла брызгами ее грудь, даже лицо, а глаза ее горели, как у голодной волчицы зимней ночью. Над морем поднялся ветер, разбуженный воем духов-двойников, и в гудение ветра вплетался пронзительный голос колдуньи:
Крепче железаоковы кладу!Льдом замороженыруки и ноги!Очи не видят!Уши не слышат!Крепко наложеныбоевые оковы!Взор Эгвальда застилал кровавый туман, он не знал, куда и сколько раз был ранен. Корабль под его ногами качало и бросало из стороны в сторону, как в сильнейшую бурю, но он не видел бортов и при каждом шаге ждал, что нога его провалится в пустоту и он сорвется в воду. Веки его опускались, как два тяжелых щита, у него болел лоб и брови от напрасных усилий удержать глаза открытыми, они закрывались, как будто он не спал пять дней и пять ночей. Руки его казались мягкими, словно лишенными костей, и он не мог как следует поднять свою Великаншу. Каждый вдох давался ему с огромным трудом, в ушах стоял непрерывный звон. Такое бывало только в самых страшных снах, когда знаешь, что вокруг опасность, но невидимые чары сковывают, наваливаются тяжестью. Тот, кто пробовал бежать по горло в морской воде, поймет его. Ноги Эгвальда наливались холодом, как будто он врастал в лед. Остатками сознания Эгвальд понимал, что это неспроста, что это колдовство — не так уж он был слаб, чтобы так быстро и позорно обессилеть! Единственное, что он слышал ясно, — предсмертные крики и стоны своих товарищей и хирдманов.