Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета

Кузнецов Сергей Юрьевич

И еще одна роман Дюма и многочисленные фильмы создают альтернативный вариант истории — причем альтернативный не только учебнику, но и друг другу, поскольку в романе Филипп возвращается в Бастилию, а в фильмах железная маска захлопывается на лице Людовика. Мы вынуждены поверить авторам на слово — реально мы так никогда и не узнаем, кто же скрывается под маской. Как известно, альтернативность — один из главных принципов гипертекста и компьютерных игр («Победите в Сталинградской битве!» В данном случае: «Захватите трон Франции!»). И маска на лице бесконечно переживающего все новые и новые финалы истории Узника предстает первым прообразом виртуального шлема, отрезающим его обладателя от мира живых и взамен открывающим ему бесконечную вселенную вероятностей и видимостей.

4.

Спасибо, хорошо

«Русский журнал», сентябрь 1998 г.

Вначале — история в качестве эпиграфа. Просится к Вернеру, но взята из жизни.

У моего папы в незапамятные времена был однокурсник, отличавшийся не только гениально острым языком, но и не менее гениальной способностью пускать его в ход в самое неожиданное время по самому неожиданному поводу. Об этой его способности можно рассказывать довольно долго, но к сегодняшней теме имеет отношение только один случай.

Однажды он сидел на кухне у моих родителей рядом с плитой, на которой стоял чайник.

Желая узнать, вскипел ли он, моя мама спросила:

— Леня, как там чайник?

— Спасибо, хорошо, — не задумываясь, ответил он.

Всякий жаргонизм вызывает целую волну трактовок и объяснений, называемых иногда «народной этимологией». Рассказывают, что «халява» произошла от ивритского слова «халев», молоко, потому что в начале века в Одессе бедным евреям от синагоги выдавали бесплатное молоко. А слово «шантрапа» возникло благодаря помещику, отбиравшему крестьян для театра и говорившему по-французски «годится» и «не годится» — соответственно «chantrez» и «chantrez pas». Настоящая статья — всего лишь попытка разобраться, откуда пошло слово «чайник» в смысле «малограмотный компьютерный пользователь», проследив — а при необходимости воссоздав — его народную этимологию и заодно изучив смысловую сеть, в которую попадает это слово.

Возмущенные письма («но ведь на самом деле все это неправда») просьба направлять в Институт русского языка — пусть они разбираются. Наше дело — вымысел, а их — наука.

Краткий опрос знакомых и незнакомых показал, что наибольшей популярностью пользуются несколько версий.

Первая. Слово «чайник» пришло в компьютерный жаргон оттуда же, откуда слово «тачка», — от автомобилистов. «Чайник» означал начинающего водителя, который пыхтит, свистит, а сам ни с места.

Вторая. Слово «чайник» — рифма к «начальнику», а известно, что начальство отличается (или, по крайней мере, отличалось много лет назад, когда и формировался жаргон) удивительным сочетанием тупости и самоуверенности. То есть именно тем, что характеризует настоящего чайника. Отметим, кстати, что «ключик» в строчке из народной песни про реченьку — «ты начальничек, ключик-чайничек» — тоже вызывает отчетливые компьютерные ассоциации.

Третьи говорят, что слово «чайник» было всегда и восходит ко временам седой старины, когда ни компьютеров, ни автомобилей не было.

Версии «чайник — это тот, кто не работает, а только чай пьет» мы отметаем за нереалистичностью и неизобретательностью.

Читатели, разумеется, приглашаются высказать свое мнение. Нам же, в свою очередь, хочется обратить внимание на несколько аспектов. Первый — феминистский. Слово «чайник» — редкое бранное слово мужского рода, в равной степени применимое к обоим полам. Таких слов довольно мало — не различают полов обычно слова женского рода, такие, как «сволочь», «сука» или «дрянь», слова же мужского рода — «кобель», «мерзавец», «негодяй», «дурак» — либо вообще не применимы к женщинам, либо требуют изменения: «мерзавка», «негодяйка», «дура». В этом смысле слово «чайник» стоит особняком — никакой «чайницы» в природе не существует (если не брать в расчет строчку Галича «получайник-получайница», смысл которой вообще не очень ясен). Вряд ли это может означать некую локальную победу феминизма — скорее, подразумевается, что компьютерный пользователь — мужчина по умолчанию. С женщинами за компьютером якобы все ясно до такой степени, что даже специального слова для них придумывать не надо. Баба — она и есть баба.

Второй аспект — фонетический. В слове «чайник» явственно слышаться не только «чай», но наречия «нечаянно», «случайно» и «отчаянно». Набор этот вряд ли произволен, всем известно, что говорит чайник, отформатировав жесткий диск или завалив систему: «Я нечаянно, я не хотел, это случайно получилось». За это его, разумеется, бьют отчаянно — так что три созвучия к слову «чайник» указывают и на причину несчастий, и на ее последствия для виновника. Да и вообще неожиданность, случай и отчаяние образуют отличную триаду, характеризующую сознание незнающего.

Оба соображения — феминистское и фонетическое — в общем, лежат на поверхности. Однако метод свободных ассоциаций вытаскивает из коллективного бессознательного еще несколько чайников:

— чайник Эдиссона;

— чайник из анекдота про сумасшедшего, который говорил «ту-ту, я чайник»;

— чайники, в которых для маскировки разносят водку — в Петрограде начала века (см. одну из революционных поэм Маяковского) и в США времен сухого закона (см. «Однажды в Америке»);

— символ кухни шестидесятых — семидесятых: чайник как уменьшенная копия самовара. Нетрудно видеть, что все они трактуют чайник как фигуру значительную и победную. Чайник Эдиссона становится причиной изобретения паровой машины (на заднем плане опять появляется компьютер, благодаря «The Difference Engine» — роману о компьютерах на пару, написанному на пару Стерлингом и Гибсоном). Сумасшедший перевоспитывает профессора, взявшегося его лечить (тот через сутки выходит из палаты, повторяя «дзыньдзынь, я чашечка»).

Петроградские и шестидесятнические чайники служат символом победы над официозом и властью, одновременно заявляя мотив расширяющих сознание веществ (водки и чая), еще более ясный в песне Алексея «Хвоста» Хвостенко «Чайник вина»:

Не пойду ли я собирать коноплю, Ведь любимой уж нету со мной, В одиночестве я мухоморы коплю…

—и так далее, включая мак и финальный «чайник вина».

И наконец, последняя ассоциация. Один мой знакомый получил пятнадцать лет назад прозвище «чайник» в честь карандаша, на котором было написано «made in China» — «мэйд ин Чайна». Иными словами, чайник напрямую связан с Китаем.

Перечисленные компоненты в сумме дают образ, близкий к тому, что стоит за словом «чайник». Изобретательный, как Эдиссон, и безумный, как пациент психбольницы; дорвавшийся до изменяющих сознание компьютеров и вконец от них одуревший; многочисленный, как население КНР, и столь же непознаваемый для европейского ума, он триумфально высится в центре компьютерного мира, вытесняя на периферию профессионалов и хакеров. Будущее принадлежит ему. На смену каждому сгинувшему — обучившемуся — чайнику приходят двое новых, вооруженных, наподобие цитатника Мао, книжкой Фигурнова и серией»… для чайников». Лучшие умы работают на него, придумывая все более простые интерфейсы и развивая все более разветвленные службы поддержки. Это только кажется, что чайник боится компьютера — на самом деле он уже диктует условия. Только WYSIWYG, что увидишь, то и получишь; никакого транслита и многоступенчатых меню. Все доступно с десктопа. Романтическая эпоха «Бури и натиска» подходит к концу. Хлопанье крышки и победный свисток носика возвещают пришествие новой эры.

По большому счету, это правильно; это и есть демократия. Вершинные изделия человеческого ума должны принадлежать всем — персональный компьютер сделал с кибернетикой то же, что караоке — с поп-музыкой. Каждый может быть творцом; спеть песню в караоке-баре и создать интернет-страницу во FrontPage.

Как чувствует себя чайник в этом прекрасном новом мире? Он не ответит, он слишком занят — два указательных пальца целятся в клавиши, глаза лихорадочно блестят.

Впрочем, за него нам много лет назад уже ответили.