Осада
Шрифт:
Когда я выходил из зала, президент задержал Нефедова.
– Слав, поговори с ней, – произнес он негромко, так что я невольно задержался у двери, пропуская остальных, – просто поговори.
– Опять плохо?
– Да, она… съезди и поговори, я тебя очень прошу, – и поднял голову. Я немедля ретировался. Прошел к себе в кабинет, где пытался работать. Вечером ко мне зашел Балясин, за документацией: назавтра он вылетал вместе с президентом. Пока я возился с сейфом, он заметил:
– Артем, ну не знаю, сходи что ли завтра куда. На тебя смотреть уже невозможно. Я понимаю, конечно…
– Конечно, все равно уезжаешь.
– Уезжаю, но ты о себе подумай. Ведь не все же… – я поднял голову, вынырнув из сейфа, и он замолчал.
– Все, – мрачно
– Сходи и развейся. Если хочешь, я сообщу нашему шефу, все равно Администрация последнее время…
– В том-то и дело, Сергей, в том-то и дело.
– Сходи, очень прошу, – он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я еще посидел за столом, перебирая входящие, покуда не понял, что больше не справлюсь. Вышел в коридор – к моему удивлению, мимо проходили Нефедов и Грудень, видимо, только от президента.
Речь меж ними шла о Тюмени. Министр обороны, видимо, предложил президенту немедля перебросить в регион дополнительно хотя бы тысяч пять, для укрепления, но получил отказ.
– Вы напрасно беспокоитесь, Валерий Григорьевич, – повторял Грудень слова Дениса Андреевича, – там все под контролем, да и как иначе, проверенные люди. А я утверждаю, проверенных людей на стратегических для нас объектах не бывает. Разве что мы сами или наши хорошие знакомые.
– Да, насчет Тюмени, боюсь, возможны атаки местной власти и перешедших на сторону. Нет, хорошо будет выглядеть, когда они нам будут диктовать условия поставки нефти и газа. Как будто мы Украина какая.
Я прошел мимо них, спустился в гараж и долго стоял возле своей машины, будто разом забыв, как на ней ездить. Понял, что действительно не смогу отправиться домой самостоятельно, пошел на вахту. Когда открылась дверь в душное прокуренное помещение вахты, голова закружилась, я отшатнулся невольно. Вздохнул и попросил найти Семена Позднякова. На мое счастье это была его смена.
– Что-то случилось? – подойдя, он тряхнул руку в приветствии и пристально посмотрел на меня. Потом вспомнил сам, извинился, принес соболезнования. Я только кивнул.
– Подбросьте, пожалуйста, на Подушкинское шоссе, – Семен посмотрел мне в глаза, я не смог выдержать его взор.
– До Барвихи? – уточнил он. И молча протянул руку. Я подал ему ключи от «Фаэтона».
На многолюдных московских улицах пробки уже рассасывались, но Семен все равно включил сирену, разгоняя автомобильные скопища. Чем ближе к окружной, тем на дорогах встречалось больше милиции и солдат. Концентрация их достигала предела в районе выезда на Рублево-Успенское шоссе и вдоль него, до самого заворота самого Ново-Огарева. Вдоль Подушкинского шоссе их было чуть меньше, но зато я увидел бронетехнику, охраняющую коттеджные поселки. Мой «Фольксваген» здесь хорошо знали, ворота раскрылись, пропуская авто внутрь. Солдаты пристально провожали взглядами мой «Фаэтон». Это не служба охраны, как тут же отметил Семен, простые смертные, сказал он с легким сожалением. Сейчас все силы ФСО брошены на охрану всех кремлевских резиденций, жаль, их так много расплодилось: от Калининграда до острова Русский. Правда, последнюю хотя и успели достроить, теперь ее статус непонятен из-за кризиса во Владивостоке.
– Полагаю Дзюба ее просто так не отдаст, – заметил Поздняков.
– А вы ее сдали, выходит, – как-то безразлично заметил я. – Как в Дагестане или Чечне. Да сколько этих резиденций построили за последние годы, дюжины две, наверное. Зада не хватит на все.
Он не стал спорить, проводил меня до дома, загнал машину в гараж. Попрощался. Я пожал его крепкую твердую ладонь и медленно пошел домой. Как будто вернулся из дальних странствий.
91.
В тот день матушка пригласила домой Аллу Ивановну. Супруг не возражал, он обещал вернуться домой поздно, сказал, не ждать. Последнее время у него начались от жены какие-то непонятные секреты, неделю или больше назад вообще пришел весь пропахший бензином, матушка стала
В этот раз проверить не успела, они с Аллой Ивановной сидели за столом, когда отец Дмитрий вошел. Поздоровался, пожелал ангела за трапезой и стал раздеваться. Матушка подумала, что он пойдет к себе, как делал это всегда, однако, супруг оказался иного мнения.
Беседа зашла о неумолимо надвигающемся на столицу голоде. Глаша немедля вспомнила девяносто третий год – благо было с чем сравнивать. В поселке, куда их распределили, народу осталось мало, все больше старики, сами на попечении у родных, коли те их еще не бросили..
В этот момент Отец Дмитрий скромно, непривычно скромно сел подле, продолжив начатый супругой рассказ.
– Я тогда, сколько, да больше пяти лет служил, и то из церкви начал народ разбегаться. У меня ризничий был и бабулька, торговавшая свечками, они дружно в первопрестольную удрали. В самом деле, ну на какие шиши жить, инфляция чудовищная, в магазинах хоть и продается что, но кто это купит, разве что кости, да и то не каждый день. Только хлеб из Москвы завозили. Остальное на своих огородах. Глаша торговала в сельпо, но и у нее в основном в долг брали, зарплата успевала всякий раз устаревать. Конечно, все считали, что уж попадья попала в хорошее место, ведь Церковь своих не бросает. А кому сказать, какая у меня зарплата была тогда – около тысячи рублей – бутылка водки, кажется. Как выкручивались, жутко сказать. Глаша крапиву варила. А вот зимой чуть не пришлось закрыть церковь.
– Ты тогда приколотил на шоссе табличку с рекомендацией посетить «образец русского зодчества», – поддержала его взволнованная и вступлением супруга в разговор, да и самими воспоминаниями попадья; он кивнул. – А и вправду, что делать было, церковь старая, мы своими силами в ремонт вложились, иконами нас епархия одарила от щедрот своих, только красоту навели, как вот все это и началось – инфляция, новый мир. Порой и утрени не проводились, потому как некому было присутствовать.
– Да, зимой на горку редкая бабулька доберется, скользко, – он улыбнулся: – А как церковь за государство зацепилось, так все у нас и пошло в гору. Стали без акциза торговать алкоголем и табаком, а тут и инфляция заглохла, спонсоры богатые появились, которым надо было пред Господом деньги отмыть, словом, пришли в себя.
– Знаете, батюшка, вы просто мои слова сказали, – Алла Ивановна посмотрела на враз притихшую попадью.
– Да что душой кривить, ведь так и было, – Глаша едва заметно кивнула, робко, нерешительно признав факт тщательно замалчиваемый, но шилом из мешка вылезающий и колющий глаза. Отец Дмитрий продолжил: – А вот сейчас Церковь действительно на подъеме. Новый патриарх…
– Вы о нем уже высказывались, может, супругу пощадите.
– Я не об этом. Вы слышали, что Кирилл постановил вернуться к практике домовых церквей и поквартирных треб? – она покачала головой. – Суть такова: поскольку русский народ как никогда нуждается в поддержании веры, но из-за невозможности вернуться в церкви, в самом деле, кто там их охранять будет, всякому, еще оставшемуся в живых священнику, следует объявить о себе и заново распределиться. Завести либо у себя на квартире, либо в дому где, не суть важно, церковь и там совершать утрени и вечерни, крестить и венчать….