Осень на краю
Шрифт:
Марина хмуро перечла записку. Сам факт того, что Грушенька вздумала к ней писать, внушал тревогу. Раньше – до того, как Марина угрозами вынудила ее к помощи, – Грушенька сама приехала бы к ней или, на худой конец, прислала отцовского кучера с запиской. То, что послание было доверено «красной шапке», позволяло понять: дело безотлагательное, это раз, а во-вторых, Грушенька желала бы сохранить его в тайне. Пожалуй, именно поэтому встреча была назначена в довольно людном месте, в городском саду, во дворе краеведческого музея, где стояла каменная черепаха – надмогильный памятник чжурчженьскому [5] полководцу, какому-то князю Эсыкую, жившему и умершему (вернее всего, убитому в бою) аж в двенадцатом веке после Рождества Христова.
5
Чжурчжени – общее название приамурских племен, образовавших в VII в. н. э. государство Бохай. Высокая культура чжурчженей была разрушена нашествием монголов в начале XIII века. Государство чжурчженей распалось, и их потомки – нанайцы, удэгейцы и другие племена – откатились на уровень патриархально-родового строя. (Прим. автора.)
6
Ныне это город Уссурийск Приморского края. (Прим. автора.)
– Ишь, конспираторша, – проворчала Марина, которой ужасно не хотелось никуда идти, хотелось полежать, распрямить усталые ноги. Но, видимо, у Грушеньки что-то произошло, и это «что-то» совершенно определенно имело отношение к будущему побегу военнопленных.
Поэтому Марина только подремала с четверть часика под тихое воркованье и смех Павлика и Сяо-лю, наперебой ныряющих пальчиками в кулек с «лампасейками», и вновь отправилась в путь.
Грушенька уже ждала ее – стояла около черепахи, положив ладонь на ее глыбу-голову, ноздреватую и замшелую. Одета девушка была в точно такое же нежно-зеленое платье, как и ленточка на ее письме, и Марина почему-то разозлилась. Сама она даже в Энске, даже в лучшие свои времена, помнится, бегала в юбках с обтерханным подолом, в самых простых нитяных чулках, поношенной мужской куртке и мужской кепке козырьком назад, а книжки носила даже не в сумке, а перетянутыми ремешком. Не от лени или неряшества, хотя, конечно, возиться с изощренными туалетами ей было лень, но прежде всего таким образом она старалась подчеркнуть свою полную независимость, как бы отрекалась от своего класса, в среде которого одежда женщин играла такую огромную роль. Нет уж, Грушенька от своего класса никогда не отречется. Вот уж чего не будет, так не будет!
Марина подошла, поздоровалась небрежно, изо всех сил скрывая настороженность и тревогу. Грушенька только кивнула – глаза ее были отчужденно-печальны: никак не могла, видимо, забыть и простить, каким тоном разговаривала с ней Марина, а главное – о чем разговаривала! Не тратя времени ни на какие словесные реверансы, девушка сказала:
– Мне Мартин записку прислал.
У Марины резко, сильно стукнуло сердце. Ей и в голову не пришло, что это может быть любовное послание, несмотря на то что знала: Мартин влюблен. Наверняка записка имеет касательство до побега… Но при чем тут Грушенька?! Или Мартин еще не расстался с мыслью, что Грушенька помогает пленным? Идиот!
– Записку? – прищурилась Марина. – И о чем она?
Грушенька вынула из кармана замусоленный обрывок, кругом исписанный резким мелким почерком – разумеется, по-немецки. Марина мысленно чертыхнулась и высокомерно сказала:
– Я не читаю
– Откуда вы знаете? – угрюмо спросила девушка.
– Да что ж тут знать? Все понятно, – пожала плечами Марина. – Вчера ты ему писала, ну, он и возомнил о себе… Мой тебе совет – держись от него подальше. Посиди дома, вот и все. Три дня только! Если наше дело уладится, через три дня Мартина здесь уже не будет.
«И нас с Андреасом – тоже», – добавила она мысленно.
– Лучше б вы все же прочитали письмо, – с тем же угрюмым видом сказала Грушенька. – Тогда бы поняли, что я и рада дома сидеть, да не могу.
– Не можешь? – насторожилась Марина. – Почему?
– Потому что Мартин хочет, чтобы я к нему на свиданье уже завтра пришла. А не приду, он… он грозит выдать полиции одну мою подругу, которая живет на кладбище и помогает военнопленным устроить побег. Она-де помогает им с обмундированием и даже автомобиль раздобыла, на котором они смогут уехать. Понимаете, кого он имеет в виду?
Марина так и ахнула. Предатель! Погнался за юбкой, она для него важнее дружбы, товарищества, верности своим!
Да, разговор Андреаса с Мартином принес совсем не те плоды, на которые рассчитывала Марина. Надо предупредить Андреаса! Но как? Ночью они были так заняты любовью, что опять не подумали о связи, а потом пришел Ждановский, стало не до того…
– Мерзавец! – яростно выдохнула Марина. – Вот ведь мерзавец! Предатель!
– И глупец, – со слезами в голосе проговорила Грушенька. – Как еще отец на эту записку не наткнулся, ее же просто через забор перебросили… Хорошо, что я в ту минуту мимо шла. Отец, конечно, сразу бы в полицию с ней отправился. Этот глупец сам себя погубил бы!
– Да, Мартину, сразу видно, все равно, что будет с ним и с остальными, – пробормотала Марина. – Он знает, что ты ему не откажешь…
– Как не откажу?! – всполошилась Грушенька.
– А что ты можешь сделать? Не назначишь свидание, его и в самом деле угораздит донести на меня и на всех остальных. И тебе тоже не поздоровится! – быстро пригрозила она, заметив на лице Грушеньки промельк глубочайшего равнодушия к участи «всех остальных», в том числе и самой Марины.
– Что же делать? – пролепетала Грушенька, и слезы навернулись на ее глаза.
– Не ной! – раздраженно прикрикнула Марина.
Несмотря на опасность случившегося, на неизвестность, чем все закончится, она радовалась, что наконец-то удалось унизить девчонку, которая все эти два года жизни Марины в Х. взирала на нее со снисходительной жалостью. Тоже мне, благодетельница нашлась! Да не нужны Марине никакие благодеяния, никакая жалость! Себя жалейте, представители умирающего, отжившего класса, вам место в прошлом, в то время как за Мариной и такими, как она, – будущее!
– Что делать? – повторила она. – Ты должна назначить свидание Мартину. Позови его сюда, в городской сад, я потом к вам подойду, и мы попробуем его уговорить, успокоить как-то…
Она осеклась. Грушенька смотрела на нее, как на идиотку.
– Да вы что, не поняли, Марина Игнатьевна?! – спросила с горестным смешком. – Как я пленного в городской парк позову? Да и к тому же он не средь бела дня, не среди людей со мной хочет встретиться. Он просит ночью… Сами понимаете, зачем!
«Ну и ну…» – подумала Марина.
– Ночью, ночью… – повторила она, прикидывая, как быть. – И где он назначает встречу?
Грушенька вновь усмехнулась:
– У вас в доме. На кладбище в полночь – прямо как в романе Анны Радклиф! [7]
Всякую такую дамскую ерунду Марина отродясь не читала, а потому шутки оценить не смогла. Да и не до шуток ей сейчас было.
– Ну что ж, если он так хочет – значит, так и будет. Завтра приходи ко мне вечером, останешься у меня ночевать. Дома что-нибудь наври, чтобы отец отпустил. И не трясись так, я тебя не дам в обиду!
7
Английская писательница XIX в., автор знаменитых в свое время «готических романов» – романов ужасов. (Прим. автора.)