Оружие забвения. Антология немецкой фантастики
Шрифт:
— Видывали мы уже такое, — поморщился Дон. — Вспомните о мосте!
— Вот и пройди вперед, — предложил ему Рене, — проверь, все ли исчезло или твердь еще существует!
Они кричали друг на друга, пытаясь скрыть испуг, но это им не удавалось. Дон сделал шаг вперед, поближе к голубой пропасти, но головокружение сковало его, до боли сжало горло. Отступив назад, он поднял руки, словно готовясь к распятию, и ткнулся лицом в холодную, придававшую уверенность массивностью стенку, ограничивавшую диск с одной стороны.
— Бог ты мой! — взмолился Ал. — С чего вдруг мы
— Да?… Ты думаешь?… — всхлипнула Катя, подбежала к Алу и прижалась лицом к его плечу.
— Проверим, — сказал Рене. — Дайте мне твердый предмет! — Никто не откликнулся, и тогда Катя протянула ему ножны своего кинжальчика. — Ал, придерживай меня за ноги. Поползу вперед. Да помогите же мне!
Ал отстранился от Кати и подошел к Рене. Дон повернулся вслед за ним, словно в полузабытье.
Рене приблизился к кромке диска метров на десять и лег на живот. Ал тоже лег, крепко ухватив ноги приятеля повыше щиколоток. Они медленно поползли вперед. Рене то и дело вытягивал руку и постукивал по поверхности ножнами. Они приближались к кромке черепашьим темпом… Каждый удар ножен звучал ровно и глухо — под ними была твердая, как камень, масса…
Когда Катя испустила вопль, все замерли… Потом оглянулись… Услышали вой — так могли бы выть стрелы, — увидели потянувшиеся в небо черные колонны дыма, словно выраставшие из почвы планеты. Колонны росли, росли, пока кто-то неведомый не обрубал в высоте их острейшим лезвием… Что-то огнедышащее… Огромная раскаленная капля поднялась откуда-то, где раньше были самые большие строения, потянулась ввысь все быстрее и быстрее и… исчезла в небесной лазури. Появилась еще одна черная колонна из дыма. Со стороны могло показаться, будто сам диск подвешен на двух черных шнурах к небу.
— Дальше, — процедил Рене сквозь зубы и пополз. Ал — за ним.
И снова Рене замер.
— Видишь? — спросил он.
Ал приподнялся на локтях, перегнулся через туловище друга.
— Кромка… движется, — произнес он.
Кромка — оторочка диска — была не ровной, неподвижной, она колебалась. Двадцать сантиметров прирастали, а рядом двадцать отваливались — постоянно, волнообразно.
— Вот еще одно подтверждение, что все это… что-то вроде стереофильма, — сказал Ал.
Рене прополз еще немного вперед.
— Давай! — воскликнул он, нетерпеливо задвигав ногами, которые крепко держал Ал.
Пульсация кромки стала неравномерной, беспокойной, волны то забегали глубже, то отбегали подальше назад, и вдруг кромка побежала прямо на них и… исчезла под их телами…
Диск остался позади. Он оказался толщиной с бумажный лист. Перед ними, позади и под ними — повсюду было небо. И они парили в этом небе, нет, они не парили — они лежали. Они лежали на плотной почве, и удары Рене по ней глухо отдавались. Ал отпустил Рене. Он тоже касался руками почвы, ощупывал ее, поглаживал эту невидимую твердь. И пусть это был кем угодно придуманный оптический трюк — контраст между тем, что он был способен увидеть, и его ощущениями был поразительным, чудовищным. Чтобы не сойти с ума, они даже закрыли глаза.
Услышали,
Не открывая глаз, они поползли на звук голосов, все быстрее, торопливее, со всей возможной в их положении скоростью…
Вдруг возгласы зазвучали иначе, совсем близко, их подняли живые, теплые руки, их тормошили, но они не осмеливались открыть глаза.
— Все прошло, слышите! Все прошло!
Ал ощутил, как к его лицу прижалось другое, мокрое от слез, и лишь тогда он поднял веки, готовый немедленно опустить их. Катя стояла рядом с ним на коленях и целовала его. Она плакала. Все стало, как прежде: и стена стояла на своем месте, и хитроумные городские строения с их потемневшими от времени и покрытыми мхом двускатными крышами, большими и маленькими башенками и арками.
Ничто больше не напоминало о пережитом кошмаре.
Нет, кое-что осталось: черный дым в районе выставки машин и механизмов. Но это были уже не стройные колонны, а вырванные из них отметки, искривленные и взлохмаченные, которые медленно ползли к югу.
10
Катя все еще стояла на коленях рядом с Алом. Рене пытался встать. Он дрожал от возбуждения. Носовой платок выпал из рук, когда он попытался вытереть пот со лба. В Кате тоже крепко засел испуг: лицо ее конвульсивно подергивалось, чего прежде не случалось.
Дон подбежал к ней и рванул ее в сторону.
— Хватит, к чертям, тетешкаться! — Он резко оттолкнул Катю, навалился на Ала и поднял сжатую в кулак руку. — Я тебя проучу! Не смей касаться Кати своими грязными лапами!
Он уже готов был ударить лежавшего перед ним Ала, но к нему рванулся Рене и перехватил руку… Дон встал, отошел в сторону, отряхнулся. Несколько секунд спустя махнул рукой и посмотрел на друзей таким взглядом, словно просил их простить и забыть то, что они видели…
Но обрести покой маленькой группе было не суждено, ибо со стороны выставки было замечено непонятное шевеление. Показалась одна из летающих лодок, скрылась за строениями, появилась вновь. Она повисла в воздухе, несколько скособочившись, послышалось дребезжание, будто пролился дождь осколков. Именно это и произошло: лодка вспорола кормой стеклянную крышу здания от начала до конца. Грохот… Две мачты согнулись и медленно, почти как при замедленной съемке, повалились набок. Словно плетьми ударили они по крышам, оставив на них глубокие рваные раны. В двухстах метрах от них летающая лодка врезалась в стену и рассыпалась, взметнув к небу фонтан разлетевшихся осколков. И сразу же звуковая волна больно хлестнула по барабанным перепонкам.
— Весь центр города летит к чертям, — сказал Рене. — Что, во имя всего святого, могло произойти?
До сих пор никому из них не приходило в голову поразмыслить над причинами происходивших катаклизмов. Но когда вопрос был поставлен, в голове Ала эти события немедленно связались с воспоминанием о трех соперниках, копошившихся у пультов.
— Пойдемте со мной! — воскликнул он. — Может быть, нам удастся что-то спасти. Это не что иное, как неисправности в центре управления.