Оружие скальда
Шрифт:
Присутствие Хальта ее несколько подбадривало, и она крепко держала его за руку. Ведь альв не может утонуть! Ведь не только сочинять стихи он умеет! Она верила, что альв сумеет их спасти, если будет совсем плохо, но все равно переживала далеко не самые приятные часы в своей жизни.
— Что, ты немного испугалась? — с насмешливой заботой расспрашивал ее Хальт. Он откинул капюшон, на его лице виднелись капли воды. Ингитора пыталась поймать его взгляд, но не могла различить его глаз. — Путь к возлюбленному твоего сердца не так-то прост! Это всегда так бывает! Зато как приятно будет тебе рассказать ему, каким ужасным
— Ничего не будет приятного! — стуча зубами от холода, отвечала Ингитора. В голосе Хальта была издевка, и это было еще неприятнее шторма. — Это ты, должно быть, вызвал шторм!
Хальт расхохотался, и Ингитора подумала, что так оно и есть. В этот миг «Серебряного Ворона» так встряхнуло, что у альва булькнуло в горле, и Ингитора испугалась, что он подавится своим смехом.
— Хватит, пожалуйста! — взмолилась она. — Я знаю, тебе нравится меня мучить, но другие-то в чем виноваты!
— Я и не думал тебя мучить! Я помогаю тебе как могу. Я же не виноват, что у Торварда мать колдунья. Я уже почти сдержал свое обещание — дал тебе войско для мести за отца. А ты меня обманула!
Лицо Хальта вдруг стало страшным, как морда тролля. Ингитора вздрогнула, выпустила его руку и отодвинулась в дальний угол тесной палатки. Иногда она так боялась Хальта, как будто он мог съесть ее. В такие мгновения она с неожиданной резкостью ощущала, что он — существо другого мира, непонятного и угрожающего. Может быть, он ее и не съест. Но Ингитора опасалась за свой рассудок. В его глазах светилось безумие.
— Ты влюбилась в него! — прошипел Хальт, и сейчас он казался Ингиторе злее лесного зверя. Корабль по-прежнему качало и бросало на волнах, но она почти забыла о шторме. — Ты хочешь бросить меня ради него! Ты хочешь выйти замуж, стать кюной, нарожать детей! Ты будешь нянчить их и менять им пеленки, как все женщины, не умеющие связать двух слов! По-твоему, это гораздо лучше, чем быть скальдом!
— Ничего подобного! — отчаянно крикнула Ингитора. — Я вовсе не думаю, что это лучше! Но…
Она не знала, что сказать. Обычная жизнь женщины в глазах альва выглядела смешной и жалкой. Ингитора сама не знала, чего она хочет. Даже Эгвальд сейчас казался ей далеким, образ его побледнел и почти растаял. Здесь, на корабле, которым играли дочери Эгира, осыпая тучами холодных брызг их жалкую палатку, весь мир казался придуманным, ненастоящим, а единственной истиной был он, хромой альв. Он не принадлежит этому миру и неподвластен ему, поэтому он — единственная правда, которую знала душа Ингиторы. Единственное, что имело настоящую ценность в ее жизни. Можно потерять все — но гость из Альвхейма не изменит ей, потому что беды и перемены земного мира не имеют над ним власти.
— Я не люблю никого другого, никого, кроме тебя, слышишь ты, колченогое чудовище! — отчаянно закричала Ингитора. — Я знать не знаю никого, кроме тебя, у меня во всем свете нет никого, кроме тебя! Слышишь ты?
— Слышу, слышу! — Хальт повернулся к ней и сам взял ее за руку. Он и не подумал обидеться на «колченогое чудовище» и сиял, как будто вернулся в родной Альвхейм. Он знал, что в этом крике прорвалась невозможность Ингиторы освободиться от его власти, и радовался, потому что слова ее были правдивы. Его жертва снова безраздельно принадлежала ему.
И лицо его снова показалось Ингиторе не страшным, а прекрасным. Тревога и страх исчезли из ее души, все ее существо наполнилось светом. Даже в палатке корабля, танцующего опасный танец на хребтах штормовых волн, она почувствовала себя спокойно и уверенно. Теперь, когда Хальт держал ее за руку, земные бури и грозы не были властны и над ней.
В бурную пляску морскуюменя вовлекли великанши!Вал и Волна, пуститескальда живым на берег!— сам собой откуда-то возник в ее голове стих, словно рожденный из шума волн и ветра. Ингитора произнесла его вслух, Хальт засмеялся. Ингиторе тоже стало весело, и она продолжала нараспев, во весь голос, словно хотела перекричать дочерей Эгира:
Полно плясать вам, детиславных морских великанов!Всплеск и Прибой, несите«Ворона» к берегу квиттов!Через некоторое время буря стала стихать. Туман по-прежнему плотно висел над морем, и волны несли «Серебряного Ворона», как казалось Хьёрту, назад на северо-запад.
— То ли волшебная цепь Хеймира конунга спасла нас, то ли заклинания Девы-Скальда! — бормотал стюриман. — Теперь бы только увидеть берег! Нет, земли граннов нам не видать. И как бы нам не оказаться возле самого Скарпнэса.
— А ты не хотел меня слушать! — огрызнулся Ормкель.
— Уж если твои колдуны задумали получить наш корабль, то они его получат. Даже если бы мы с тобой решились плыть через говорлинские реки и южные моря!
Ормкель хмыкнул и рассмеялся. Такой путь занял бы не меньше года и был гораздо более нелеп, чем чесание правого уха левой рукой через голову.
Туман понемногу рассеивался, и стало видно, что уже вечереет.
— Нет, это не Скарпнэс! — бормотал Эвар, самый лучший знаток этих мест.
— Уже и то утешает! — отозвался Хьёрт.
— Веселого мало, ярл. Нас занесло в такое место, что немногим лучше Скарпнэса. Это Ньёрдэнгер! Луга Ньёрда!
— Вот как? — Хьёрт подошел поближе, и Ингитора последовала за ним. О Лугах Ньёрда слышали многие, но мало кому случалось их видеть. — Давно хотелось мне узнать, существуют ли они на свете в самом деле или только рождаются в головах удалых мореходов после третьей чаши пива!
— Здесь Ньёрд пасет своих быков? — спросила Ингитора у Эвара. — Это правда?
— Вон там, видишь, темнеет мыс! — Эвар показал ей в сторону берега, но Ингитора не могла ничего толком разобрать. — Это Пастбищная Гора, Бетаберга. Ее все корабли, если кого занесет сюда, стараются обходить стороной. За ней и лежат Луга Ньёрда. Уже темнеет…
— Да, уже темнеет! — К ним подошел один из хирдманов. — Ты не забыл, Хьёрт, что у нас поврежден руль? Нам надо к берегу, и как можно скорее!
— Мы туда и гребем! — отозвался Хьёрт. — Смотри, берег совсем близко.
Эвар тревожно закусил губу. Он лучше всех знал, что руль поврежден и плыть так дальше нельзя. Да и «Козла» они потеряли во время шторма. Он не мог возражать против очевидной необходимости пристать к берегу, но все же с детства привычный страх перед этими местами был силен.